Записки нейрохирурга. Где обитает дар речи и почему билингвизм полезен для мозга
Как устроен мозг и что нужно делать, чтобы поддерживать его в здоровом и активном состоянии? Развенчивая мифы, нейрохирург Рахул Джандиал рассказывает, как показывать лучшие результаты на работе и в школе, эффективно работать под давлением, улучшать память, контролировать стресс и эмоции, уменьшать боль, переходить к здоровому рациону, растить умных детей.
Книга «Нейрофитнес, или Мозг для продуктивной жизни. Рекомендации нейрохирурга« основана на опыте нейрохирурга Рахула Джандиала и представляет собой квинтэссенцию его экспертных знаний в самых разных областях. Она будет интересна всем, кто хочет узнать больше о работе мозга и использовать эти знания в повседневной жизни. C разрешения издательства «Манн, Иванов и Фербер« Forbes Life публикует отрывок о феномене билингвизма.
Все началось, рассказала мне Марина, 33-летняя учительница английского языка в средней школе, с элементарного слова ручка. За полгода до этого она на уроке раздала своим ученикам контрольное задание, и один мальчик пожаловался, что ему нечем писать.
«На вот, — сказала Марина, протягивая ему свою ручку, — возьми мою...» И тут ее заклинило. Она вдруг осознала, что не может выговорить слово, обозначающее простейшую письменную принадлежность, которую держит в руке.
В течение следующих пяти месяцев такие же затруднения стали возникать у Марины с произнесением множества других общеупотребительных слов — они никак не желали сходить с ее языка. И хотя подобные случаи учащались, женщина отмахивалась от них, принимая за досадные выкрутасы памяти. Она старалась не подавать виду, но душу все больше сжимала тревога, потому что мысли никак не могли пробиться наружу в виде слов.
Марина родилась и выросла в Чили, а когда ей было 12 лет, родители эмигрировали в США и поселились в Южной Калифорнии. Так что ее родным языком был испанский, а английский она выучила позже как второй язык. Теперь, когда английские слова вдруг стали чужеродными для нее, Марина все чаще заменяла их испанскими, чтобы избегать мучительных пауз и сохранять беглость речи. Если английское pen — ручка — никак не отыскивалось, на его место легко и естественно проскальзывал испанский аналог — pluma. И так при любом затруднении: родной язык тотчас же приходил на помощь Марине, словно лексический спасательный круг.
Казалось бы, что такого? Кто не сталкивался с подобными досадными провалами, когда нужное слово или имя застревает на кончике языка и никак не желает произноситься? Но учащающиеся случаи подобной «забывчивости», учитывая возраст Марины, выглядели очевидной ненормальностью и не могли не встревожить ее семейного врача. Он отправил женщину на томографию мозга, которая выявила маленькое аморфное затемнение в центре левой височной доли. В заключении было написано: «подозрение на злокачественное новообразование».
Если бы на МРТ новообразование выглядело яркой белой кляксой, это могло указывать на опасную для жизни глиобластому — высокозлокачественную агрессивную форму опухоли мозга, которая посылает химические импульсы, стимулирующие рост новых кровеносных сосудов, чтобы питать свои клетки. Как результат, клетки опухоли могут всасывать контрастное вещество, которое впрыскивают в вену обследуемого, и потому на снимке они выглядят ярким пятном. Между тем затемнение на МРТ-снимке, наблюдавшееся у Марины, позволяло с большей уверенностью предположить медленно развивающуюся менее инвазивную (менее прорастающую) опухоль мозга, которая лучше поддается лечению.
Я объявил Марине и ее мужу: «Теперь мне в целом понятно, почему слова застывают у вас на языке, хотя один момент пока не прояснился, и его-то я хотел бы с вами обсудить». Я разложил перед ними МРТ-снимки, где опухоль была видна лучше всего, и указал на затемненное пятно. Возможно, это рак. Но, поспешно добавил я, это очень редкая форма опухоли мозга, которую можно излечить хирургическим путем, если удастся удалить полностью. Оглушенные страшным известием, Марина и ее муж, словно утопающие за соломинку, ухватились за слово излечить — хоть какой-то проблеск надежды.