Опыт, пережитый Адамовичем во время войны, определил его мировоззрение

ДилетантКультура

Алесь Адамович

1.

Беларусь сегодня в центре внимания Европы, да и мира, пожалуй. Нельзя не отдать должное проницательности Нобелевского комитета, чьи решения связаны обычно (и в этом нет ничего дурного) не только с литературным качеством, но и с политическими векторами. Светлана Алексиевич, награждённая ещё в 2015 году, — прямая ученица и в некотором смысле наследница Адамовича, то есть олицетворение той самой Беларуси, которая сегодня после четвертьвековой летаргии заявила о себе. Адамович же, словно предчувствуя эту летаргию и видя и в Москве, и в Минске стремительную сдачу всего, что было ему дорого, — умер 26 сентября 1994 года от второго инфаркта.

Опыт, пережитый Адамовичем во время войны, не только стал его главной литературной темой, но определил всё его мировоззрение: этот опыт выходил из него медленно, как глубоко сидящий осколок, и при каждом новом унижении, запрете, конфликте немедленно резонировал. На войне трудно всем и рискуют все, но в партизанской войне есть особый трагизм — ты на своей земле, но во вражеском окружении, под вражеской властью. Думаю, именно военный опыт Адамовича заставил его с детства отказаться от гуманистической, уже привычной концепции человека: слишком много он видел расчеловечивания. Адамович никогда не верил, что в человеке торжествуют гуманизм, любовь, долг: он понимал и «радость ножа», как называлась первоначально его повесть «Каратели». На человеческую природу он смотрел не просто трезво, а пожалуй, что и неприязненно; это чувствовалось в нём всегда и даже раннюю его прозу отличало от советской.

Но в первые тридцать пять лет своей жизни он ничем об этом опыте не проговаривался: окончил горно-металлургический техникум в Лениногорске, потом филфак в Минске, потом защитил кандидатскую и докторскую, работал в Институте белорусской литературы имени Янки Купалы, издавал — в том числе и после первых прозаических публикаций — книги о Кузьме Чорном, Иване Мележе, преподавал белорусскую литературу в МГУ (откуда был изгнан за отказ подписать письмо против Синявского и Даниэля)… Он был филолог, академик Белорусской академии наук, и собственный переход к «сверхпрозе», как называл он свой жанр, был у него глубоко отрефлектирован и строго аргументирован. Просто на фоне шокирующих и необъяснимых его текстов семидесятых годов, на фоне «Хатынской повести», перевернувшей его жизнь, да и белорусскую литературу, на фоне сценария «Убейте Гитлера!», получившего в конце концов название «Иди и смотри», — эти первые 35 лет жизни Адамовича перестали что-то значить. От них остались два военных года, а гладкий образ советского литературоведа исчез, как не был.

2.

Где в его первых романах — дилогии «Партизаны» — прятался тот Адамович, от текстов которого будут в ужасе отшатываться читатели семидесятых и восьмидесятых? Он отчётливо там виден, и главное — книга эта революционна уже потому, что легитимизировала в советской литературе граждан СССР, проживавших на оккупированных территориях. Это серьёзное завоевание; для обычной человеческой логики непостижимо — почему пребывание на оккупированных территориях служило тормозом в советской карьере, и не только в секретной или военной? Это был убойный компромат, хотя люди не выбирали территорию и не отвечали за то, что вся Белоруссия, например, оказалась под оккупацией полностью. Адамович первым — действительно первым со времён войны — рассказал о том, что некоторые ждали прихода немцев, некоторые с радостью шли в полицаи, а особенным шоком для Адамовича оказалось то, что среди полицаев было немало ударников, любимцев советской власти. То есть им было всё равно, в какие любимцы вырываться.

Адамович первым рассказал о психологическом самочувствии людей, перед которыми начали разверзаться бездны, и в ком — в односельчанах!

Одна из самых замалчиваемых послевоенных тем — советский коллаборационизм, о ней и сейчас говорят крайне неохотно. Но ведь Адамович это видел, он по личным детским воспоминаниям писал.

«Толя иногда начинает верить, что больничная стряпуха Анюта не сочиняла, когда рассказывала, как Жигоцкие встречали первых немцев:

— Вин попереду, а тая ступа за ним переваливается. Хлиб и силь на рушнику: “То вам от нас”».

(Этот рушник попал потом в «Иди и смотри»: валяется в грязи, растоптанный наступающими немцами.)

Адамович говорит об этом не потому, что хочет упрекнуть советскую власть или насолить ей. Никаким антисоветчиком, тем более в 1960 году, он не был, конечно. Он понимает, что перед лицом такого беспросветного зверства, как фашизм, меркнут все прежние несправедливости и злодейства: «Но вот пришли немцы, и о том, что такое было, не хочется помнить». Он хочет лишь показать, что для одних война и советское отступление — горе, а для других — праздник: потому что можно свести счёты, потому что есть шанс выслужиться перед новыми хозяевами, потому, наконец, что новая власть небывало жестока — до публичных казней большевики не доходили, — а садическая жестокость в людях тоже есть, и не в утончённых садистах-аристократах, а в самых что ни на есть простых односельчанах. Люди любопытствуют, хотят посмотреть, а то и поучаствовать. В полицаи идут те, кого гипнотизирует это дозволенное зверство, те, кому импонирует карательная психология, — и, конечно, сведение личных счётов тоже не в последнюю очередь привлекает сердца. Об этой психологии Адамович начал рассказывать задолго до «Карателей». Но одна мысль Адамовича кажется мне принципиально важной — и практически забытой сегодня: ведь сегодня архаические ценности опять в ходу, и задним числом Победу пытаются объяснить только ими. Нет, это была именно война прошлого с будущим, и защищали не только свою землю или историю предков, но именно ценности нового века: «Война могла быть иной по планам, по тактическим и даже стратегическим успехам, по жертвам с той или другой стороны, по занятым или незанятым городам, но она не могла быть иной по исходу. Встретились не просто две армии и даже не два народа, в жесточайшей схватке столкнулись два мира. И победить мог лишь тот мир, который открывал людям путь в будущее, достойное Человека». Это у Адамовича не вставная советская фиоритура, цензуры ради. Это трезвое понимание того факта, что архаика проигрывает всегда. И в фашизме, вслед за Умберто Эко, он видит именно триумф этой архаики — а за СССР видит извращённую, оболганную, но всё же идею будущего.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Кто является автором термина «Великая Отечественная война»? Кто является автором термина «Великая Отечественная война»?

Кем впервые было произнесено название войны, которую предстояло пройти СССР

Дилетант
Тест на самокопание: Рисунок несуществующего животного Тест на самокопание: Рисунок несуществующего животного

Чтобы пройти этот тест и узнать все о себе, достаточно начать рисовать

Maxim
Бисмарк: коварный циник и создатель единой Германии Бисмарк: коварный циник и создатель единой Германии

Немцы редко гордятся методами, которые Бисмарк использовал для достижения целей

Дилетант
Отель ″Челси″ Отель ″Челси″

Свою квартиру Эндрю Торри практически превратил в филиал арт-галереи

AD
«Он Ленина на *** послал!» «Он Ленина на *** послал!»

Третьего ареста он ждал в 1937 году, однако его арестовали уже после ежовщины

Дилетант
Почему Кремль боится санкций США и не боится Евросоюза Почему Кремль боится санкций США и не боится Евросоюза

Неуступчивость в отношениях с Евросоюзом работает

СНОБ
Преступление и исправление Преступление и исправление

Тюрьма в Филадельфии считается бабушкой всех современных тюрем

Дилетант
На живую нитку На живую нитку

Нить здесь не метафора, а основной материал, с которым работают художники

Огонёк
Оттепель: поколение гениев Оттепель: поколение гениев

Хрущёвская либерализация подарила миру целую коллекцию шедевров

Дилетант
Индульгенция на насилие: что стоит за историями Егора Жукова и Алексея Навального Индульгенция на насилие: что стоит за историями Егора Жукова и Алексея Навального

Рынок убийств, отравлений и избиений стал одним из самых динамичных в России

Forbes
Следствие на крови Следствие на крови

Каким пыткам подвергался сын Петра I

Дилетант
Практическая польза Практическая польза

Худрук «Практики» Марина Брусникина превратила интернет-пространство в сцену

Vogue
«Вар! Верни легионы!» «Вар! Верни легионы!»

Одно из самых унизительных поражений римской армии

Дилетант
Политика великолепия: история династии д'Эсте — величайших меценатов в истории Политика великолепия: история династии д'Эсте — величайших меценатов в истории

Репрезентация и сакрализация собственной власти в изящных искусствах

Forbes
Серый кардинал принципата Серый кардинал принципата

Имя Гая Цильния Мецената стало нарицательным

Дилетант
Почему в XIX веке фермеры заказывали парадные портреты своих толстых коров, свиней и овец Почему в XIX веке фермеры заказывали парадные портреты своих толстых коров, свиней и овец

Толстый скот хорош во все времена. Портреты с ним — удовольствие не из дешевых

Maxim
Кантемиры Кантемиры

Дмитрий Кантемир считался одним из образованнейших людей своего времени

Дилетант
У «Гугла» за пазухой У «Гугла» за пазухой

Во что вкладывают деньги корпорации

Maxim
Несгибаемая боярыня Несгибаемая боярыня

Боярыня Морозова пыталась бороться с церковной реформой

Дилетант
Сиара, певица и актриса Сиара, певица и актриса

Она — лауреат премии «Грэмми», красивая женщина и трижды мама

Худеем правильно
Сыск об упрямом старичке Сыск об упрямом старичке

Коллекция следственных протоколов Руси разных веков

Дилетант
Тина Канделаки: «Я не бесстрашная, я просто опытная» Тина Канделаки: «Я не бесстрашная, я просто опытная»

Тина Канделаки о риске и своем легендарном трудолюбии

Cosmopolitan
Торнтон Уайлдер Торнтон Уайлдер

Статья об американском прозаике и драматурге Торнтоне Уайлдере

Дилетант
От От

Из простого мальчика в кумира зрителей TikTok

Cosmopolitan
Остров Остров

Прошлое острова Диксон – это освоение Северного морского пути и наука

Вокруг света
Плачу от техно Плачу от техно

Правда ли, что смартфон вреден для нашей кожи?

Glamour
Павел Антокольский Павел Антокольский

Поэт Павел Антокольский глазами Дмитрия Быкова

Дилетант
Что такое синдром выученной беспомощности и почему им обычно страдают мужчины Что такое синдром выученной беспомощности и почему им обычно страдают мужчины

Как синдром выученной беспомощности мешает жить и как от него избавиться

Maxim
Разведка и спецоперации Разведка и спецоперации

Вторая часть ответов на вопросы о подготовке спецопераций Второй мировой войны

Дилетант
Почему мы не находим внеземной разум Почему мы не находим внеземной разум

Исследователи еще не нашли ни единого признака инопланетного разума

Популярная механика
Открыть в приложении