Как разгрузить инфраструктуру на востоке
Есть ли варианты, которые позволят не перегружать восточное направление перевозками угля и в то же время сохранить экспортный потенциал этого ресурса?
История с углем в определенной степени традиционная. Тяжеловесные поезда (весом до 8000 тонн и более), которые движутся с малыми скоростями, всегда конфликтуют с более легкими грузами. Контейнерный поезд может идти со скоростью пассажирского. И для РЖД всегда было проблемой совместить график движения тяжеловесных поездов и перевозки более легких и высокомаржинальных грузов, прежде всего контейнеризируемых.
Сейчас эта проблема стала особенно острой из-за того, что значительная часть объема перевозок (как экспортных, так и импортных) переместилась с западного направления на восточные: уровень и объемы перевозок в направлении Балтики, например, упали практически в два раза. Экономика России оказалась в очень сложном положении, поскольку существенная часть высокомаржинальных грузов, например комплектующие для промышленности и целый ряд других грузов из Китая и Юго-Восточной Азии, традиционно поставляется по Транссибу, который во втором полугодии 2022 года стал еще более загруженным.
Если называть вещи своими именами, то традиционная дорога, в значительной степени использовавшаяся для перевозки угля, сейчас нужна для перевозки грузов, от которых зависит вся экономика России. И де-факто в ручном режиме начали регулировать и определять, что для нас приоритетно — перевозки угля или перевозки других грузов.
Есть еще одна сторона вопроса: в тарифах на перевозку угля «зашита» субсидия, через которую государство добивается необходимого уровня рентабельности угольной промышленности. Эта субсидия призвана поддержать угольную промышленность как некую социально значимую отрасль. Здесь на первый план выходит второй вопрос: не пора ли вообще пересмотреть тарифную политику в части перевозки угля? И насколько нам нужно субсидировать угольную промышленность? Возможно, сейчас требуется стимулировать более глубокую переработку угля, к примеру углехимию, чтобы уголь не вывозили по минимальным экспортным тарифам, что может быть неоптимальным для экономики страны в целом.
Давно идут бесконечные битвы между противниками и сторонниками развития угольной промышленности. Противники говорят, что нам невыгодно в целом в таких объемах экспортировать уголь из-за большого транспортного плеча. Сейчас уголь в России — это прежде всего Кузбасс, который находится очень далеко от портов вывоза, поэтому в России перевозка осуществляется на расстояния 4000–5000 км (что в принципе ставит под сомнение рентабельность вывоза). Для сравнения: угольные разрезы в Австралии или Индонезии находятся в 100–200 км от портов, соответственно там расходы на перевозку минимальные.
Восточный полигон
Здесь существует проблема транспортной и логистической безопасности России. В условиях сокращения перевозок через Азовско-Черноморский бассейн и через Балтийское море она оказалась в позиции страны, значительная часть логистики которой «висит» на одной же лезнодорожной нитке — на Транссибе. Разумеется, у нас также остается БАМ, но там есть серьезные ограничения: Байкало-Амурская магистраль не везде электрифицирована, не везде двухпутная, у нее достаточно сложный профиль, и она функционирует в тяжелых климатических условиях, что также влияет на ее пропускную способность. Фактически на сегодняшний день страна полностью зависима от перевозок по Транссибу.
Даже Российская империя жила в другой логике: существовала Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), которая через Маньчжурию соединяла Сибирь с Приморьем. То есть даже в те времена у нас были две полноценные железные дороги, которые обеспечивали перевозку на этом участке. Сейчас мы живем в другой ситуации: КВЖД у нас давно нет — после военных действий в Маньчжурии в 1929–1930 годах Советский Союз передал контроль над бывшей царской концессией сначала Маньчжоу-Го, а после Второй мировой войны КНР.
Встает вопрос: какая у нас есть альтернатива, чтобы получить хороший доступ к дальневосточным портам и Китаю? Здесь мы оказываемся в той же ситуации, что и страны, не имеющие выхода к морю. Физически Центральная Россия находится недалеко от Китая. Но для того, чтобы попасть туда, нужно проехать транзитом через Казахстан или Монголию, что создает достаточно серьезные логистические проблемы: развивать в этих странах полноценную инфраструктуру затруднительно в силу политических обстоятельств. Эти страны, не будучи враждебными по отношению к России, не готовы ставить свою экономику под угрозу вторичных санкций, и это сильно ограничивает перспективы сотрудничества в части транзитной логистики.
Пути решения
В силу перечисленных факторов для нас сейчас становится очень актуальным коридор «Север — Юг», который в последние месяцы обсуждается достаточно активно. Прежде всего актуален коридор через Иран: через Каспийское море с использованием Волжского бассейна и с последующим выходом к бассейну Индийского океана через автодорожную и железнодорожную сеть Ирана.
Нужно серьезно развивать северное и северо-западное направления: Мурманского и Архангельского портов, а также Северного морского пути. Это развитие активно началось несколько лет назад и сейчас стало жизненно необходимым. В РЖД идет дискуссия о том, как действовать: вкладывать больше средств в Восточный полигон или в значительной степени усилить движение на Кольский полуостров. К слову, буквально недавно в порту Мурманска появился новый большой угольный терминал.
Угольный вопрос
С учетом размеров Сибири перевозки угля из Кузбасса на северо-запад как альтернатива маршруту на восток не приведут к значимому росту плеча железнодорожных перевозок. Увеличивается плечо морской перевозки, и здесь мы попадаем в серьезную зависимость от тарифов морского фрахта. Тарифы на железнодорожные перевозки можно регулировать: на северо-западе у нас гораздо более развитая инфраструктура, чем на востоке. В условиях, когда логика перевозок определяется не только экономикой, но еще и политикой, можно рассмотреть варианты переключений, в том числе на тот же порт Мурманска.
Все последние годы Центр экономики инфраструктуры зачастую выступал драйвером идеи о том, что угольная эпоха идет к закату. Но нужно понимать, о каком горизонте планирования мы говорим. В 2030–2035 годах объемы использования угля будут сокращаться, но это не означает, что полный отказ произойдет в ближайшие годы. Ситуация с российским трубопроводным газом, который практически перестал поставляться в ЕС, привела к тому, что угольная генерация в Евросоюзе возобновляется; потреблять уголь в десятилетней перспективе станут и Индия, и Китай. Кто и как будет покупать уголь — это вопрос перераспределения рынков. Спрос в моменте растет, и Россия может получить свою долю этого пирога.
Важен вопрос себестоимости добычи угля. Однако у нас в любом случае везде большое плечо перевозки и без определенной поддержки со стороны государства в чистом виде уголь не слишком выгоден как экспортный товар. Но в условиях, когда существуют ограничения на газ и вводятся ограничения на нефть и нефтепродукты, вопрос об экспорте угля может оказаться вне экономики. Интерес к углю как к поставщику валютной выручки для Российской Федерации и к возможности обеспечить деньгами российский импорт может даже вырасти.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl