Агенты совриска: почему молодые коллекционеры инвестируют в современное искусство
Специально для Forbes Life основательница Центра современного искусства «Винзавод» Софья Троценко поговорила с российскими коллекционерами нового поколения — о том, во что они инвестируют свои деньги, время и эмоции
Как в вашей жизни появилось искусство?
— Через моду. Хотя я верю в счастливые случаи — и он произошел в моей жизни. У меня была рабочая встреча в старом здании музея «Гараж», где проходила выставка Марка Ротко. У меня было время посмотреть выставку. Я ничего не знала о Ротко, но буквально застыла у одной работы и подумала, что заболела: меня начало трясти, я не могла это себе объяснить. Такие эмоции я не испытывала, наверное, никогда. Картина затягивала меня внутрь. Я купила альбом и начала читать.
— Это первое желание владения искусством, да?
— Да, я подумала, что надо купить альбом, чтобы дома испытывать такие же эмоции. Потом, естественно, я захотела узнать больше, разобраться что происходило в искусстве.
— Есть мнение, что повышается уровень дофамина, когда смотришь на произведение искусства также как при влюбленности. Это близкие чувства.
— Это правда. В одном из интервью меня спросили, как я выбираю предметы в коллекцию. Да я влюбляюсь! Это похоже на чувство влюбленности и, конечно, на желание обладать этим предметом, этим объектом.
— Вы помните свое первое приобретение?
— Конечно, помню. Не могу сказать, какое произведение попало раньше, но, кажется, две работы Сергея Сапожникова и работа Оли Чернышевой. Сергея Сапожникова я увидела на выставке и сразу поняла, что мне необходимы его работы. Для меня это был новый этап в жизни, до этого я никогда не покупала искусство, честно признаюсь. Я поняла: это мои работы. Кстати, когда у меня в гостях был художник Евгений Антуфьев, он сказал: «Да с тобой все просто. Очень четко понятно, что ты собираешь и по какому принципу».
— По какому?
— Цвет. Я, конечно, про цвет.
— Кстати, это может быть связано с тем, увлечение искусством выросло из моды?
— Да, в моде есть понимание формы, пространства, потому что мода связана с искусством. Дизайнер, если он хороший дизайнер, ничего просто так не вписывает в свою коллекцию. Это как айсберг, мы видим только верхушку — платье, а на самом деле за этим платьем стоит идея, если мы говорим о хороших дизайнерах.
— Вы часто посещаете выставки, ярмарки, какие изменения наблюдаются в искусстве в связи с пандемией?
— В искусстве, в отличие от моды, мне кажется, все наполняется позитивом. Ровно год назад я была на Парижской неделе моды, и она уже была очень темной. Несколько показов были про альтернативные миры после апокалипсиса. Если мода — десант быстрого реагирования, то художники — это скорее история про подумать, пересказать и показать. Я помню период, когда никто не верил в современное российское искусство, мне говорили: «Что ты, у нас нет художников, это никогда не будет котироваться, оно закончилось еще в 1960-х. Последний — Кабаков, и на нем все завершилось». И мне хотелось сказать в ответ: если вы не развиваете индустрию, то не будет ничего. Если нет коллекционеров, нет и художников.
— Ваши первые покупки это Чернышева и Сапожников, это как раз лет восемь назад? Я помню выставки того периода, когда был вопрос, хватит ли искусства, чтобы заполнить 20 тысяч квадратных метров Винзавода?
— Вы первопроходцы в этом смысле, делаете колоссальную работу, которая помогает развивать индустрию, без которой невозможно развиваться художнику. Это как с дизайнерами. Все говорят: «Почему в России нет модной индустрии?» Потому что нет площадок, нет инфраструктуры. Надо собирать пазл, на это требуется время. Не надо ждать, что завтра у нас появится Dior или Chanel. Хотя вот в искусстве уже чуть-чуть наладилась система.
— Из чего это ощущение складывается?
— Количество и периодичность выставок. Нет такого, что прошла выставка и у тебя длинный перерыв, годами ты ждешь следующую выставку. Мне очень понравилась ярмарка молодого искусства blazar, это было как раз после долгого локдауна. Открытие триеннале, биеннале, выставки в MMOMA до локдауна. Есть ощущение, что современных художников стали покупать институции, появились фонды.
— Сколько сейчас в вашей коллекции работ?
— Не так уж и много. Работ 30 или чуть меньше.
— Это эмоциональные покупки или есть системный подход?
— Я говорила, что должна полюбить работу, чтобы она попала ко мне домой. Но влюбленности случаются неожиданно, не там, где ты их ждешь или планируешь встретить. Я попадаю к друзьям, например, на выставку, как было с Антоном Кушаевым и влюбилась в его работы. Поговорила с ним и поняла, что он мне интересен.
— Антон, кстати, начинал у нас в проекте «Открытые студии» и «Старт».
— Как раз у вас я купила две небольшие работы. Художник Евгений Гранильщиков пригласил на выставку, мы поговорили и одна из работ мне настолько понравилась, что я сказала: «Ладно, я забираю».
— То есть планов, например, «в этом году куплю 10 произведений или одно», нет?
—Нет, но когда стены начали заканчиваться, то поняла, что это уже коллекция, начала смотреть более комплексно. Собрала всех своих солдат, как Урфин Джюс, со стороны посмотрела и стала думать, что добавить в свою армию. Я купила Павла Пепперштейна, у меня его не было в коллекции, хотя я его знаю. Это было осознанное решение, что мою армию, условно необходимо укрепить ферзем или королевой.
— Что еще вы бы хотели купить, безотносительно стоимости?
— Мне хочется посмотреть, кто есть из молодых, кого я еще не приметила. Если говорить про относительно старую гвардию, то мне нравится Дмитрий Гутов.
— Вы больше опираетесь на свое мнение или к кому-то прислушиваетесь? Меня сейчас даже не столько фамилии интересуют, сколько где вы покупаете, как принимаетерешения?
— Разговариваю с теми, кто делает выставки. Иногда мне в разы интереснее говорить с куратором, чем с художником. Да простят меня художники. Любое современное искусство без текста не существует, мы продолжаем быть концептуалистами. Я не знаю, будет ли коммерческий успех когда-нибудь у моей коллекции.
— А важно ли это?
— Конечно, важно знать, что она не обесценится. Но у меня есть принципиальная позиция. Я в первую очередь покупаю именно молодых художников и это приносит мне удовольствие.
— Насколько важна для вас стоимость произведения? Есть ли внутренний лимит, который вы себе задаете?
—Да, конечно, есть лимит, в пределах которого я лавирую. Но как говорил мой приятель: «Надо просто больше зарабатывать».
— А какая самая недорогая работа в вашей коллекции?
— Да у меня много недорогих работ. Я купила несколько акварелек на ярмарке blazar. Они мне понравились, и я хотела поддержать ребят. Одна стоила 15 000 рублей, а вторая — 25 000 рублей.
— Вы покупаете искусство онлайн? Насколько для вас важно именно видеть работу живьем?
— Я покупала некоторые объекты онлайн. Но это скорее дизайн. Кстати, интересный факт: многие фешен-дизайнеры уходят в дизайн объектов. Например, Вирджил Абло сделал коллаборацию с IKEA и галереей в Париже. Он даже представлен в рамках Венецианской биеннале. Джонатан Андерсон, креативный директор бренда Loewe, работает с дизайном.
— Что вы думаете о коллаборациях моды и искусства, которые стали популярны?
— Я остыла к коллаборациям, они стали очень коммерческими. Когда задача продавать и продавать, то теряется смысл. Мне нравится проникновение сфер друг в друга, когда это более тонко сделано, когда дизайнер погружается в искусство. Например, я встретила Джонатана Андерсона на архитектурной биеннале. Он ходил, смотрел. Потом эти архитектурные явления я видела и в коллекциях.
На что вы готовы потратить последние средства: на моду или искусство?
— В последнее время я поняла, что на искусство.
Константин Макаревич, партнер юридической компании Squire Patton Boggs
— Можете вспомнить первую встречу с современным искусством?
— В целом, интерес к искусству был всегда, со времен учебы в художественной школе и до нее. А в части современного искусства знакомство происходило через выставки. Первая на память приходит во время учебы в юридической академии. Мы будущей супругой учились на одном курсе, увлекались искусством, ходили по выставкам и были на большой выставке в ЦДХ в 2005 году, кажется Арт-Москва. Помню, например, коробки с видео Александра Шабурова и Вячеслава Мизина, работы Виноградова и Дубосарского, Мамышева-Монро.
— Как вы вообще узнали про эту выставку?
— В те веселые времена выходила, среди прочих, печатная «Афиша», мы знали и следили за основными мероприятиями. Про Арт-Москву все было просто: я снимал комнату на Смоленской, часто гулял пешком до Парка Горького и видел огромные баннер на ЦДХ, их нельзя было не заметить. Параллельно появлялся интерес к приобретению первых работ. Но наша история увлечения начиналась не с современного искусства. В тот период мы часто ездили по Золотому кольцу, красивым старорусским городкам, и однажды мне попался в руки еще советский альбом художников старой владимирской школы живописи. Вы Бритова, например, знаете?
— Вроде нет.
— Видите! А Ким Бритов — известный советский художник, главный представитель так называемой владимирской школы живописи. Он и сегодня часто встречается на аукционах советского искусства. Помимо Бритова во Владимире в те времена работали и другие ставшие достаточно известными художники — Кокурин, Юкин. Это такая несколько лубочная, наивная живопись — русские пейзажи, храмы, но очень характерная. Первым приобретением и было небольшое масло Бритова. Ее считаю первой осознанной покупкой, она все-таки стоила по студенческим понятиям значимых денег.
— Пока все, что вы говорите, далеко от современного искусства, то есть та выставка в ЦДХ не стала поворотной?
— Конечно, что-то понравилось, однако покупать не было желания. Но частые посещения выставок в итоге определили основной интерес. В конце 2008 года у соседа в гостях увидел холст Владимира Немухина, и почти одновременно жена находит книгу с женскими портретами Анатолия Зверева, и буквально за один год мы открыли для себя советское неофициальное искусство. Это стало основным. Сначала исследовательски – выставки, литература, интернет, а со временем и первыми возможностями – покупки. К современному же искусству собирательский интерес проснулся относительно недавно, три-четыре года назад.
— Константин, пытаюсь разобраться, как вы покупаете? Все покупки проходят процесс согласования в семье?
Покупаю, скорее, эмоционально, что нравится из того, что могу себе позволить. С современным искусством в целом также. Супруга, кстати, здесь очень помогает, с холодной головой часто расставляет правильные приоритеты (не всегда заканчивается отказом от покупки). С современным искусством есть нюансы — нет четких критериев и общего понимания, как выбирать. Вот, вы, Софья, занимаетесь искусством профессионально, вам понятно, почему и как формируется стоимость, как устроен внутри весь процесс. Мне сложнее ориентироваться и быстро реагировать. В моей небольшой коллекции, современного искусства, наверное, процентов десять всего. Условно с Кабаковым или Булатовым для молодых коллекционеров проблем нет: можешь – не можешь, по сути, единственный вопрос. Принципиальных споров о величинах здесь нет. На уровне чувств влюбиться в современное искусство сложнее. Нет оформившихся паттернов, памяти прошлого и понятного культурного опыта. Помню, как увидел впервые работы Тимура Новикова. И невозможно не влюбиться, помимо чистого искусства на тебя идет атака большого количества мощных ассоциаций – ленинградский богемный андеграунд, группа «Кино» с рок-клубом, Курехиным и другими, вся эта эстетика в понятном контексте, которым давно увлекался. В современном искусстве самое приятное – текущий момент, актуальность, и прогресс, личность художника. Кроме того, и особенно с рождением детей, приходит понимание, что если искусство не поддерживать, то и развития не будет. Страна большая, арт-скаутов и рынка пока немного, надо по мере сил помогать.
— Что именно из современного вы покупаете?
— Это история в развитии. Изначально нравились работы, связанные с актуальными высказываниями, каким-то активистским подтекстом, например, художники, работающие с уличным искусством: Миша Мост, Слава ПТРК, Артем Лоскутов. Постоянно открываются новые интересные ребята. В прошлом году были по приглашению галеристов Сергея и Ольги Поповых в Нижнем Новгороде на выставке недавно ушедшего Николая Касаткина. И они познакомили нас с местными художниками. Супруге, например, понравились очень работы Артема Филатова, а мне не меньше Владимира Чернышева. Я из последнего купил в начале года замечательную работу классного Вовы Перкина, дерево Нестора Энгельке. При этом, конечно, очень остро стоит проблема хранения. Все работы хранятся на даче, места уже нет, как и удобных сервисов по хранению.
— А как все-таки начали покупать и как потом научились?
— На самом деле учимся до сих пор. Чем больше ты уделяешь этому время, тем понятнее становится, как покупать, кто эти художники, где найти информацию.
— Вы говорите с позиции опытного коллекционера, а что может помочь начинающим?
— Я сам начинающий, ни о какой коллекции пока речи не идет. Друзья меня часто спрашивают, что стоит повесить хорошего на стену из современного, чтобы не ерунда. Вопрос абсолютно справедливый –нет репутационно сильных справочников, рейтингов, очень узкая ниша. Забей в Яндексе – «купить современное искусство» и вылезет «ужасное ничего» на много страниц. Пока ты не подготовлен и не насмотрен, то, понять разницу между перспективным современным искусством и просто рисованием трудно. Это как с зеркальными фотокамерами: купил и как бы фотограф. Вот, нравится мне очень тонкий Виктор Алимпиев, но предположу, что в жизни может случится, что какие-нибудь художники, продающие классические пейзажи в подуличных переходах могут один раз сделать что-то похожее. Чисто случайно: чихнул, кисть дрогнула, дочь включила вентилятор. Поэтому насмотренность, знание матчасти (контекста) – первый помощник, особенно когда нет поддержки больших СМИ и тусовки.