Александр Цыпкин — о быстрой отдаче, диджействе и драмеди
Писатель Сергей Кумыш встретился с Александром Цыпкиным, продюсером, автором рассказов, короткометражек и создателем литературно-театрального проекта «БеспринцЫпные чтения». В ноябре состоялся его дебют в качестве драматурга пьесы-балета «Три товарища?».
Стороннему наблюдателю может показаться, что в жизни писателя и антрепренера Александра Цыпкина все примерно так и происходит: меняется нужная буква, добавляется лишний слог или просто щепотка безумия, а дальше все случается само собой. Например: «У меня выходит книжка. Этому сборнику рассказов нужно какое-нибудь откровенно тролльское называние, чтобы высоколобые книгочеи побоялись в него даже заглядывать. "Женщины непреклонного возраста", например». Сразу после выхода книга становится бестселлером.
Или так: «А давайте придумаем проект, в который очень долго никто будет не способен поверить? Возродим какую-нибудь традицию, умершую и разложившуюся примерно еще 1980-х? И название, опять же, нужно тролльское. Чтобы высоколобые… ну вы поняли». Первые же «БеспринцЫпные чтения» проходят при полном аншлаге — как и все последующие, вот уже три года подряд.
Реальность, однако, совсем не такова. Собственно, о реальности, окружающей человека, которому, по его собственному шутливому признанию, время от времени жмет корона, мы и попытались поговорить. Никакой короны я, кстати, не обнаружил. Хотя, возможно, в тот день он просто не взял ее с собой.
— За последние четыре года вы дали такое количество интервью, что спросить вас о том, о чем еще никто не спрашивал, практически невозможно.
— Это правда. Но здесь есть свое преимущество: не все читали мои интервью, поэтому какие-то вещи можно еще раз проговорить. Потом, на многие вопросы, которые мне задавали, скажем, пару лет назад, сегодня я бы ответил уже по-другому.
— Мне кажется, есть три основные группы вопросов, которые вам задают чаще всего — или задавали в определенный период времени. Формулировка может варьироваться, смысл всегда один и тот же: «Почему вы так много пишете о сексе? Каково соотношение правды и вымысла в ваших текстах? Почему вы упорно не хотите называть себя писателем?»
— Готов ответить на все три. С какого начнем?
— Мне бы хотелось зайти немного с другой стороны и поговорить о причинах возникновения самих вопросов. Взять, скажем, второй пункт. Ваши рассказы — это же фикшн, художественная проза. Почему, как вам кажется, людям вообще важно знать, вымысел лежит в их основе или правда?
— Думаю, в первую очередь потому, что люди видят в этих историях что-то очень свое, почти личное. Типа: «О, со мной то же самое было». То есть читателю важно подтверждение, что он такой не один. Кому-то другому, наоборот, интересны ситуации, в которых он никогда не оказывался, и если человек знает, что история основана на реальных событиях, то ему проще в нее поверить. Сейчас, по-моему, гениально этот вопрос закрыл Тарантино в последнем фильме. Мы все знаем, что в основе там лежат совершенно конкретные факты. Но также нам, конечно, хочется, чтобы жену Полански не убили, чтобы в жизни все завершилось так, как оно в итоге кончается на экране. Когда люди знают, что рассказанная история в целом правдива, им еще интереснее становится.
— Я все же немного о другом. Почему, если взять условного среднестатистического читателя, ему достаточно просто самоидентифицироваться с вымышленной Анной Карениной — даже мужчине, — при этом многие непременно хотят знать, что истории, написанные Цыпкиным, имели место в реальной жизни?
— Потому что тем, кому я интересен, сам по себе факт моего существования тоже важен. Они следят за мной в фейсбуке, в инстаграме. Для них я человек, с которым вечно что-то происходит и который об этом рассказывает. Если я стану абстрактным автором, превращусь в имя на титульном листе, напишу какое-нибудь, не знаю, остросюжетное фэнтези, оно не продастся. Потому что там не будет вот этой моей персональной составляющей; для читателей мои тексты — это форма личного общения со мной. Это достаточно важный момент. И в моем случае, получается, он важнее как такового содержания рассказов.