По домам!
Прошли те времена, когда образцом элитной недвижимости в Москве была квартира с открытой планировкой в доме на закрытой территории. Сейчас все стало гораздо интересней. Рассказывает Елизавета Воскресенская.
Дом Наркомфина и поколение хай‑тек
После масштабной реконструкции в доме Наркомфина выставлены на продажу первые квартиры. Это событие — знаковое для московского рынка недвижимости. Во всем мире для людей, знающих историю архитектуры, это здание едва ли не важнее Кремля или собора Василия Блаженного. В “Мастере и Маргарите” он упоминается как один из героев: “Воланд неподвижно, чуть ссутулившись, стоял перед домом Наркомфина и смотрел на него, и непонятно было, что делается в голове у мага — думает ли он о том, на что смотрит, или же мысли его далеко, в каких-нибудь диких, безводных степях, или же он ни о чем и не думает — просто глядит на это странное, ни на что вокруг не похожее, пароходообразное сооружение, загипнотизированный его причудливой красотой”. После завершения постройки в 1930 году дом-коммуна авторства Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса тут же стал хрестоматией конструктивизма, цитируемой не только в Москве, но и в Нью-Йорке и Берлине. Но судьба пророка и конструктивистских домов известна: постепенное ветшание, постоянная угроза сноса. К счастью, даже в худшие времена в Наркомфине оставались жильцы. Следили за ним и потомки Гинзбурга. Примечательно, что текущий владелец Наркомфина пригласил именно “Гинзбург Архитектс” осуществлять архитектурный надзор над ведущимися в доме работами. В 2018 году выяснилось, что все, что девяносто лет назад придумал Моисей Гинзбург, только теперь дошло до правильного адресата — некоторые его идеи сейчас актуальны как никогда.
Помимо жилого блока в доме Наркомфина сразу был запланирован так называемый коммунальный центр со столовой, физкультурным залом, читальнями, отдельно — прачечная и сушильня, то есть здесь заранее было предусмотрено место для всего, без чего современному дому в городе не обойтись. Каждая из квартир — двухъярусная. В нижнем прямо от прихожих начинаются крошечные кухни и общие жилые комнаты, на втором — одна или две спальни со встроенными шкафами, ванная и туалет. Спальни смотрят окнами на восток, гостиные — на запад. Цветовыми решениями квартир когда-то занимался руководитель малярного отделения Баухауса профессор Хиннерк Шепер. Он выбрал серо-голубые оттенки для верхних ячеек, желтые и охренные — для нижних, причем и то и другое было реализовано в двух вариантах — с сильной и слабой насыщенностью колеров, в наше время такой подход назвали бы инстаграмным.
Сейчас минимальный метраж продаваемой квартиры в Наркомфине — 36 м², максимальный — около 130 м², и такие размеры соответствуют трендам развитых урбанистических агломераций мира. Принято считать, что тенденция к уменьшению покупаемых и арендуемых квартир получила свое начало в Сан-Франциско как в точке дислокации самой влиятельной прослойки всего мира — их называют high tech. Времена богемной буржуазии уже почти прошли, сейчас все хотят быть технической интеллигенцией — ну или хотя бы жить так же. Деньги, которые можно было бы потратить на квартиры в разных городах мира, новая элита вкладывает в технологические стартапы. Harvard Business Review сообщает, что если раньше топ-менеджеры и смотреть не хотели квартиры меньше 290 м², теперь самый популярный формат — ровно в два раза меньше — 130 м² и ниже. Почему? Во-первых, большие пространства напоминают поколению хай-тек офисы, где они проводят по двадцать часов в сутки. Во-вторых, склонность к структурному мышлению, столь востребованному технологической индустрией, как правило, отягощена социофобией. У хай-теков не возникает желания принимать гостей, так что просторные гостиные и гостевые комнаты им не нужны. Количество детей в таких семьях тоже уменьшается. Американские антропологи выводят новые критерии хорошего родительства, каким его понимает новое поколение, — качество образования детей.