Я перестала чувствовать свое тело
Если вовремя не прожить негативные эмоции, они рано или поздно дадут о себе знать. Галина Гаркавая, 38 лет, вспоминает, как это случилось с ней.
Весенний день 1994 года в Днепродзержинске. Мне 14 лет, я возвращаюсь из художественной школы. Уже вижу свой дом, как вдруг понимаю, что не чувствую ногами землю. Толчки отдаются в теле, но стопы будто заморожены. Я прибавляю шаг. Захожу в подъезд, вызываю лифт. Палец не чувствует кнопку! Выхожу на лестничную клетку на ватных ногах. Еле нащупываю ключи от квартиры – руки уже онемевшие. Меня встречает бабушка. «Со мной что-то не так, – говорю ей, – все отнимается». – «Ну иди к невропатологу», – отвечает она. Бабушка тогда не поняла, насколько все плохо.
«Ничего страшного», – успокаиваю я себя. Вспоминаю, как однажды мне лечили зуб с заморозкой, и это очень напоминает мое состояние сейчас. Я выхожу на улицу. До поликлиники – не более пяти минут пешком, но для меня каждый шаг – целое дело. Если не смотреть под ноги, стопы не чувствуют землю, и я будто проваливаюсь в бездну. О! Навстречу идет соседская девочка. Спрашивает: «Галя, ты в порядке?» – «Нет, мне трудно идти, а надо к врачу. Проводи меня, пожалуйста».
Вот мы на месте. Подходим к регистратуре. Заглядываю в окошко: «Я перестала чувствовать свое тело. Надо записаться к невропатологу». – «Дойти сможете?» – спрашивает медсестра. «Не знаю». Она встает со стула и исчезает за стеллажами. Почти тут же появляется рядом со мной. В кабинет меня пропускают без очереди. Сестра что-то шепчет врачу. Тот колет пару раз иголкой по моим рукам, стопам, голеням. «Есть ли какие-нибудь ощущения?» – «Нет». – «Вызываем скорую. Скажи телефон домашних, мы им сообщим, что тебя увезли в больницу». Обомлевшая – на этот раз от страха, я диктую номер. Кажется, происходит что-то серьезное. Как перенесет моя семья?
Осенью мы уже пережили трагедию. 9 сентября 1993 года на металлургическом комбинате, где работали родители, взорвалась доменная печь. Помню, я вернулась в тот день из школы, а бабушка, встревоженная, с опухшими от слез глазами, сообщила, что папа в реанимации. Мама пришла вечером. Она все время плакала, не могла толком объяснить, что случилось. Только бормотала: «Пусть калека, пусть со сгоревшей кожей, но живой». Лишь тогда я осознала всю тяжесть ситуации. Произошел очень мощный взрыв, несколько человек сразу погибли. Отец вместе с другими выжившими выносил товарищей из пожара. Спас нескольких, но его тело обгорело на 90 %. Нас с сестренкой к нему не пустили. Папа попросил об этом маму – чтобы мы запомнили его таким, каким он был до трагедии… Через три дня он умер.