Эпизод пятый: Тициан, Сикстинская капелла и папский гардероб
Серия пятая, в которой Соррентино дает ключ к разгадке метафоры с телами младенцев, папа примеряет наряды, а зритель заглядывает в Сикстинскую капеллу.
Воображаемая Венеция
Серия начинается с очередного видения Ленни о родителях и Венеции. Остановки San Vio, куда молодого папу заносит воображение, на самом деле не существует — ее придумал Соррентино. Зато в Венеции есть одноименная площадь — и специально для съемок неподалеку от нее соорудили пристань с табличкой San Vio, и маршруты речных трамвайчиков N1 и N2 увеличились на одну остановку. Зачем? Это излюбленный прием Соррентино — легкая подтасовка реальности, создание параллельного мира. Из-за трогательного ностальгического начала в пятом эпизоде режиссер укорачивает титры и меняет в них музыку, а также не показывает сбитого метеоритом папу Иоанна Павла II — в контексте тоски по родителям это выглядело бы жестоко и абсурдно.
Где Бог?
Ленни снова сидит со своим исповедником, доном Томмасо, на крыше собора Святого Петра и размышляет о том, чем сейчас занят Всевышний.
«Бог злится, — говорит Ленни. — Он переехал на окраину города, в грязную квартирку-студию над шиномонтажной мастерской. Ночами Бог страдает от жары. Не спит ночами с тех пор, как осознал свое бессилие над людьми. Он понял, что потерял контроль».
Тут могла быть чудесная отсылка к фильму «Новейший Завет» — комедии режиссера Жако Ван Дормаля. Одна беда — премьера состоялась 17 мая 2015 года, когда сценарий «Молодого папы» уже был написан. Или к «Антихристу» Ницше. Или — дальним эхом — к стихотворению Бродского «В деревне Бог живет не по углам».
Как вам кажется, откуда эта цитата?
«Поклонение Венере»
Где-то в глубинах Ватикана Ленни и Гутиеррес рассматривают картины. Правая заслуживает отдельного разговора, но сегодня нас интересует та, что слева. Это «Поклонение Венере» Тициана (1518−1520), которая хранится в музее Прадо в Мадриде.
Ее в свое время заказал Альфонсо I д’Эсте, герцог Феррары, Модены и третий муж Лукреции Борджиа, отец того самого Ипполита д’Эсте, которому городок Тиволи под Римом обязан виллой, а вся Европа — модой на итальянское парковое искусство.
Причем заказал со строжайшим ТЗ: художник должен был перенести на полотно точный текст главы «Эроты» из книги «Картины» Филострата Старшего — античного писателя, жившего во II−III веке н. э. между Афинами и Римом.
Самое интересное, что книга Филострата — это экфрасис, то есть упражнение в риторике, состоящее из описаний вымышленных картин. Результат забавен: Тициан переносит на холст для заказчика выдуманную двенадцать веков назад картину — слово в слово, по одному лишь описанию.
Вот цитата из нее: «Смотри! Яблоки здесь собирают эроты. Не удивляйся, если видишь их много. Они — дети нимф и управляют всеми делами людей; потому-то их много, что много ведь и того, к чему чувствуют люди любовь, а для богов на небе, говорят, совершает то же небесный Эрот. Разве ты не заметил, как сладко благоухает весь этот сад? Или этого ты еще не почувствовал? Внимательно ж слушай: вместе с моим рассказом уж наверно тебя потянет и на яблоки. Ряды этих деревьев идут все прямо; между ними можно свободно ходить; проходы эти покрыты мягкой травою; если лечь на нее, она будет казаться мягким ковром. На концах же веток висят яблоки — и золотистые, и румяные, и те, что как солнечный свет отливают; они привлекают к себе целым роем эротов, налетевших, чтоб их собирать. Золотыми гвоздями украшены колчаны у этих эротов, золотые в них также и стрелы, но вся их толпа, снявши колчаны и легко порхая, поразвесила их кругом по всем яблоням, одежды ж свои, разноцветные, пестрые, разостлала по траве, и отливают они у них тысячью разных цветов. Головы их не увенчаны венками: им достаточно собственных волос. Крылья их темно-синие или пурпурные, а у некоторых — почти совсем золотые; бьют они ими по воздуху, будто бы нежная музыка. Ах, какие корзиночки, куда они складывают яблоки! Как много в них вделано сердоликов, смарагдов и настоящих жемчужин, а их работа должна навести нас на мысль об искусстве Гефеста. Для сбора плодов им вовсе не нужно ставить лестниц к деревьям: высоко взлетают они к самым яблокам. Но не будем говорить о тех, что танцуют или повсюду бегают, или о тех, что заснувши лежат, или кто наслаждается, поедая зрелые яблоки. Посмотрим, что значит вот эта их группа? Обрати внимание! Четверо самых красивых эротов отошли от других в сторону; двое из них бросают друг в друга яблоками, а вторая их пара — один стреляет в другого из лука, а тот, в свою очередь, пускает стрелы в первого; и на лицах у них нет ни тени угрозы; напротив, открытую грудь они подставляют друг другу, как будто желая, чтоб именно туда вонзились стрелы. Прекрасный тут кроется смысл. Смотри, правильно ль я понимаю художника: это, мальчик, картина дружбы, влеченья друг к другу. Те что играют, кидаясь яблоками, означают начало любви; вот почему один поцелует и яблоко бросит, другой же подхватит его, открывши ладони, конечно, затем, чтоб, если поймает, самому с поцелуем его бросить обратно. А та пара стрелков — они закрепляют любовь, успевшую в них зародиться. Так вот что хочу я сказать. Эти играют, чтоб тем положить начало любви, а эти стреляют, чтоб влечение их без конца продолжалось. А видишь ты тех, в кругу многочисленных зрителей? Они охвачены гневом и как будто готовы вступить в борьбу. Я тебе расскажу и об этой борьбе; кажется мне, ты об этом особенно просишь. Один из них поймал противника, налетев на него сзади; схватив его, он душит и крепко держит его между ног, но тот не хочет ему уступать, старается прямо стоять и пытается разжать руку, которая душит его, отогнувши один из пальцев врага; после этого остальные пальцы уже не могут держаться и крепко сжимать. Больно тому, у кого отгибается палец, и кусает он ухо у того, кто борется с ним. Но эроты, которые смотрят на эту борьбу, негодуют на этот прием, считая, что поступает неверно тот, кто его применяет и нарушает законы борьбы, и, как камнями, хотят закидать его яблоками. Пусть не ускользнет от нас и вот этот заяц; давай поохотимся за ним вместе с эротами. Обычно этот зверек сидит под яблонями и поедает упавшие на землю яблоки; обгрызши, он их бросает. И вот его-то эроты пугают и гонят: один хлопает в ладоши, другой криком пугает, а третий машет накидкой; иные с криком летают над ним, а те по следам пешком его гонят. Этот поднялся на воздух, как будто бы сверху хотел он на него наброситься, но заяц повернул в другую сторону; другой нацелился, чтобы схватить зайца за ногу, но выскользнул заяц