Остановить маятник
«Дело Голунова» не должно стать очередным эпизодом борьбы между либералами и силовиками. Качественные и те и другие не помешают ни российскому гражданскому обществу, ни российскому государству
Иван Голунов был задержан с очевидными нарушениями закона, которые часто сопровождают коррупциогенную и несправедливую статью 228 УК. Это, пожалуй, единственный факт, который нам известен в кейсе задержания корреспондента «Медузы» и под которым можно подписаться без опасений влезть в мутную историю. Остальное слишком напоминает фарсовую постановку, в которую оказались втянуты самые разные фигуранты, сыгравшие предопределенные кем-то роли. Практически все акторы повели себя немного безответственно и недальновидно, но так, как и должны были себя проявить. Пресса писала, правозащитники возмущались, либералы и охранители ругались, несистемная оппозиция уничтожала усилия сотен людей по освобождению Голунова и делала шоу. Парадокс в том, что в успешно разрешившейся для Ивана истории победителей нет.
Наивно предполагать дистиллированный контакт государства и общества, особенно в эпоху транзита. Любой конфликт, случайный или срежиссированный, который ведет к социальному напряжению, неизменно приводит в движение самые разные группы элит, которые стремятся извлечь для себя выгоду в борьбе за власть. Какими бы искренними ни были эмоции попутчиков этого конфликта, они не в состоянии остаться в стороне от борьбы и не имеют возможности выбирать сторону. Эмоции не позволяют разобраться в ситуации и прийти к консенсусу эволюционного развития. Сила гражданского общества в кейсе земельного вопроса в Ингушетии оборачивается всплеском религиозного экстремизма. В Екатеринбурге — «кто не скачет, тот за храм». В Москве — скандированием на неразрешенном митинге «Позор России».
Неповоротливость государства вкупе с незрелостью гражданского общества и внешним давлением создает конфигурацию, в которой стоит крепко подумать, перед тем как встать на чью-либо сторону.
Три примера
Семнадцатого декабря 2010 года гражданин Туниса Мохаммед Буазизи совершил акт публичного самосожжения, после того как не добился справедливости от местной власти. Он жаловался на сотрудницу полиции, которая конфисковала его товар в овощной лавке, публично оскорбила и ударила. Смерть Буазизи послужила отправной точкой «жасминовой революции»: безработная молодежь вышла протестовать против нищеты и произвола силовиков, и вскоре беспорядки охватили всю страну. Режим пал. Погибли несколько сотен человек. Падает экономика. Проблемы с исламскими фундаменталистами.
В июне 2010 года в египетской Александрии был убит Халед Саид. Как говорят очевидцы и правозащитники, его задержали и избили до смерти полицейские. Незадолго до этого Саид опубликовал видео, на которых стражи правопорядка делили прибыль от продажи наркотиков. По версии властей, задержанный сам торговал запрещенными веществами и скончался, когда проглотил их. В фейсбуке (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) появилась страничка «Мы все — Халед Саид» и распространялись призывы к протесту против полицейского беззакония. Власть пошла на попятную, но было поздно. Спустя год Египет утонул в арабской весне, жертвами которой стали по меньшей мере около 900 человек. Власть у военных, в части страны орудуют террористы, экономика и туризм понесли тяжелейшие потери.
В ноябре 2013 года немногочисленная и вялая акция протеста на площади Независимости в Киеве была резко радикализована после атаки бойцов спецподразделения МВД «Беркут», которые силой разогнали палаточный городок, применив очевидную агрессию. По некоторым данным, приказ отдал глава администрации президента Сергей Левочкин, преследуя политические интересы некой группы олигархов. Президент Виктор Янукович потом несколько месяцев ограничивал силовиков в применении жесткого сценария. Все закончилось переворотом, распадом страны, войной.
И это лишь некоторые примеры, показывающие давно отлаженную технологию развала государства, которая складывается стихийно либо конструируется намеренно. Майдан или революция — это не бунт народных масс, это прежде всего деградация среднего слоя номенклатуры, предательство элит и, конечно (а может в первую очередь), дискредитация силовых органов, как в глазах населения, так и внутри самих сил правопорядка. Гражданское общество всегда выступает искренним, но, к сожалению, легко манипулируемым инструментом саморазрушения государственности.
Мы не знаем, кто стоял и стоял ли кто-то за делом Ивана Голунова. Вероятно, и не узнаем, хотя названное имя заказчика стало бы настоящей победой в этом кейсе. Мы предлагаем обратить внимание на отдельные нюансы истории и задуматься о своем участии в ней, прежде чем надевать майку «Я/мы Иван Голунов».
Факты и случайности
Шестого июня, когда вся элита страны на быстрых «Сапсанах» отправилась в Петербург на экономический форум, в центре Москвы был задержан Иван Голунов, внештатный корреспондент либерального оппозиционного издания «Медуза», зарегистрированного в Латвии.
Тридцатишестилетний Голунов журналист непростой, он специализируется на так называемых криминальных расследованиях, которые очень часто представляют собой компиляцию слухов, сплетен и слитых в межэлитных войнах компроматов. Занятно, что главреды многих крупных изданий, поучаствовавших в акции «перепечатай статьи Голунова», никогда бы не напечатали их на страницах своих газет и журналов — и не из боязни цензуры, а из соображений качества текста и используемых данных. О чем писал Голунов? Преимущественно о криминальных и коррупционных проблемах Москвы. Например, о незаконном тендере на концепцию благоустройства. О «черных кредиторах», которые обманом оставляли москвичей без квартир. О нетрудовых доходах заместителя мэра по вопросам жилищно-коммунального хозяйства и благоустройства Петра Бирюкова. Наконец, о коррупции на рынке ритуальных услуг. Имен больших начальников в текстах нет, но после резонансного ареста мгновенно появляются ниточки, которые выводят интерес публики к мэру Сергею Собянину, сыну главы МВД Владимира Колокольцева, начальнику УФСБ по Москве и Московской области генерал-полковнику Алексею Дорофееву, а через него и к директору ФСБ Николаю Патрушеву. Никаких доказательств, только война сливов и компроматов. Общая дискредитация силового контура.
Но вернемся к Голунову. Журналиста задерживают со всеми мыслимыми нарушениями процессуального характера. Сотрудники МВД не показали удостоверения, не разрешили позвонить адвокату и семье, более суток не давали есть и спать, применили силу и с боем разрешили осмотр врачами, с нарушениями обыскали квартиру, не провели необходимые экспертизы, составили протокол с задержкой и превысили допустимое законом время ограничения свободы. Стоит заметить, что нарушения продолжались уже после того, как оперативники «узнали» имя задержанного и услышали поднятый хайп.
В это же время в информационной сфере творилась настоящая диверсия против МВД. На свет появились фотографии нарколаборатории якобы из квартиры Голунова, определить подлинность которых мог любой гость журналиста. Подлог был очевиден, но еще полдня пресс-служба УМВД по Москве уверяла, что фотографии настоящие. В результате такой спецоперации общество больше не верило ни одному доводу полиции. Но «ошибки» продолжились: сначала пять «шариков» из рюкзака Голунова превратились в два при себе и три — дома. Затем по телевизору сказали, что Голунов был нетрезв, и показали справку с противоположным заключением врачей. Атмосфера беспредела создавалась по всем фронтам.
Посыпались видеообращения с требованиями освободить журналиста. Ленты социальных сетей плотно заполнились фотографиями Голунова. Открытое письмо в защиту корреспондента подписали свыше 6500 журналистов, как либеральных, так и охранительных взглядов. У здания ГУ МВД России на Петровке, 38 поток людей, приходящих на одиночные пикеты, прекратился только к глубокой ночи. Предсказуемо. Но уже к вечеру пятницы в дело вмешалась артиллерия совсем иного уровня. Сюжеты про Голунова пошли по центральным каналам, почти нейтральные и даже сочувствующие. Включились «рупоры режима» Скабеева, Киселев, Симоньян. В понедельник крупнейшие газеты страны с либеральным флером — РБК, «Ведомости» и «Коммерсант» — вышли с одинаковой обложкой в поддержку Голунова. Невероятный, фантастический уровень свободы слова, которую не смог остановить совсем недавно всемогущий отдел по работе со СМИ в структуре администрации президента.
Сам глава государства со своей программной речью на ПМЭФ оказался «смыт» повесткой Голунова. Как будто незамеченным прошел визит китайского лидера Си Цзиньпина. Зато много говорили и говорят о слабой работе с нацпроектами, «революционном» завтраке Сбербанка и «новой перестройке» Александра Шохина, об уголовном преследовании Майкла Калви, которого так и не протащили на ПМЭФ, о давлении силовиков на бизнес. Повестка форума внезапно распалась на две разновекторные программы, рассинхронизацию которых было трудно не заметить, и внезапно все это было усилено происходящими в Москве событиями.
Когда 11 июня Валентина Матвиенко заявила, что нарушения и ошибки, допущенные при задержании Голунова, вызывают недоверие к следственным органам, стало ясно, что дело рассыпалось. Глава МВД Владимир Колокольцев выступил с официальным обращением, в котором объявил «о прекращении уголовного преследования гражданина Голунова в связи с недоказанностью его участия в совершении преступления».
Все обвинения были сняты. Журналист оказался на свободе. Началось новое дело — против полицейских из УВД ЗАО Москвы. Пять пакетиков с наркотиками никуда не исчезли — это материальный состав преступления, и ответственность за него была четко локализована. Генеральная прокуратура уже запросила у всех подразделений полиции по Западному округу Москвы сведения по понятым и закупщикам, участвовавшим в оперативно-розыскных мероприятиях по делам о наркотиках. Тринадцатого июня Владимир Путин отправил двух генералов полиции, Андрея Пучкова и Юрия Девяткина, в отставку. Какие еще потрясения ждут полицию, не ясно: пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сказал, что реформа МВД «в настоящее время не планируется».
Сила гражданского общества
Вне зависимости от случайностей и закономерностей нельзя не отметить внезапно поднявшуюся силу гражданского общества, которая не может не радовать, как всякий инструмент давления на власть, без которого номенклатура «бронзовеет» и не имеет мотивации к самосовершенствованию. И ровно в той же степени этот всплеск пугает, поскольку наше юное и противоречивое гражданское общество внезапно получает силу, которой не готово разумно распоряжаться. А еще уважать друг друга, ценить коллективные достижения и не разрушать их.
В деле Голунова мы увидели консолидацию гражданского общества по повестке, но резкую рассинхронизацию по методам и сценариям борьбы. Так называемая несистемная оппозиция, конечно, приписала себе «победу» над государством. Но не она, а системные общественные институты сыграли главенствующую роль в данном кейсе: Общественные советы при ФСИН и МВД, Союз журналистов, отдельные депутаты и общественники. Они придали запросу на справедливое рассмотрение дела легитимный общественно значимый, а не революционный характер. Оппозиция же показала себя 12 июня, когда вышла на несогласованный марш протеста (вместо согласованного 16 июня), ради хайпа, картинки, самопрезентации. Сам Голунов и главред «Медузы», кажется, догадались, что их используют, и призвали не участвовать в нелегитимном шествии. Но многие посчитали, что если бы ареста журналиста не случилось, то его нужно было придумать. А как еще придать масштабности акциям протеста, если не слиться с толпами отдыхающих в День России?
Эту очевидную фрагментированность, клановость гражданского общества в России особенно хорошо показывает поведение СМИ, которые как-то вдруг неожиданно обнаружили в себе не замечаемую ранее мощную волю к отстаиванию справедливости и борьбе с произволом полиции. Вышло дико избирательно и искусственно. Накануне ареста Голунова Москва была в шоке от двух кровавых убийств. Гости из Закавказья зарезали бойца спецназа ГРУ Никиту Белянкина, когда тот вступился за двух избиваемых парней. А мигранты из Средней Азии забили насмерть и утопили чемпиона по греко-римской борьбе Сергея Чуева. Он спас от изнасилования беременную женщину в парке. Ни одна из газет не захотела солидаризироваться с героями и обличить недоработки московской полиции. Которая, к слову, довольно оперативно раскрыла эти преступления.
Хорошо, предположим, что это цеховая солидарность — репортеры делают опасное дело и не застрахованы от мести героев своих злых репортажей. Но как же другие, как кажется, несправедливо обвиненные журналисты, коих в соцсетях вспомнили не один десяток? Игорь Рудников, Евгений Куракин, Александр Валов, Владимир Скачко, Илларион Гирс. На Украине — Кирилл Вышинский, Василий Муравицкий, Игорь Гужва, Павел Волков. То есть для того, чтобы получить защиту от преступных действий полиции, нужно не только выбрать определенную профессию, но и правильное издание, а еще хорошо бы нужную идеологию и политический взгляд. Вот такая избирательная сила общества.
Решение части гражданского общества пойти на несанкционированный митинг за свободу Голунова на следующий день после его освобождения наиболее ярко показывает отношения внутри этой тусовки, по крайней мере в столице. Механизм правового давления на силовые структуры мог быть перенаправлен на другие сфабрикованные дела, но нет. Гражданский сюжет быстро переобули в протореволюционный, чтобы «добить» режим». Те, кто еще накануне с восторгом приветствовал Голунова, наутро клеймили его дезертирство. Проблемы права отошли на второй план.
Разговор по сущесту
О каких проблемах стоило бы говорить последовательно, основываясь на деле Голунова? Мы обратились к нескольким юристам и правозащитникам, которые описали коррозию системы уголовно-процессуального законодательства, перешедшей из советских времен. «Это единственная система, не подвергнувшаяся серьезной реформе. Кроме того, ряд имеющихся в УПК РФ правовых институтов просто продекларированы, а на практике их нет. Отсутствуют и реальные механизмы, гарантирующие неукоснительное исполнение закона», — отмечает председатель коллегии адвокатов «Аспект» Николай Сорокин.
Численность лиц, содержащихся в местах лишения свободы
В частности, по его словам, в силу части первой статьи 17 УПК Российской Федерации судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь и дознаватель должны оценивать доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью.
Массовый характер носит и грубое нарушение принципа презумпции невиновности. «Суд не располагал конкретными доказательствами действий Ивана Голунова, указанных в статье 97 УПК РФ, только наличие которых могло послужить основанием для избрания меры пресечения, — замечает Николай Сорокин. — По-видимому, не было предоставлено и достаточных неопровержимых доказательств, подтверждающих его причастность к инкриминируемому составу преступления. В своей массе на этом этапе выводы судов не соответствуют фактическим обстоятельствам дел и основаны на предположениях, без наличия доказательств и вопреки требованиям презумпции невиновности (часть 4 статья 14 УПК РФ. — “Эксперт”)».
Количество зарегистрированных преступлений
Выходит, суд избрал меру пресечения в отношении невинного. Возникают закономерные вопросы: если по итогам дела Голунова ясно, что полицейские будут строго наказаны, то что будет с теми, кто, ознакомившись с явно сфабрикованным делом, отправил журналиста под домашний арест, а не отпустил его сразу? Что будет с начальников отдела по борьбе с наркотиками УВД ЗАО, который не видел «несостыковок в уголовном деле»? Со следователем УВД ЗАО, который возбудил уголовное дело? Начальником пресс-службы МВД по городу Москве, который опубликовал фотографии «нарколаборатории» Голунова?
Другой судебной проблемой является сложившаяся традиция, в рамках которой прокурор всегда поддерживает следователя. У прокурора, как известно, задачи двоякие: осуществление функции государственного обвинителя и надзор за соблюдением законности в уголовном процессе. Нарушения же процедуры расследования, ущемление прав обвиняемого, признание фактов обвинения, не подтвержденных доказательствами, вне зоны внимания прокурорского надзора. Перед кем ответит судья, осудив невиновного?
Еще одна распространенная проблема — манипуляции с фиксацией допросов, где определенная фраза или слово имеют существенное юридическое значение. Подозреваемый, свидетель или потерпевший не понимают этих тонкостей или невнимательно читают протокол допроса, где в итоге записано то, чего они не говорили. Следователь свободно интерпретирует показания, подгоняя их под нужные ему обстоятельства дела. А затем человека в суде спрашивают: «Ваши показания?» — «Мои». — «Ваша подпись?» — «Моя, но я этого не говорил…» Часто суд такие противоречия трактует только в пользу стороны обвинения.
Наконец, статистика показывает, что российская судебная система в целом до сих пор не готова критически относиться к результатам работы следственных органов. В 91% случаев российские суды удовлетворяют ходатайства следственных органов на применение меры пресечения в виде предварительного заключения. Примерно от 97 до 99,7% приговоров в России подтверждают обвинительные заключения.
Эффективная статья
Сама статья 228 УК, по которой хотели провести Ивана Голунова, требует отдельного внимания. Ежегодно только по этой статье осуждается около 130 тысяч человек. Согласно статистике Института проблем современного общества, средний срок тюремного заключения по ней за последние десять лет вырос в два раза, а за 13 лет доля осужденных за наркотики среди тюремного населения выросла почти втрое: сегодня это практически треть всех заключенных в стране, то есть большая часть. Примечательно, что еще в марте этого года МВД предложило запретить возбуждение уголовных дел о сбыте наркотиков без доказательств их передачи. Сразу после освобождения Голунова за либерализацию этой статьи публично высказались глава Счетной палаты Алексей Кудрин, омбудсмен Татьяна Москалькова и группа депутатов Госдумы. Последние, в частности, предлагают смягчение ответственности за хранение без цели сбыта, полагая, что таким образом можно будет уменьшить число фальсифицированных дел за счет перевода хранения в преступления средней тяжести. Дескать, тогда полицейские не смогут искусственно подкручивать показатель раскрываемости тяжких преступлений. Однако многим экспертам такие меры кажутся косметическими и неэффективными.
Динамика отдельных преступлений
Дело в том, что такая «популярность» именно 228-й статьи, ее «народный» характер, обусловлена сразу несколькими факторами. «Во-первых, нужно помнить, что от объемов зависит статья, по которой будут судить человека, и мера наказания. За найденные наркотики в значительном размере грозит срок до трех лет, в крупном размере — от трех до десяти, в особо крупном — от десяти до пятнадцати лет. Эти размеры установлены, к сожалению, неадекватно, — рассказывает правозащитник и юрист Арсений Левинсон, специализирующийся на делах, связанных с наркотиками. — Например, к крупным размерам по амфетамину относят дозу от одного грамма, а в розницу обычно продаются пакетики в один-два грамма. Получается, что любое приобретение потребителем наркотиков влечет за собой сразу тяжкую ответственность — от трех до десяти лет лишения свободы».
Вторая проблема заключается в том, что количество наркотика после задержания определяется не по чистому веществу, а по общей массе смеси. Яркий пример дикости такого положения — «кондитерские» дела. В смеси обнаруживают семена мака — и это считается смесью с наркотическими веществами. При таком раскладе почти любой размер оказывается крупным, а полиция при желании может без особого риска подсыпать к изъятому пакетику любой порошок, чтобы увеличить дозу до нужного размера. А доказать впоследствии, что это сделал именно сотрудник полиции, будет очень сложно: для этого сам объект должен быть упакован и опечатан так, чтобы к нему никто не мог получить доступ до работы экспертов. Не говоря уже о том, что и сама экспертиза работает в тесном сотрудничестве с полицией и уже давно должна быть структурно изолирована от МВД.
Красноречивы и данные, приведенные в исследовании Института проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге: массы изъятых наркотиков сотрудниками МВД очень часто оказываются подозрительно круглыми — ровно под стать необходимому для статьи размеру. Так, почему-то подавляющее большинство задержанных имели при себе аккурат шесть граммов марихуаны — именно столько достаточно для начала уголовного дела.
Подобная практика подбросов запрещенных веществ, давшая такой эпохальный сбой в деле Голунова, — следствие уродливой «палочной» системы оценки эффективности деятельности любого правоохранительного органа или его подразделения. Причем страдают от нее не только попавшие под «каток» граждане, но и полицейские, которые вынуждены постоянно заботиться об отчетах, а не о реальных расследованиях. В итоге, «оперативники начинают “выявлять”, сопрягая свою деятельность с фальсификацией доказательств, шантажом, злоупотреблением и превышением полномочий, в том числе путем физического воздействия на объекты внимания, с целью добычи “царицы доказательств” — явки с повинной и признательных показаний. А ведь это должностное преступление, ради безобидной, казалось бы, статистики», — рассказывает Николай Сорокин.
Разобрать подлог в таких делах судье уже очень непросто. Кроме того, оперативники, как правило, добиваются от задержанных признания вины: с помощью психологического давления, блокируя возможности обратиться за защитой, лишая их сна и еды, — все как оно и было в деле Голунова. А после признания вины судья уже вряд ли сможет что-то сделать.
Динамика преступности
При этом нельзя сказать, что МВД — деградирующая институция. Статистические данные последних лет, а также серия структурных реформ частично выправили положение внутри этого ведомства. Приведем лишь некоторые цифры.
В начале 2019 года количество заключенных в стране составило 563 166 человек. По этому показателю (заключенных на душу населения) Россия занимает первое место в Европе, однако общий тренд — нисходящий. По данным Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), за десять лет количество заключенных сократилось более чем на 300 тыс. человек. 92,8% всех зарегистрированных преступлений выявляется органами внутренних дел, 5% из них — на стадии приготовления и покушения. Всего же «на этих стадиях выявлено более 31 тыс. преступлений, говорится в аналитическом отчете МВД РФ за январь—апрель 2019 года.
Преступления против собственности
Кроме того, по данным аналитического обзора Научно-исследовательского института МВД РФ, общий уровень преступности с 2013 по 2017 год снизился во всех федеральных округах Российской Федерации. Если в 2013 году в показателях страны он составлял 1540 на 100 тыс. населения, то к 2017-му опустился до 1402. По данным доклада Института проблем современного общества, «с 2005 по 2015 гг. количество убийств и покушений на убийства сократилось почти втрое, грабежей и разбоев — в 5 раз, изнасилований — в 2,4 раза, число преступлений, связанных с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью — вдвое. То есть насильственная преступность уменьшилась в 2–3 раза. Количество краж сократилось в 1,5 раза».
Эти положительные тенденции обусловлены общим государственным курсом на либерализацию уголовно-исполнительной политики, с одной стороны, а с другой — постоянными реформами и изменениями внутри МВД. Еще в 2005 году было принято решение реформировать систему статистического учета преступности и правоохранительной деятельности. Перед юристами стояла задача разработать механизмы, эффективно систематизирующие сведения о преступлениях, результатах расследования и судебного рассмотрения дел.
В хронике реформирования МВД значима и инициатива Дмитрия Медведева: он предложил провести масштабную переаттестацию правоохранителей и жесткий кадровый отбор внутри ведомства. Первого марта 2011 года Федеральный закон «О полиции» вступил в силу. Как рассказал «Эксперту» заместитель исполнительного директора — руководителя аппарата Ассоциации юристов России Дмитрий Липин, «плюсом российской реформы как раз была ее постепенность, обеспечивающая стабильное функционирование».
Полицейских обязали быть вежливыми, неукоснительно сообщать свои имя, фамилию, должность, удостоверение, а также сообщать причину обращения. Был лимитирован временной период, в рамках которого полицейский может задерживать гражданина не более чем на 48 часов. Нововведением закона стало и право на один телефонный звонок в течение трех часов с момента задержания, предоставление права на адвоката, отказ от дачи показаний и на переводчика. При проникновении в жилище подозреваемого полицейские обязали уведомлять не только прокурора, но и самого собственника или жильца.
Кроме того, изменились и функции отреставрированной полиции. В частности, ведомство утратило возможность выдворять нелегальных мигрантов, организовывать работу вытрезвителей, конвоировать задержанных и арестантов из СИЗО. С 2011 года была внедрена практику регулярных отчетов перед населением как руководителей органов внутренних дел, так и участковых для повышения доверия со стороны граждан. Хотя стоит сказать, что отношение к работе полиции радикально не улучшилось. И руководство МВД не стало скрывать, что первая попытка вышла комом.
В октябре 2011 года глава МВД Владимир Колокольцев заявил, что «принятые на первом этапе реформы меры были необходимы. Однако для получения результата они оказались недостаточны, не оправдали в полной мере ожидания граждан». Наиболее важными проблемами он тогда признавал сохранение «палочной» системы, систему оценок эффективности деятельности полиции, а также недостаточную дисциплину и законопослушность правоохранительных органов.
В июне 2012 начался новый этап реформы. Было принято решение усовершенствовать организационно-штатное и функциональное устройство МВД. Прошли и серьезные кадровые перестановки в «верхах». При этом МВД обеспечило себя и функцией самоконтроля. В 2013 году вышел приказ «Об утверждении порядка проведения служебной проверки в органах, организациях и подразделениях Министерства внутренних дел Российской Федерации». Процедура строго регламентирована: решение о проверке принимается руководителем подразделения МВД с приведением обоснований. Однако есть и сторонние «контролеры», такие как ФСБ или Следственный комитет.
Результаты этих тщательных проверок постепенно дают свои плоды. Об этом говорят показатели даже последних месяцев. Например, в ноябре в Алтайском крае арестовали бывшего начальника управления экономической безопасности и противодействия коррупции (УЭБиПК) регионального главка МВД России полковника Вадима Надвоцкого. Бывший антикоррупционер был пойман при попытке получения взятки в обмен на обещание избавить бизнесменов от проверок. На этом алтайцы не остановились. В июне уголовное дело завели на полицейского из отдела экономической безопасности и противодействия коррупции в Барнауле, он был задержан с поличным сотрудниками УФСБ России по Алтайскому краю. В декабре и высокопоставленные сотрудники Главного управления собственной безопасности МВД и Управления экономической безопасности и противодействия коррупции были задержаны в Москве. На минувшей неделе в Ленинградской области задержан начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями и противодействия коррупции ОМВД одного из районов региона.
Конечно, проблем внутри ведомства еще предостаточно. Это уже и упоминавшаяся «палочная» система. И высокая степень коррумпированности сотрудников полиции. И до сих не изжитая практика «крышевания» теневого бизнеса. Отнюдь не радужная и официальная статистика раскрываемости преступлений. Согласно порталу правовой информации Генпрокуратуры РФ, количество зарегистрированных преступлений особой тяжести с 2010 по 2018 год снизилось несущественно: если в 2010 году было зарегистрировано 117 тыс. преступлений и выявлено больше 60 тыс. преступников (51,2%), то в 2018-м на 112 тыс. преступлений найдено лишь 39 тыс. преступников (34,9%).
То, что мы видим
Судя по нашим разговорам с представителями правоохранительной системы, дело Голунова вызывает в силовых кругах обеспокоенность, особенно среди оперативников, работающих «в полях» с представителями криминала, которые понимают только один подход — силу. Когда этот ресурс истощается или «сдается» государством публично, преступность наглеет. А речь, напомним, о самых разных теневых частях общества — воры в законе, этнические группировки, АУЕ, контрабандисты, наркобароны, которых на поверхности не очень видны. Зато видны миллионы коррупционных полковников МВД и ФСБ Захарченко и Черкалина, пытки в казанских отделах полиции, издевательства в тюрьмах. Когда в России взрывали дома, вокзалы и метро, силовики получили исключительные полномочия на защиту страны, и сегодня благодаря им мы практически не вспоминаем про теракты. Зато отовсюду слышим о притеснении бизнеса, взятках и поборах, заказных посадках чиновников.
В деле Ивана Голунова нам постарались показать изъеденную пренебрежением законом силовую структуру на всех уровнях, но забыли рассказать, как мы будем жить, разрушив ее до основания.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl