Бизнес уже платит за будущее планеты
По оценкам ВЭФ, половина мирового ВВП (44 трлн долларов) зависит от стабильности экосистем Земли. Это так много, что вся современная экономическая система уже под угрозой
Кофе — один из самых широко торгуемых сельхозтоваров в мире, объем его продаж превышает 80 млрд долларов в год, в отрасли занято свыше 125 млн человек. Пятнадцать лет назад кофейная плантация в Коста-Рике в среднем давала 36 мешков кофе на один гектар, а теперь менее 25. В гватемальском городе Сьерра-Морена раньше получали 50 мешков кофе с гектара, теперь — три. Причина в изменении климата: сезон дождей, по словам фермеров, то слишком короткий, то слишком долгий. Из-за этого участились болезни кофейных деревьев. А в ряде районов из-за повышения средних температур дикорастущая арабика, которая любит тень и прохладу, вынуждена «уходить» все выше в горы, и 60% диких сортов столкнулись с угрозой вымирания.
Отклонение среднегодовой температуры в Северном полушарии от среднего значения XX века
Гибель диких сортов ведет к проблеме разведения кофейных деревьев — «дикари» нужны для селекции новых сортов, устойчивых к болезням и сложным погодным условиям. «Распространились грибковые заболевания, которые обожают новые теплые условия и высокую влажность, это приносит очень большой вред», — рассказывает Майкл Хоффман, профессор энтомологии Корнеллского университета. В последнее столетие влажность в Бразилии и других «кофейных» регионах повысилась, что создало отличные условия для размножения грибка, вызывающего кофейную ржавчину, поражающую листья арабики. Когда-то эта ржавчина уже погубила индустрию кофе в Шри-Ланке, Филиппинах и других странах Юго-Восточной Азии — теперь с заболеванием пытаются бороться в Центральной и Южной Америке. В 2012–2013 годах кофейная ржавчина сократила производство кофе в Центральной Америке на 15%, и цены на кофе в США взлетели на 33%.
Еще один вредитель, угрожающий производителям кофе, — жук-бурильщик, который ежегодно приносит ущерб в размере 500 млн долларов. До 2001 года бурильщик поражал только кофейные плантации, расположенные не выше полутора километров. Однако с учетом глобального потепления к 2050 году он может забраться на высоту 1,6–1,8 км. «Не сомневайтесь: изменение климата серьезно отразится на качестве и разнообразии сортов кофе», — говорил в 2018 году бывший главный исполнительный директор Starbucks Говард Шульц. Его компания активно взаимодействует с фермерами. В 2015 году Starbucks открыла в Коста-Рике Глобальный центр научных исследований и разработок в области агрономии, где вывела несколько сортов, устойчивых к кофейной ржавчине. Компания передает деревья новых выведенных сортов владельцам плантаций в Мексике, Гватемале и Сальвадоре.
Усилия по спасению производства кофе от климатического кризиса предпринимают и другие представители отрасли. Некоммерческая организация World Coffee Research (WCR), созданная производителями кофе, поддерживает 1100 плантаций в двух десятках стран: фермеров обучают адаптироваться к новым условиям, выводить новые сорта кофейных деревьев. Американский производитель кофемашин Keurig учит фермеров новым методам работы в условиях нехватки воды. Итальянский бренд кофе Illycaffè для оказания помощи фермерам создал Университет кофе. По оценкам главы Illycaffè Андреа Илли, кофейная отрасль ежегодно тратит на адаптацию к новым климатическим условиям более ста миллионов долларов, и расходы, по его мнению, будут расти. «Вся отрасль должна инвестировать до миллиарда долларов в год, чтобы возрождать плантации, создавать новые сорта, улучшать оборудование, перебираться на новые плантации», — считает Илли.
Сколько стоит экологическая катастрофа
Кофе лишь один из ярких примеров того, насколько сильно экологические сдвиги и катастрофы влияют на чистую экономику, в потенциале создавая угрозы для самого основания нашей сегодняшней экономической модели. Даже те, кто когда-то скептически высказывался по этой теме, теперь признают риски. Республиканец Френк Лунц, в 2001 году призвавший отказаться от выражения «глобальное потепление», недавно заявил: «Прекратите использовать то, что я написал тогда, потому что сегодня это уже некорректно». И добавил, что сам чуть не стал жертвой пожаров в Калифорнии в 2017 году, на тот момент самых разрушительных за всю историю штата. А спустя год Калифорнию накрыли еще более сильные пожары, ущерб от которых превысил четыре миллиарда долларов, а объем страховых возмещений — 12,5 млрд. Средний же общемировой ущерб от стихийных бедствий за последние тридцать лет составлял 140 млрд долларов ежегодно (с учетом инфляции).
Глобальный ущерб от природных катаклизмов растет
Всего в 2019 году в мире произошло 820 стихийных бедствий — на 30 меньше, чем годом ранее, но существенно больше, чем в среднем с 1990 года (520 случаев). «В 2020 году продолжится увеличение убытков от катастроф, связанных с погодой, — этот тренд мы наблюдаем в последнее десятилетие», — отмечает Эрнст Раух, главный климатолог немецкой страховой компании Munich Re.
Продолжающиеся пожары в Австралии привели к гибели миллиарда животных, выжгли более 18 млн гектаров (в двадцать раз больше, чем в Калифорнии два года назад, и в пять раз больше, чем в Сибири в 2019-м), при этом в атмосферу было выброшено почти столько же двуокиси углерода, сколько от всей хозяйственной деятельности на континенте за прошлый год.
Стихийные бедствия, будь то пожары, ураганы или наводнения, всегда приводили к экономическим проблемам. В той же Австралии пожары регулярно происходят миллионы лет, и во многом благодаря им на континенте сформировалась уникальная экосистема, устойчивая к огню (например, распространение эвкалипта в восточной части страны). Однако изменились две вещи. Во-первых, таких экстремальных событий в последние десятилетия становится больше. Мы чаще слышим об очередном самом теплом за всю историю наблюдений дне или о небывалом наводнении. Во-вторых, глобализация привела к невероятному усложнению цепочек поставок и торговых потоков. Мир стал более взаимозависимым, поэтому, например, пожары в Австралии способны мгновенно повлиять на бизнес угольных и металлургических компаний по всему миру, вызвав резонанс даже там, где в это время пусть небывало теплая, но зима. Именно австралийскими пожарами аналитики пытались (оставаясь в рамках рыночной логики) объяснить резкий взлет акций российских компаний «Мечел» (на 65%) и «Распадская» (на 14%) в начале января этого года.
А на прошлой неделе эксперты Всемирного экономического форума (ВЭФ) в Давосе впервые в истории связали пять главных глобальных рисков с экологией — экстремальные погодные явления, неспособность правительств и компаний адаптироваться к изменению климата, антропогенный ущерб окружающей среде, утрату биоразнообразия и разрушение экосистем, а также стихийные бедствия.
Этим же темам был посвящен и сам форум — наряду с политиками в Давос приехала экоактивистка Грета Тунберг, которую журнал Time назвал человеком года — 2019. Впрочем, на форуме глава Минфина США Стивен Мнучин пожелал семнадцатилетней Тунберг сперва изучить в колледже экономику, а затем указывать США, как вести энергетическую политику. «Кто она — какой-то ведущий экономист?» — пошутил Мнучин. Однако как раз климат все больше беспокоит экономистов и бизнесменов.
Первые все активнее указывают на издержки эры массового потребления, которая привела к захламлению планеты, экономике «одноразовых» товаров и снижению качества продукции. Вторые беспокоятся из-за грядущих регуляторных изменений: запретили пластиковые пакеты — завтра запретят автомобили и т. д. При этом крупные компании наперебой предлагают собственные экоинициативы. Например, в Microsoft подразделения платят сбор за «углеродный след» в специальный внутренний фонд, в том числе за использование сотрудниками электричества и бензина (15 долларов за эквивалент тонны диоксида углерода). Но еще никто из экоактивных компаний не отказался от желания продать побольше нового взамен старого. Не секрет, что Apple не снижает стоимость ремонта своей техники и не увеличивает срок ее службы. Компании не заинтересованы в том, чтобы их продукцией пользовались дольше, хотя именно это — увеличение срока службы товаров — помогло бы окружающей среде.
Пора считать риски
Экологи подсчитали, что по суммарной массе человеческое население составляет менее 0,01% массы всех живых организмов на Земле, однако люди стали причиной нового, шестого массового вымирания — текущие темпы исчезновения животных и растений в десятки раз выше, чем в среднем за последние десять миллионов лет. Ущерб природе способен быстро вылиться в экономические проблемы. По данным ВЭФ, от стабильности экосистем зависит до половины мирового ВВП — более 44 трлн долларов. При этом 15% мирового ВВП приходится на критически зависимые отрасли, еще 37% — на умеренно зависимые. Наибольшие риски связаны с сектором строительства (до четырех триллионов долларов валовой добавленной стоимости), сельского хозяйства и производства продуктов питания (в сумме еще четырех триллионов долларов). На графике 3 представлен лиз наиболее уязвимых отраслей как перед прямым воздействием экологических проблем, так и в связи с потенциальным нарушением цепочек поставок.
Например, половина еды на планете основана на трех культурах — пшенице, рисе и кукурузе. Их производство в 2018 году снизилось на 16% из-за распространения вредителей. Более 300 млн человек живут в зонах, до конца столетия подверженных затоплению из-за роста уровня Мирового океана, как рисуют базовые прогнозы. Туристическая отрасль, на которую приходится около 10% мирового ВВП, тоже под угрозой. Один только туризм на коралловых рифах приносит ежегодно 36 млрд долларов добавленной стоимости, а при повышении температуры океана еще на два градуса все рифы погибнут. Такие быстрорастущие страны, как Индия и Индонезия, зависимы от экологии настолько, что более 30% их ВВП напрямую под угрозой. На экосистемы завязано примерно по 2,5 трлн долларов в ВВП США, Китая и ЕС. Ежегодно в мире из-за человеческой деятельности исчезает более четырех миллионов гектаров тропических лесов (площадь Дании). Обезлесение в 2015 году стало одной из причин пожаров в Индонезии, ущерб от которых превысил 15 млрд долларов. Всего же на лесные экосистемы завязано более триллиона долларов оборота публичных компаний.
Перечисленные риски несут угрозы глобальной стабильности, здравоохранению, экономическому развитию. Представители 215 компаний, принявших участие в исследовании Carbon Disclosure Project, указали, что их совокупные потенциальные затраты на разрешение климатических проблем в сумме составят почти 970 млрд долларов. Половину этой суммы в компаниях назвали неизбежными затратами из-за роста операционных расходов, связанных с правовыми и политическими изменениями. Еще около 250 млрд долларов компании-респонденты отнесли на долю проблемных активов, в том числе связанных с ископаемым топливом, которое может перестать приносить экономическую выгоду в результате рыночных сдвигов и перехода к низкоуглеродной экономике, или производственных помещений, которые находятся в сложных экологических зонах.
Зависимые от экологии сектора экономики, доля валовой добавленной стоимости в зоне риска
Представители бизнеса считают, что большинство эколого-финансовых рисков могут начать реализовываться уже в ближайшие пять лет: более 80% опрошенных компаний ожидают серьезных климатических изменений, в том числе экстремальных погодных условий, повышения глобальной температуры, а также роста налогов на выбросы парниковых газов. Японский производитель электрооборудования Hitachi отмечает, что ливни и наводнения в Юго-Восточной Азии негативно сказываются на поставщиках компании. Бразильский банк Santander Brasil несколько лет подряд несет убытки из-за засухи в регионе. По оценкам Munich Re, совокупные затраты страховщиков на выплаты в результате стихийных бедствий в 2019 году составили 52 млрд долларов. Чтобы возместить затраты на страховые выплаты, страховщикам приходится увеличивать суммы страховых взносов для потребителей — в конечном счете клиент платит больше. В американских штатах, где часто случаются торнадо, за последние десять лет увеличилась сумма годового страхового взноса: в Оклахоме — в среднем на 654 доллара, в Канзасе — на 501 доллар. Из Калифорнии после разрушительных пожаров 2018 года из-за убытков некоторые американские страховщики просто ушли.
Сельскохозяйственные компании отлично знают, какое влияние может оказать на бизнес слишком дождливое или, наоборот, засушливое лето. К примеру, в Ирландии в 2012 году из-за долгой зимы и плохого посевного сезона сельское хозяйство понесло убытки в размере 900 млн евро. В 2019 году наводнение на Среднем Западе США уничтожило поля, силосные башни, инфраструктуру — в результате американские фермеры серьезно отстали от посевного графика, что также привело к финансовым потерям. Американский сельхозконгломерат Archer Daniels Midland оценил свои убытки от тех наводнений на уровне 50–60 млн долларов.
В большинстве регионов России потепление оказало благотворное влияние на урожаи, уверен президент Российского зернового союза Аркадий Злочевский: «Где-то, конечно, потепление обернулось засухой, но большинство регионов все же получили лучшие урожаи». По его словам, растениеводам приходится нести регулярные затраты на устранение губительных методов ведения сельского хозяйства прежними собственниками земли. «Это постоянные расходы на очищение почвы от ядохимикатов, борьба с коррозией почв и так далее».
Режим жесткой экологии
Компаниям всего мира грозят не только природные бедствия, но и новые законы. В ближайшее десятилетие в 24 европейских городах запретят ездить на дизельных автомобилях, 13 городов намерены отказаться не только от машин на дизеле, но и на бензине. Дания призывает весь Евросоюз запретить автомобили с двигателями внутреннего сгорания с 2030 года — идею поддержали десять государств. До официального законодательного решения пока далеко, но автопроизводители уже инвестируют в электромобили. Немецкий Daimler, к примеру, потратит 11,7 млрд долларов на создание десяти полностью электрических и сорока гибридных моделей.
Правительства по всему миру вводят углеродный налог — плату за выбросы эквивалента углекислого газа в атмосферу. Первой в мире такой налог ввела Финляндия в 1990 году, с тех пор к инициативе присоединились более сорока стран. Самый высокий углеродный налог действует в Швеции — 114 евро за тонну углекислого газа, в 2018 году этот налог принес в бюджет страны более 2,43 млрд евро, почти половину от всех расходов на оборону. Скептики считают, что такой налог только наполняет бюджет, а объем выбросов не меняется. Однако Великобритания, которая в 2013 году ввела налог в размере 25 долларов за тонну углекислого газа, показывает эффективность такого налогообложения. Местные энергетические компании резко перешли с угля на природный газ, и углеродные выбросы в стране уменьшились до рекордно низких значений — теперь их меньше, чем в 1890 году.
В Германии налог принят в рамках целого пакета экологических мер, наряду с решением закрыть до 2022 года все атомные электростанции и до 2038-го — все электростанции на угле. Углеродный налог с немецких компаний начнут взимать только в 2021 году. Сначала его размер составит десять евро за тонну углекислого газа, а к 2025 году он возрастет до 35 евро. Евросоюз рассматривает возможность ввести общеевропейский трансграничный углеродный налог, об этом говорили и в Давосе: ЕС будет взимать дополнительную плату с компаний из стран, где подобная регуляторная мера не принята на государственном уровне.
В США деятельность Конгресса в области климатической политики застопорилась давно, но несколько американских штатов (в том числе Калифорния) по собственной инициативе ввели торговлю эмиссионными квотами на специальных аукционах — предприятия должны покупать разрешения на выброс парниковых газов. С подобными программами экспериментирует и Китай: система торговли эмиссионными квотами была введена на городском уровне в Шанхае и Шэньчжэне, а с 2020-го ее планируют развернуть на всю страну.
Многие компании первыми идут навстречу экологии. По мнению президента российской Федерации рестораторов и отельеров по Северо-Западу Леонида Гарбара, в последние годы забота об экологии становится скорее вопросом этики в отрасли. «Если ранее рестораторов вынуждали заботиться о чистоте производства контрольные органы путем
штрафов, то в последние годы для многих это стало вопросом совести. Большинство сейчас начинает устанавливать дымо- и жироуловители и так далее», — говорит Леонид Гарбар. На социальные изменения указывает и генеральный директор компании «Оптиком» Максим Рогожко: «Мы двадцать лет продаем упаковку, но именно в прошлом году был пик спроса на нашу биоразлагаемую, а не полимерную продукцию. Из десяти миллиардов рублей оборота уже двадцать процентов приходится на биоупаковку, которая востребована ритейлом и переработчиками пищевой продукции. Все больше компаний централизованно сдают макулатуру. Думаю, это связано с тем, что подросло новое поколение, более ответственно подходящее как к своему здоровью, так и к состоянию окружающей среды». По его словам, обидно, что в стране не выстроена фискальная система стимулов для повышения экологичности производств. «Те, кто выбрасывает упаковку и кто ее собирает и сдает, платят одинаковый экологический сбор», — сетует Максим Рогожко.
Крупные российские агрохолдинги по доброй воле модернизируют свои комплексы. «При масштабной модернизации производства АО “Продо Птицефабрика Калужская” были установлены мощные очистные сооружения, которые обслуживают не только птицефабрику, но и близлежащий поселок, — пояснила представитель группы “Продо” Елена Фирсова. — Был также запущен регулярный мониторинг водных объектов. Это самый дорогой природоохранный инвестиционный проект нашей компании (общий объем инвестиций превысил 270 миллионов рублей). Все это позволило еще больше повысить качество сточных вод и обеспечило экологическую безопасность местности, где расположена птицефабрика».
Сырье под ногами
Основатель группы компаний «Белая дача» (производство овощей) Виктор Семенов не верит, что растениеводство влияет на глобальное потепление; напротив, он отмечает, что борьба за экологичность продукции требует регулярных дополнительных расходов. «Для поддержания бренда экологически чистой продукции нам приходится, например, бурить артезианские скважины, поскольку вода в ближайших водоемах грязная, — говорит аграрий. — Приходится также укрывать зелень пленкой от кислотных дождей. Это, скорее, нам вредит загрязнение от промпредприятий». Впрочем, он не отрицает, что отходы растениеводства выделяют избыточный азот, вступающий в реакции с выбросами от сжигания топлива. «Я удивляюсь, что до сих пор никто не наладил переработку бесплатного, по сути, сельхозсырья, — недоумевает Виктор Семенов. — Мы подсчитали, что с нашими объемами отходов растительного сырья товарный компост производить нерентабельно. Если бы кто-то собирал отходы с десятков предприятий и перерабатывал их, это был бы отличный бизнес с недорогим входным билетом в несколько миллионов рублей. Например, на Западе такие предприятия повсюду. Все отходы того же “Макдоналдса” идут в переработку, а у нас до этого никто еще не додумался».
Генеральный директор НПК «Экология» (разработка технологий для переработки биопродукции) Дмитрий Арсеньев считает перспективными заводы по глубокой переработке зерна с производством биотоплива и другой продукции, но «такие комплексы стоят миллиарды рублей, а крупный и средний бизнес пока далеки от столь амбициозных проектов». По его словам, в США и некоторых странах Европы фермеров дополнительно дотирует государство, если они сдают свое зерно для производства биотоплива. «Сейчас в США и Европе делают смеси для автомобилей: 85 процентов — биоэтанол, 15 процентов — бензин. В Бразилии — сто процентов биоэтанол. У нас производство биоэтанола пока обходится дороже бензина, поэтому оптимальный вариант — делать из зерна множество переделов на сложных комплексах», — говорит Дмитрий Арсеньев. В России пока не было заметных проектов по выпуску биотоплива, поскольку до прошлого года такие производства облагались теми же акцизами, что и нефтяные и спиртовые заводы. В результате выпуск биотоплива обходился в полтора–три раза дороже традиционного бензина.
С прошлого года эти ограничения сняты, поэтому средний бизнес уже начинает проявлять интерес к новому виду продукции. «Мы участвуем в разработанной нами же региональной программе “Формула чистого воздуха”, запускаем производство этил-трет-бутилового эфира (ЭТБЭ), которым заменим производимый нефтехимиками метил-трет-бутиловый эфир (МТБЭ), — говорит президент омской группы компаний “Титан” Михаил Сутягинский. — В результате замены МТБЭ-присадок для бензина на ЭТБЭ можно сократить объем вредных выбросов в атмосферу на двадцать процентов в масштабе региона».
К процессу борьбы за экологию подключается и малый бизнес. Подмосковная компания «Трейдком» занимается утилизацией и продажей в ЕС отработанных растительных масел, где из них делают биотопливо. «Мы решили и сами его производить, сейчас проект нашего завода проходит согласование, — говорит генеральный директор “Трейдкома” Виктор Степанов. — Потенциал большой, поскольку в России лишь 60 процентов отработанных масел утилизируются должным образом, остальное сливается куда попало. Если навести тут порядок, это улучшит экологию городов и увеличит сырьевую базу для производства биотоплива». По словам академика РАН, заведующего кафедрой общей и неорганической химии РГУ нефти и газа имени И. М. Губкина Алексея Дедова, сейчас в мире идет шестой технологический цикл, который связан с доминированием биотехнологий над нефтехимией. «В мире ежегодно производится 800 миллиардов тонн биомассы, из них 200 миллиардов тонн ежегодно возобновляется. Это то самое сырье под ногами, которое не надо добывать из-под земли, — говорит он. — Поскольку все больше компаний создают дешевые технологии производства биотоплива, за ними, безусловно, большое будущее».
Глобальное потепление в теории
По данным NASA, с конца XIX века средняя температура поверхности Земли увеличилась на 0,9 градуса; в основном потепление пришлось на последние 35 лет, а 2016 год стал самым теплым за 140 лет. На втором месте — 2019-й, средняя температура в минувшем году была на 0,95 градуса выше показателя XX века.
В истории Земли климат меняется уже не в первый раз, достаточно вспомнить о нескольких ледниковых периодах (из последнего, кстати, мы сейчас как раз выходим, и это «естественная» составляющая глобального потепления), однако нынешнее изменение температуры стало самым стремительным за последние два тысячелетия — на это указывают, например, авторы недавней статьи в журнале Nature из Центра изучения климатических изменений и Института географии Бернского университета. Схожие данные приводит и Национальное управление океанических и атмосферных исследований США: двадцать самых теплых лет последнего столетия наблюдались после 1981 года, а десять из них — после 2007-го.
Зачастую при оценках динамики глобального потепления указывают на «97 процентов исследователей», убежденных, что его причина — человеческая деятельность. Эта цифра впервые появилась в статье 2013 года «Количественная оценка консенсуса по вопросу об антропогенном глобальном потеплении в научной литературе», в которой проанализированы 12 тысяч научных работ о глобальном потеплении. За шесть лет статью скачали более миллиона раз — она стала самой читаемой публикацией, выпущенной издательством британского Института физики, а количество ученых, пришедших к консенсусу об антропогенных факторах изменений, продолжает расти. Но понятно, что сами по себе ни 97, ни даже 99,9% не доказательство. Поэтому кратко обозначим устоявшийся научный подход к проблеме.
Первое: исследования показывают, что в атмосфере Земли быстро растет концентрация диоксида углерода. Второе: изучение геохимического цикла углерода, а также изотопный анализ указывают на связь роста этой концентрации со сжиганием углеводородного топлива (виноваты в том числе самолеты, автомобили и электростанции). Причем до 40% новой углекислоты растворяется в океане, что повышает его кислотность (снижение показателя pH). Так, за последние сто лет кислотность океана повысилась более чем на 20%. Заметьте, пока о потеплении ни слова. И третье: рост концентрации углекислого газа, как показывает моделирование атмосферы и климата, ведет к усиленному таянию ледников, перегреву океана и в целом приводит к смещению множества взаимосвязанных процессов в атмосфере.
Таяние льдов ведет к повышению уровня Мирового океана — последние сто лет он ежегодно поднимается в среднем на 1,7 мм. С 1993 года уровень растет еще быстрее — на 3,5 мм в год. Как сообщают ученые из Калифорнийского университета в Ирвайне и Утрехтского университета, ледяной покров Гренландии сокращается в среднем на 286 млрд тонн ежегодно — в 5,5 раза больше, чем двадцать лет назад. А по подсчетам группы климатологов из Бристольского и Принстонского университетов, рост температуры еще на пять градусов Цельсия приведет к повышению уровня моря на два метра — вероятность такого развития событий к 2100 году ученые оценивают на уровне 90% (при условии сохранения объема парниковых выбросов в атмосферу — модель Business As Usual).
Фото: Andrea Merola/epa
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl