«Падучая» под контролем
Людей пугает эпилепсия. В древности считалось: в человека, который дергается в конвульсиях, а изо рта у него идет пена, вселился дьявол. Такие генерализованные приступы, как это сейчас называют врачи, «лечили» сложными и зачастую жестокими ритуалами экзорцизма, от которых человеку становилось только хуже. Что же такое эпилепсия и какие подходы к ее лечению предлагает современная наука? Об этом – Алексей Васильевич Зайцев, доктор биологических наук, заведующий лабораторией молекулярных механизмов нейронных взаимодействий Института эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова РАН.
«Знание – сила»: Алексей, что означает словосочетания «эволюционная физиология» в названии вашего института?
Алексей Зайцев: Тут надо немного коснуться его истории. Институт основан в 1956 году, а его организация неразрывно связана с именем выдающегося советского физиолога академика Леона Абгаровича Орбели. Судьба нашего первого директора драматична. Он был учеником и фактически преемником Ивана Петровича Павлова, до 1950 года – директором Института физиологии имени И. П. Павлова, начальником Военно-медицинской академии, вице-президентом Академии наук СССР, главным редактором Физиологического журнала СССР им. И. М. Сеченова и прочее.
Как многим известно, в 1948 году по итогам августовской сессии ВАСХНИЛ в стране произошел разгром генетики. Физиология уже в то время была неразрывно связана с генетикой. Несмотря ни на что, в Институте физиологии, руководимом Орбели, исследования, опирающиеся на генетику, были частично продолжены. Это не осталось без внимания, и в 1950 году после объединенной сессии АН и АМН СССР, печально известной как «павловская сессия», удар был нанесен уже по отечественной физиологии, а сам Орбели был отставлен со всех постов.
Когда страна начала потихоньку «оттаивать » и стало понятно, что современная биология и физиология невозможны без генетики и эволюционного подхода, в 1956 году был создан Институт эволюционной физиологии АН СССР им. И. М. Сеченова, и его первым директором стал Л. А. Орбели. Потом Институт начал расти и был переименован в Институт эволюционной физиологии и биохимии.
«ЗС»: Чем же в данном случае так важен эволюционный подход?
А. З.: Возьмем медицину – люди болеют, нужны новые методы исследования, новые способы лечения. Эволюционный подход говорит нам о том, что человек, его органы, его функциональные возможности формировались длительное время в ходе приспособления к окружающей среде. У каждой системы нашего организма длительная история, например, наша нервная система в ходе эволюции очень сильно усложнилась, возникли новые центры, которых нет у рыб или амфибий, наконец, развилась кора больших полушарий, которая «взяла контроль» на себя. Когда при каком-то заболевании начинается патологический процесс, то мы как бы сдвигаемся по этому эволюционному дереву, могут внезапно проявиться механизмы функционирования, которые характерны для организмов более низкой организации. Многие заболевания, например, психические, могут в какой-то мере рассматриваться как регресс, возврат к нижестоящей ступени развития. Поэтому очень важно понимать, как эволюционировали физиологические функции.
«ЗС»: Ваша лаборатория возникла вместе с институтом?
А. З.: Нет. У всех лабораторий тоже происходит определенная эволюция. Они возникают путем слияния, деления и так далее. Наша лаборатория возникла в 2014 году путем слияния лаборатории, которую возглавлял академик Н. П. Веселкин, где изучали различные эволюционные аспекты физиологии и морфологии нервной системы, и лаборатории сравнительной нейрофармакологии, которой руководила доктор биологических наук Н. Я. Лукомская. У каждой из этих лабораторий длинная и очень интересная история, множество достижений, обогативших мировую науку.
В 2014‑м я защитил докторскую диссертацию и возглавил объединенную лабораторию. Мы старались объединить подходы лабораторий, которые существовали ранее, и ввести новые методы исследований. Основным предметом изучения нашей новой лаборатории стала работа мозга в нормальных и патологических условиях. В основном мы концентрируемся на изучении эпилепсии.
«ЗС»: Но почему именно эпилепсия?
А. З.: Заболеваний нервной системы огромное количество. Эти заболевания – одни из самых тяжелых и сложных для лечения, очень часто это хронические заболевания и в большом числе случаев приводят к инвалидизации, когда качество жизни людей очень сильно страдает. Все знают про нейродегенеративные заболевания – болезнь Альцгеймера, болезнь Паркинсона, которые пугают нас своими тяжелыми последствиями, но чаще всего они проявляются в очень пожилом возрасте.
А эпилепсия может возникать в раннем детстве. К сожалению, это довольно распространенное заболевание, от него страдает, по оценке ВОЗ, 50–65 млн. человек на Земле. Примерно 2/3 случаев эпилепсии достаточно хорошо контролируются противосудорожными препаратами. Человек их регулярно принимает и ведет нормальный образ жизни. Но в 1/3 случаев ученые и врачи не могут помочь лекарствами. Третья часть – это от 15 до 20 млн. человек – огромное количество людей.
У таких людей приступы могут возникать в любой момент времени, и понятно, что им невозможно водить машину, сложно быть в профессиях, требующих постоянного контроля, потому что у них может неожиданно развиться эпилептический припадок. То есть имеются огромные ограничения по профессиональной деятельности, вообще по образу жизни. У таких людей часто возникают различные коморбидные (смешанные) психические расстройства, развивается тревога, депрессия. Кроме того, если эти судорожные приступы очень сильные, то происходит повреждение мозга, могут страдать когнитивные способности, человек может умереть во время приступа. И, конечно, таким людям нужна помощь. Поэтому изучение эпилепсии чрезвычайно актуально.
«ЗС»: Известна ли причина возникновения эпилепсии?
А. З.: Эпилепсия – это не единое заболевание. Это целый комплекс, спектр расстройств. Однако эпилептические судороги по своим проявлениям немного похожи: в этот момент мозг функционирует неправильно, резко нарушен баланс торможения и возбуждения. Напомню, что нервные клетки делятся на возбуждающие и тормозные, и в их работе всегда должен быть определенный баланс. В каждый момент времени в нашем мозге какие-то процессы нужно активировать, а какието, наоборот, затормозить, чтобы мы могли сконцентрироваться на какойнибудь мысли, ответить на телефонный звонок или увидеть сон. Этот баланс торможения и возбуждения должен все время поддерживаться, а если он нарушен, то здесь – корень большинства психических заболеваний. При эпилепсии этот баланс нарушается особенно резко. Возбуждение резко нарастает, все нейроны активируются, что приводит к судорожному припадку.
«ЗС»: Раньше эпилепсию называли «падучей»: человек упал, задергался в судорогах, у него пена изо рта идет… Это всегда так или нет?
А. З.: Часто эпилепсия проявляется в таких описанных вами генерализованных припадках с потерей сознания, но могут быть и более мягкие формы, когда человек не теряет сознания, но у него наблюдается сокращение отдельных мышц или возникают сенсорные галлюцинации. Существует еще абсансная эпилепсия, когда человек на короткое время теряет сознание, но судорожных сокращений мышц нет, это так называемые малые припадки. Эпилепсия очень разнообразна в своих проявлениях, часто ее можно спутать с другими расстройствами, но, если упростить, то эпилепсия – это нарушение работы мозга, которое приводит к судорожной активности в нем.
«ЗС»: Как эпилепсию диагностируют?
А. З.: По клиническим проявлениям и электроэнцефалограмме, на ней должны присутствовать характерные для эпилепсии изменения. Электроэнцефалографическая диагностика поможет определить форму эпилепсии.
«ЗС»: Может ли быть, чтобы ЭЭГ не смогла выявить эпилепсию?
А. З.: Такое тоже может быть. Эпилептические признаки на ЭЭГ присутствуют не все время. Есть периоды, когда мозг работает нормально. ЭЭГ сняли – вроде бы все хорошо. Поэтому есть специальные протоколы, позволяющие немного увеличить вероятность возникновения на ЭЭГ патологической активности – например, когда регистрируют ЭЭГ во время сна, или, наоборот, не дают человеку спать длительное время. Существуют разные подходы.