«Санкционный механизм — это “Титаник”, но Трамп хочет договориться»
Глава американской торговой палаты о том, как выстраиваются отношения российского и американского бизнеса
В московском офисе Американской торговой палаты (AmCham) посетителей встречает оригинальный натюрморт: колосья ржи на столе и альбом фотографий С. М. Прокудина-Горского «Российская империя». Глава AmCham Роберт Эйджи на вопрос, как к нему обращаться, шутит, что иногда его называют Борисом Евгеньевичем — он работает в России уже больше 30 лет. Но в первые месяцы после февраля 2022‑го, по словам Эйджи, было не до шуток. Хотя AmCham призывала американские компании не нервничать и сохранить присутствие в России, многие ушли — прямые санкционные потери членов палаты он оценил в $100 млрд. Но хорошая новость в том, что обе стороны, похоже, хотят договориться. Сама история подсказывает, что между Россией и США еще как минимум со времен императрицы Екатерины II выстраивались дружественные отношения.
Давайте вернемся в 2022 год. Если, например, заморозка российских резервов в целом прогнозировалась, то массового исхода западных компаний мало кто ожидал. Вы в те дни просчитывали такой сценарий?
Для нас это тоже было полной неожиданностью. Тогда в целом время было тяжелое. С точки зрения напряженности работы начало пандемии и закрытие границ может показаться праздником. Каждую неделю вводили новые санкции, надо было за этим следить и анализировать, от компаний валились запросы на консультации.
Какие вопросы задавали наиболее часто?
В основном — уходить или оставаться. Мы сразу поняли, что не все компании уходят, и призывали остальных, наиболее нервных, успокоиться, взять паузу и не принимать поспешных решений.
У вас была разработана какая-нибудь методичка?
Нет, никакой методички не было, поскольку каждый случай индивидуален. У нас было две задачи: дать возможность компаниям общаться как с российским, так и с американским правительством. И наладить общение компаний друг с другом. И мы фактически выступали как площадка для коммуникации бизнеса с органами власти России и США и между собой. С помощью консультантов и юристов, членов Палаты отрабатывали с властями и с компаниями те риски, которые для них возникали в случае абсолютного ухода, сокращения деятельности в России или полноценного сохранения здесь бизнеса.
Например, был введен запрет на экспорт IT-услуг из США. У таких компаний не было другого выхода, кроме как уйти. Помимо этого, были еще и контрсанкции, проблемы с логистикой, которые делали бизнес экономически нецелесообразным и так далее. Речь ведь шла не только об экономических рисках: многие рассматривали сохранение бизнеса в России как репутационный риск.
AmCham что-нибудь заработала на этом?
Мы не коммерческая организация, заработок не наша цель. Мы существуем только на членские взносы компаний. Так как многие компании ушли из России, соответственно, многие ушли и из AmCham, следовательно, наш бюджет сократился и мы вынуждены были серьезно оптимизировать наши расходы, причем так, чтобы это не отразилось на качестве услуг для наших членов. Так как мы не юристы, мы переадресовывали компании к участникам этого рынка, членам AmCham. Вообще, период активного введения санкций стал золотым временем для консультантов и юристов, хотя, конечно, очень напряженным.
В интервью РБК вы приводили три типа реакции компаний на санкции и геополитическое обострение: уход со скандалом, управляемое сокращение бизнеса с сохранением присутствия, продолжение работы в России. Есть ли отраслевая или еще какая-нибудь закономерность в том, как компании себя вели?
Самыми первыми ушли скандинавские компании, затем — британские, европейские, а уже потом — американские. Бизнесы из США в целом покидать Россию не хотели. Четкой градации по отраслям нет, в основном это зависело от того, какими будут потери в случае ухода и какие риски в случае продолжения работы. К началу 2022 года, по нашим подсчетам, объем прямых инвестиций американских компаний — необязательно напрямую из США, иногда через другие юрисдикции — составил около $100 млрд. Терять такие деньги — это больно.
Но некоторые решили, что лучше уходить, не считаясь с потерями. Например, одна крупная консалтинговая компания доплатила российскому менеджменту $15 млн за то, чтобы передать ему бизнес во владение. Одно из сырьевых предприятий проинвестировало в добычу в России $4,5 млрд, а продало бизнес одному из российских предпринимателей за $400 млн. Кто от этого выиграл?
Получается, рассудительные бизнесмены взвешивали «за» и «против», по сути, подбивали баланс потерь в случае ухода или продолжения бизнеса. Решения российского правительства, в частности введение и постепенное повышение «налога на выход», сыграли свою роль?
Да, сыграли. Когда дисконт стал не возможностью, а обязанностью, пыл немного охладел. Хотя к тому моменту пик исхода уже был позади.
Опционы на обратный выкуп бизнеса у менеджмента заключались на определенный срок. Они истекли или еще действуют?
В первый год санкций, то есть в 2022‑м, максимальный срок действия опционов составлял пять лет. В 2023‑м его сократили до трех лет. Сейчас такие разрешения невозможно получить в принципе. Мы проговаривали эту тему с нашими юристами, и сейчас ситуация такая: часть опционов продолжают действовать, но часть, 30%, уже истекли. При этом ведется дискуссия о том, стоит ли исполнять даже те опционы, которые действуют. На наш взгляд, конечно, правильно было бы принять их к учету. Соблюдение российской стороной этих обязательств стало бы хорошим сигналом для тех компаний, которые подумывают о возвращении.
Вы рассказывали о работе над white paper для американского правительства по вопросу снятия санкций. Что представляет собой этот документ?
Это документ на 15 страниц. В нем представлен анализ по тем отраслям российской экономики, в которых работали американские компании: FMCG, фармацевтика, медтех, инвестиционный бизнес, энергетика, предметы роскоши и так далее. Мы с компаниями оценили, какой эффект оказали санкции США, что произошло с 2022 года: какие потери понесли компании, как изменилась ситуация на рынке, долгосрочные перспективы, что можно, что нельзя и так далее. Также white paper — это просьбы или рекомендации относительно того, что можно было бы сделать, чтобы облегчить ситуацию для американского бизнеса в России.