Такси заказывали?
Лев Рубинштейн — о том, как важно время от времени разговаривать с таксистами.
Помню, как главный редактор одного из изданий, для которого я когда-то писал, на редакционной летучке наставлял молодых и не очень опытных репортеров. «Только сразу предупреждаю! — металлическим голосом говорил он. — Если кто-то из вас начнет свой репортаж с того, что «по дороге из аэропорта в город я разговорился с немолодым таксистом, и он рассказал мне то-то и то-то», пеняйте на себя! Задолбали уже эти «таксисты»!»
Мне в общем-то вполне понятны чувства и пафос этого главного редактора. Но не кажется вполне правильной его категоричность. Зато кажется, что механистическая борьба со штампами и клише сама по себе ничуть не меньший штамп, а пожалуй, что и больший.
В самом по себе штампе ничего дурного в общем-то нет. Просто надо знать и понимать, как им следует пользоваться. Надо ставить его там, где «место печати», а не где попало. И вот еще что важно. Культурный человек не вправе забывать, что водитель такси является прямым потомком старинного классического «ямщика», подарившего нам столько чудных образцов отечественной лирики.
С детства мы дружны с этими «ямщиками». С детства сопровождают нас не всегда понятные, но такие волнующие слова, как «зга», «облучок», «дрожки», «запятки», «колокольчик под дугой», «почтовые лошади». И «эй, ямщик, не гони лошадей», и «ямщик удалой, разгони чем-нибудь мою скуку!», и «еду, еду в чистом поле», и «беда, барин, буран», и «в той степи глухой замерзал ямщик» — это все оттуда.
А уж гоголевская «птица-тройка»! Вот она у нас уже где сидит, эта «птица»!
И чем протяженнее и колдобистее дороги, тянущиеся через нашу бесконечную заснеженную родину, тем неизбывнее и пронзительнее звучал и продолжает звучать вечный ямщицкий мотив. Тем томительнее гремит однозвучный колокольчик.
Так что «таксист» — это не просто таксист. Таксист — это воплощенная традиция. Традицию можно, конечно, безжалостно ломать. Но можно с ней «работать». А ведь что такое искусство, как не продуктивная творческая рефлексия на различные традиции? Рефлексия, предполагающая ревизию и обновление, но не отрицание.