Оскорблённое величие
Закон, бывает, спит. Иной раз он может дремать десятилетиями, но затем в какой-то момент просыпается, подчас более грозным, чем прежде. Сохраняя старые формулировки, он наполняется новым содержанием, и тогда горе тому, кто не успел понять, что произошло. Именно так было две тысячи лет назад в Древнем Риме с Lex laesae majestatis — «Законом об оскорблении величия».
От народа – к императору
Первоначально это был «Закон об оскорблении римского народа». В «Жизни двенадцати цезарей» историк Светоний сообщает, что в середине III века до н. э. сварливая женщина из рода Клавдиев, сестра флотоводца Клавдия Пульхра, печально известного страшным поражением от карфагенян в сражении при Дрепане, пробираясь через густую толпу, «громко пожелала, чтобы её брат Пульхр воскрес и снова погубил флот, и этим поубавил бы в Риме народу». За это её судили и подвергли наказанию.
Впрочем, это предание, а явственные следы самого закона мы обнаруживаем полтора столетия спустя, в 103 году до н. э. Это было время большой гражданской смуты периода поздней Республики, эпоха братьев Гракхов и их последователей, о которой историк Аппиан писал: «Всё время, за исключением коротких промежутков, царила беззастенчивая наглость, постыдное пренебрежение к законам и праву. Зло достигло больших размеров, совершались открытые восстания против государства, значительные насильственные вооружённые действия против отечества со стороны тех, кто был изгнан или осуждён по суду, или тех, кто оспаривал друг у друга какую-либо должность, гражданскую или военную... Лишь только одни из них овладевали городом, другие начинали борьбу — на словах против сторонников противной партии, на деле же против отечества».
Содержание закона мы представляем себе довольно расплывчато. Видимо, понятие «оскорбление величия» трактовалось максимально широко — как покушение на верховенство власти римского народа, то есть в современных терминах — как государственная измена. По утверждению Цицерона, во время процесса народного трибуна Гая Норбана, попавшего под суд за подстрекательство к восстанию, обвинитель Сульпиций утверждал, что «величие — это достоинство власти и имени римского народа, которое умалил тот, кто силой побудил толпу к мятежу». По некоторым данным, сюда же относили поддержку врагов Рима, дезертирство и даже самовольный отпуск пленных на волю. Санкцией за таковые преступления было «лишение воды и огня» — изгнание за пределы Республики с лишением гражданских прав и конфискацией имущества. В случае же несанкционированного возвращения осуждённый ставился «вне закона» и любой добрый гражданин имел право безнаказанно его убить.
По мере всё более отчётливого скатывания Рима к диктатуре «Закон об оскорблении величия римского народа» приобретал новое содержание. Свою руку к этому приложили и Луций Корнелий Сулла, и Гай Юлий Цезарь, использовавшие его для расправы со своими политическими противниками (Сулла жёстче, Цезарь — мягче). Однако поистине революционные преобразования имели место при преемнике Октавиана Августа, Тиберии, втором императоре из династии Юлиев-Клавдиев.
Именно при Тиберии «под величием римского народа» стало пониматься в первую очередь сакральное отношение к фигуре императора как воплощению этого величия. Любое действие, которое могло трактоваться как проявление непочтительности, подвергалось судебному преследованию. Уже упоминавшийся Светоний свидетельствует: «Кто-то снял голову со статуи императора, чтобы поставить другую; дело пошло в сенат и, так как возникли сомнения, расследовалось под пыткой. После того как ответчик был осуждён, подобные обвинения понемногу дошли до того, что смертным преступлением стало считаться, если кто-нибудь перед статуей императора бил раба или переодевался, если приносил монету или кольцо с его изображением в отхожее место или публичный дом, если без похвалы отзывался о каком-нибудь его слове или деле... Всякое преступление считалось уголовным, даже несколько невинных