«Правда всегда где-то между двумя неправдами»: как картины Эдварда Мунка воплотили в себе дух времени
Художник Эдвард Мунк увлекает за собой зрителя, когда видит кроваво-красное небо, детей на деревенской площади полную луну, отбрасывающую на поверхность моря широкую дорожку, и берег, освещенный светом северной ночи. Цена, которую должен уплатить человек за такую способность чувствовать, — одна из тем книги историка искусства Атле Нэсса
Творчество знаменитого норвежского художника-экспрессиониста Эдварда Мунка (1863–1944) таит в себе множество загадок, драматически воплощает «дух времени» — атмосферу Европы тех десятилетий, на которые пришлась его долгая жизнь. Самая известная из его картин «Крик» для многих стала трагическим символом рубежа XIX и XX веков, предвестником мировых войн и катаклизмов XX века. Книга филолога, писателя и историка искусства Атле Нэсса — эталонная современная биография Мунка, раскрывающая тайны его творчества и позволяющая ближе узнать Мунка как творца и как личность. Автор проникновенно рассказывает о радостях и невзгодах, которые выпали на долю художника, о его непростой семейной истории, о борьбе за признание, о падениях и триумфе, о тех, с кем он дружил и в ком находил поддержку, и, конечно, о его любовных отношениях — и о страхе перед любовью, которая для него всегда ассоциировалась с опасностью, утратой и болью. С разрешения издательства «Азбука-Аттикус» Forbes Life публикует главу из книги «Эдвард Мунк. Биография художника»
В семье Мунков часто вспоминали случай из детства Эдварда, когда впервые обнаружилось его дарование. Сам Мунк рассказывал об этом так:
Я вспоминаю, как я, будучи семилетним мальчиком, взял однажды кусок угля, лег на пол и нарисовал слепцов. Монументальное полотно. Я помню, какую радость доставила мне моя работа. Я почувствовал, что рука слушается меня гораздо лучше, нежели когда я рисовал на обратной стороне рецептов моего отца.
Незадолго до этого Эдвард с тетей видели в городе процессию слепцов.
Эта история не только о том, как в мальчике проснулись природные способности, но и о том, что окружающие поняли и приняли это, — ведь тетушка Карен даже не рассердилась из-за перепачканного Эдвардом пола. Напротив, она с восхищением отнеслась к рисунку племянника. Позже этот эпизод подавался как доказательство того, что семья приложила все силы в стремлении помочь Эдварду найти свое место в мире, который совершенно его не понимал. Одновременно вспоминали и о принесенных ради этого жертвах. Сестра Ингер как-то ответила на замечание, что у Софи были ничуть не меньшие способности к рисованию, чем у Эдварда: «Двух гениев мы бы не потянули».
Эдвард Мунк совершенно не соответствует «сложившемуся стереотипу художника XIX века, низвергающего традиционные ценности, и в первую очередь отказывающегося от своей семьи». Это клише на норвежской почве с патетикой реализовала так называемая богема Кристиании. Напротив, Мунк болезненно привязан к семье — к умершей матери, к нервному и стареющему отцу, без конца пропадающему в военных казармах, к своим братьям и сестрам; «Комната умирающего» лишнее тому свидетельство. В будущем Эдварду предстояло пережить еще немало потерь.
Смерть Лауры Мунк повергла Кристиана в глубокое отчаяние, хотя он давно готовился к ней. Одна из его сестер так описывает его состояние:
Мой бедный Кристиан, вот и случился ужасный удар, которого мы давно и со страхом ожидали... ее больше нет с вами, нет ее любви, нежных слов и взглядов, нет той, которую Господь послал тебе, чтобы она, как мы надеялись, скрасила твои дни...