«До рака нужно деградировать — он не приходит неожиданно»
В 27 лет ей поставили диагноз «рак крови». Она не ушла в состояние жертвы, не стала сетовать на жизнь, а постаралась услышать, о чем ее предупредило тело. Болезнь отступила. Сегодня Екатерина Минаева — практикующий психолог, помогает клиентам разобраться с причинами и последствиями тяжелых состояний, в том числе онкологии. В интервью она рассказала, почему диагноз «случился» с ней, и объяснила, как всем нам защитить здоровье, пока не стало поздно.
Psychologies: Какие психологические причины могут стать причиной раковых заболеваний?
Екатерина Минаева: До рака нужно деградировать. Когда приходят клиенты и говорят: «У меня все было хорошо, но тут нежданно обнаружили рак» — такого не бывает. В работе с внешне благополучными клиентами выясняются серьезные моменты, которые и послужили причиной онкологии. Люди зачастую доводят жизнь до ада — как это случилось у меня в 27 лет.
Что происходило тогда в вашей жизни?
Мы с мужем зарегистрировали отношения в период моей беременности и стали жить на Таганке в квартире, которая осталась после дедушки. Квартира ужасная, старая, с окнами на многополосную магистраль. От грузовиков грохот стоял такой, что находиться внутри было невозможно. До этого я жила в тихих Люберцах, и окна смотрели в поле, вокруг тишина. Тут с улицы шел не только шум, но и запах, словно живешь на помойке. У меня начался невроз, никакие беруши не спасали. Вместо того чтобы поговорить с матерью, обменять квартиру, переехать или хотя бы поставить стеклопакеты, мы ничего не делали.
И все это на фоне беременности?
Да, и ведь я могла сказать: «Меня не устраивает это жилье, я поеду к родителям, где мне все нравится». Тут еще и муж отреагировал на беременность плохо, оказался не готов к отцовству, выпивал. В итоге я — беременная, в невыносимой атмосфере, с пьющим мужчиной!
Что-то изменилось после родов?
Я немного смирилась. Стала заботиться об экологии и пробовала бороться с пьянством мужа. Но тут проявилась свекровь: пыталась контролировать, приходила, когда ей вздумается, рылась в холодильнике, звонила и оскорбляла. Рассказывала, какая я плохая, и что не такой жены она хотела для сына. Муж при этом не вмешивался.
Почему вас это не подтолкнуло к решительным мерам в тот момент?
Думаю, это был так называемый синдром «лягушки в кипятке». Если лягушку посадить в теплую, комфортную для нее воду и постепенно ее подогревать, то она будет плавать, дрыгаться, но не выпрыгнет. Варится во всем этом и доходит до градуса своего кошмара, при этом вылезти уже не может. Так и я. Но вместо того, чтобы что-то изменить в ситуации, я решила заняться собой, телом и установить контроль над весом. Худела, чистила организм, увлеклась здоровым питанием, практиковала лечебные многодневные голодания. Но делала это бездумно, в итоге серьезно испортила ЖКТ. Когда начала падать в обмороки на улице, пошла к врачам. Сдала анализы, и меня направили сначала в консультационный центр, а потом на обследование в больницу.
Что вы чувствовали, когда все закрутилось?
Ничего не чувствовала. Мне было уже все равно, что со мной происходит. Я хотела умереть, чтобы все прекратилось.
Неужели маленький ребенок не останавливал?
В таком состоянии было не до ребенка. Сына отдала матери, а сама настроилась «уйти побыстрее». Я поехала в больницу с облегчением — хоть такой, но выход. Там объявили диагноз: острый миелобластный лейкоз, рак крови, прогноз с высокой смертностью, и оставили в одиночестве эту информацию переваривать.
Справка:
Острый миелобластный лейкоз — злокачественное заболевание системы кроветворения, характеризуется сложностью распознавания и неконтролируемым ростом клеток гемопоэтической природы. При остром миелобластном лейкозе общий прогноз выживаемости составляет 20-40% для взрослых.
Что происходило внутри?
Полный шок. Я сидела на кровати и не могла двигаться. Спокойно, без всяких слез смотрела в окно. У меня не было мыслей, что я умру. Думала, то ли попрощаться с близкими, то ли Богу помолиться. Помню, что хотела выйти куда-нибудь из здания, из помещения. Только не оставаться под крышей! Пошла к врачу и попросилась: «Ирина Яковлевна, отпустите меня в часовню?» Она не отпустила из-за обмороков, а на следующий день назначила химиотерапию.