«Ведая пространство земель нашей империи…»
Вторая половина XVIII столетия вошла в историю России как «Эпоха Екатерины Великой». И не потому, что ее царствование длилось более 30 лет, а потому что важнейшие, имевшие долговременное значение изменения произошли в это время практически во всех сферах жизни страны, причем во многом благодаря активному, целенаправленному вмешательству в них самой императрицы. Екатерина верно угадала, почувствовала тенденции развития русского общества того времени и способствовала их реализации. Она не царствовала, «лёжа на боку», но была истинным тружеником на троне, имевшим широкую политическую программу, основанную на идеях «философского века». Императрица стремилась сделать Россию полноправным членом международного сообщества – не только мощной в военном и экономическом отношении державой, внушающей страх соседям, но и уважаемой за развитие наук, культуры, образования – всего того, что почитаемые ею мыслители Века Просвещения связывали с цивилизованностью. Все это, по ее мысли, должно было обеспечить процветание страны и ее народа. «Я иных видов не имею, – писала Екатерина, – как и наивящее благополучие и славу отечества, и иного не желаю, как благоденствия моих подданных, какого б они звания ни были». Эти слова можно было бы счесть лицемерными, рассчитанными на публику, банальным заверением всякого политика, стремящегося завоевать популярность, но написаны они были в 1764 году в «Секретнейшем наставлении» новому генерал-прокурору Сената и предназначались только для его глаз.
«Деяния» Екатерины Великой хорошо известны. Им посвящены параграфы школьных учебников и многостраничные монографии, но деятельность ее была столь разнообразной, что за жалованными грамотами 1785 года и «покореньем Крыма», Чесменской победой и основанием Эрмитажа, первым в истории России оспопрививанием и созданием системы школьного образования порой не столь заметны свершения и события не столь яркие, но от этого не менее значимые. 260 лет назад, 22 июля 1763 года императрица подписала «Манифест о дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах».
Принято думать, что иностранцы стали массово приезжать и селиться в России лишь в петровское время, а те немногие, что были до этого, жили изолированно в московской Немецкой слободе. В действительности же Русское государство изначально было многонациональным и полиэтничным, а политическая элита Московской Руси, начиная с XV века, формировалась в значительной степени за счет «выезжих» – из осколков Золотой Орды, из Польши, Литвы и из Западной Европы, или, как писали в родословных книгах, «из немец». «Мой предок Рача мышцей бранной Святому Невскому служил» – писал А. С. Пушкин в «Моей родословной», и, согласно преданию, Ратша, родоначальник Пушкиных и еще нескольких русских дворянских родов, был как раз выезжим «из немец». Начиная с 30‑х годов XVII века, началось формирование полков «нового (иноземного) строя», в которые нанимали иностранных солдат и офицеров. Первым, кто получил в российской армии чин генерала, был шотландец Александер Лесли, а другой шотландец, Патрик Гордон, сыграл решающую роль в противостоянии Петра I с царевной Софьей, поддержав его в 1689 году.
Петровские реформы потребовали привлечения на русскую службу сотен иностранцев. Стремительно менявшаяся страна нуждалась в специалистах самых разных профессий – инженерах, корабелах, врачах, металлургах, архитекторах, часовщиках, геодезистах, знатоках горного дела, парикмахерах и так далее. Наём иностранных специалистов был тогда общеевропейской практикой, но в то время, как другие страны приглашали специалистов определенного профиля, России требовались все, кто обладал профессиональными знаниями и навыками в областях, которые здесь только появлялись. В апреле 1702 года был издан «Манифест о вызове иностранцев в Россию», в котором утверждалось, что со своего воцарения Петр I стремился к утверждению «всеобщего блага», заботился об улучшении «состояния» подданных, развитии торговли и безопасности государства и что необходимо распространять просвещение и укреплять армию. Приглашавшимся на русскую службу иностранцам гарантировался свободный въезд в страну, свобода вероисповедания, суд по европейским законам и выход в отставку по правилам, принятым в их странах. Собственно, сами эти гарантии показывают, что царь рассматривал иностранных специалистов не как своих будущих подданных, а как временных наемных служащих, с которыми заключались соответствующие контракты, хотя на практике многие из тех, кто приехал в Россию в петровское время, остались тут навсегда, приняв российское подданство.
Между тем одной из острых проблем России XVIII столетия была низкая плотность населения. В начале этого века население страны, которая уже тогда была одной из самых больших в мире, не достигало и 18 миллионов человек и удвоилось лишь к концу столетия. Слабо освоенными, лишь номинально интегрированными в общеимперское пространство оставались обширные пространства Поволжья, Урала, Сибири. «Россия богата, плодородна и могущественна, – писал историк Август Людвиг Шлецер. – Чего ей не хватает, чтобы стать еще богаче, еще плодородней и еще более могущественной? Людей». При этом уже в конце XVII – начале XVIII века в Европе широкое распространение получили так называемые популяционистские теории, ставившие процветание государства в прямую зависимость от размеров народонаселения. Известны они были и в России, где, в частности, нашли отражение в сочинении Михаила Васильевича Ломоносова «О сохранении и размножении российского народа», написанном в виде письма Ивану Ивановичу Шувалову не позднее 1761 года (в то время камергеру и куратору Московского университета). Посвятив бóльшую часть своей работы описанию разного рода социальных причин высокой смертности, призывая к развитию медицины и искоренению вредных обычаев, ученый заключал: «Место беглецов за границы удобно наполнить можно приемом иностранных, ежели к тому употреблены будут