Александр Цыпкин: «Блокирую всех, кто не выказывает восхищения. Почти...»
Если бы мне сказали, что буду ездить с концертами по России и миру вместе с лучшими актерами страны, не поверил бы. Но и не удивился бы.
Саша, уже привыкли отвечать на вопросы или до сих пор неудобно? Ведь вы сами в прошлом интервьюер.
— Во-первых, количества интервью, которые я взял и раздал, примерно равны. А во-вторых, слово «неудобно» вообще не про меня. Неловкость исчезла навсегда в глубоком детстве, года в три. Дело в том, что я родился в большой семье. Восемнадцатилетние мама с папой, бабушки-дедушки, прабабушки-прадедушки, у всех «старые» и «новые» мужья и жены. Значительное число старших родственников пребывало в новых отношениях, но все со всеми дружили. Большая клановая еврейская семья по папиной линии и такая же, но русская, по маминой — слились. Все с корнями. Каждый клан пытался воспитывать ребенка в своих традициях так что с ранних лет я был вынужден соображать, что и кому стоит говорить, а о чем лучше помалкивать. Все корректно, интеллигентно, но уже маленьким я неплохо разбирался в человеческих отношениях. При этом рос правильно залюбленным, уверенным в себе парнем.
— Верно говорят, что наглость — второе счастье?
— На сто процентов да! Особенно в наше беспощадное время. Без наглости не пробьешься, но у нее должен быть ограничитель в виде воспитания, иначе это хамство и беспардонность. Многие путают понятия и называют скромностью обычное неумение отстаивать свои права. «Не буду бороться, я слишком хорошо для этого воспитан», — говорит обычно тот, кто просто не умеет себя защитить и кому регулярно садятся на шею. Если из двух зол выбирать меньшее — гипертрофированную наглость или такой же интенсивности интеллигентную леность, голосую за первое. Однако в силу полученного и не полностью про... потерянного воспитания мне за рамки, надеюсь, все равно не выйти.
— И какие же вещи в силу воспитания никогда себе не позволите?
— Речь не совсем о воспитании, скорее о внутренних правилах. Ну вот, к примеру, почему я не совсем профессионален как интервьюер. Да потому что неловко задавать провокационные вопросы. Не буду ради собственной популярности ставить людей в неудобное положение — а журналист должен. Или я не использую услышанные истории в своих рассказах, если есть риск, что они кого-то заденут. Точно не стану писать мемуары — все тайны умрут вместе со мной.
— Ваша позиция ясна. Теперь понимаю, почему вы так нагло ворвались в культурную и светскую жизнь Москвы. Везде Цыпкин!
— Так и есть, ворвался действительно нагло. Иногда говорят: «И придет счастливый день...» Не придет, у него нет ног. А у человека они есть. Стало быть, шанс прийти в итоге к своей мечте существует. Пусть результат неизвестен, но «купите хотя бы лотерейный билет». Я вот вписываюсь в любые проекты, даже самые авантюрные, и жизни говорю да.
К примеру, когда в четырнадцать лет прилетел в Израиль, где одно время жил папа, торговал на улице пепси-колой. Хотелось денег, отец предложил вариант, как их заработать.
Сказал:
— Торгуй холодной газировкой.
— Да!
И весь жаркий июль я ходил по Иерусалиму с ящиком на плече. Зашел по неведению в арабский район и угодил в переделку. Меня там прижали местные ребята, еле ноги унес.
— У вас ведь есть об этом рассказ.
— Да, большинство сюжетов взято из жизни. Скажем, то, что случилось с героиней в «Кимченыре», произошло со мной. Это я от невнимательности подарил главному редактору одного крупного издания початую бутылку коньяка. Позорище! Зато получился рассказ.
Есть истории и о том, как я сдавал бутылки, колол дрова за деньги, преподавал английский... Чем только не занимался! Одно время мы с Сережей Шнуровым работали в неком пиар-агентстве и своим креативом продвигали презервативы известного бренда. Шнуров придумал дизайн, я — концепт идеи продвижения, а наши подружки раздавали резиновые изделия в ночных клубах. Мне было двадцать, группа «Ленинград» в то время давала первые свои концерты и была не так уж известна, но я уже тогда понял: вот они — гении.
— Пять лет назад вышел сборник рассказов «Женщины непреклонного возраста», собранный из ваших постов в «Фейсбуке». Книга сразу стала популярной. Вам было под сорок, жизнь только началась?
— Если бы мне тогда сказали, что спустя три года буду ездить с концертами по России и миру вместе с лучшими актерами страны, не поверил бы. Но и не удивился бы, потому что иначе зачем начинать? Справедливости ради замечу: и до этого у меня была бурная, насыщенная, интересная жизнь. Я работал пиарщиком в крупной телекоммуникационной компании. Достиг всего, чего хотел, во всяком случае в Петербурге, где прожил большую часть жизни. Недавно, к слову, второй раз получил самую высокую российскую награду в пиаре — условный «Оскар» для нашей отрасли, премию Proba. Но конечно, с началом творческой карьеры пришла совершенно иная публичность и узнаваемость. Не в том масштабе, в котором, возможно, хотелось бы, но в баре спокойно уже не выпить.
Теперь хочу получить, ну, допустим, «Оскар» за свои сценарии, и не просто мечтаю, а делаю какие-то шаги навстречу цели. К примеру, познакомился с одним из режиссеров сериалов «Друзья», «Мелроуз Плейс» и других блокбастеров Полом Лазарусом. Он переводит, точнее переписывает, мои рассказы на английский. Поскольку Пол серьезный кино- и театральный режиссер с широким кругом общения и доступом к любому актеру, надеюсь, получится совместный проект. Но если «Оскара» не дадут, не расстроюсь. Я же шаги сделал.
— Ваши рассказы читают Константин Хабенский, Данила Козловский, Ксения Раппопорт, Сергей Бурунов, Виктория Исакова, Ингеборга Дапкунайте и другие прекрасные, очень востребованные актеры. Как удалось их заинтересовать?
— Скажем, Константину Юрьевичу Хабенскому я отослал рассказ по электронной почте через его агента. Предложил прочитать на благотворительном мероприятии крупной строительной компании, которая хотела поддержать его фонд, помогающий детям бороться с онкологией головного мозга. Текст Константину понравился. Мы были немного знакомы, в дремучем 2008 году брал у него интервью. Но это никак не повлияло на его решение. Сейчас с ним выступаем по всему миру.