«Заморожены все проекты»: продюсер Роднянский и миллиардер Мамут о перевороте в кино из-за пандемии
Вернутся ли зрители в кинотеатры после кризиса, когда ждать новых громких премьер и какие фильмы стоит посмотреть во время карантина? Об этом Николай Усков побеседовал с миллиардером Александром Мамутом и кинопродюсером Александром Роднянским
Усков: Сегодня мы поговорим о ситуации в киноиндустрии и прокате. С одной стороны, закрыты все кинотеатры страны, и после окончания карантина не откроется каждый пятый. Убытки оцениваются в 40 млрд рублей. С другой стороны, пухнут и жиреют всевозможные стриминговые платформы. Об этом и многом другом поговорим с гостями «Forbes Карантина» — владельцем крупнейшей киносети России Александром Мамутом и кинопродюсером Александром Роднянским. Мой первый вопрос к Александру Роднянскому: что происходит с твоим бизнесом и твоими проектами? Они все заморожены?
Роднянский: Заморожены все проекты, находящиеся в активной фазе производства, — там, где требуется большое количество людей, где происходит подготовка к съемкам фильмов или сериалов, где снимаются фильмы и сериалы, и даже где происходит постпродакшн и так далее. Все остановлено категорически. Там же, где девелопмент, где мы пишем и разговариваем на «удаленке» — наоборот, все интенсивно развивается. То есть в какой-то части проектов, которая находилась на стадии уже написанных сценариев, все неплохо. Но в целом бизнес, конечно, остановлен. Никаких надежд на соблюдение тех графиков по выходу фильмов в прокат, которые у нас были в начале года, нет. У нас, например, осенью должен был выйти в прокат большой фильм с амбициями — это картина «Чернобыль» Дани Козловского. И она любопытная. С одной стороны, это драма, а с другой — вполне себе впечатляющий по замыслу — надеюсь, что так оно и будет в действительности — вполне увлекательный, аттракционный фильм.
Но, конечно, осенью, скорее всего, будет сложно выйти — по множеству причин, потому что мы не понимаем, что будет происходить с кинотеатрами. Даже когда закончится эта стадия карантина, откроются ли кинотеатры? А если откроются, то пойдут ли в них люди? Если пойдут, будет ли у них достаточное количество денег, чтобы смотреть большое количество фильмов? Будет ли пространство, место и время для нашей картины? Потому что все фильмы, которые не вышли этой весной и не выйдут летом, естественно, перенесены на осень и на следующий год, и начнется конкуренция за время выпуска в прокат.
Короче, все то, что называлось моделью нашего бизнеса, сейчас подвергается категорическому даже не пересмотру, а такой атаке обстоятельств. В целом, если говорить не о моем скромном бизнесе, а о всей индустрии, то я ожидаю очень большие проблемы — не одна компания будет вынуждена обанкротиться, большое количество людей потеряют работу. Я не хочу, естественно, никого запугивать. Я не принадлежу к тем, кто паникует из-за пандемии. Но я просто говорю о состоянии дел в бизнесе, которое зависит, с одной стороны, от заемных ресурсов, кредитов, а с другой — от того, что называется реализацией готового контента — в нашем случае фильмов и сериалов. В этом плане у нас, конечно, модель перестает функционировать. И мне кажется, на этом этапе даже трудно предположить, как и когда она может возобновиться, и в какой форме.
Усков: Ты знаешь какие-то цифры — производство скольких фильмов остановлено, например? Об этом говорят?
Роднянский: Ну, об этом трудно сказать. Можно предположить, что если в мире делалось примерно 7000 фильмов в год для кинотеатрального проката — я имею в виду и несколько сотен индийских фильмов, и арабских, и нигерийских, то есть знаменитого в Африке «Ноливуда», и, естественно, голливудских и всех европейских картин. Если предположить, что, условно говоря, треть из них находилась в производстве на каких-то фазах, то я думаю, это примерно вот столько.
Николай Усков: Скажи, недавно стало известно, что Каннский кинорынок пройдет в онлайне. Это как вообще будет выглядеть?
Роднянский: Фестиваль не может проходить в онлайне в силу естественных обстоятельств. Дело в том, что фестиваль по природе своей рассчитан на то, чтобы выразить уважение картинам больших авторов, делающих их для большого экрана. И, естественно, они показываются в главных залах Дворца фестивалей в Каннах, которые называются в честь великих кинематографистов — Люмьера или Базена и так далее. Поэтому фестиваль перенесен. Пока не отменен полностью, но перенесен. Совершенно понятно, что в этом году если он и пройдет, то в крайне лимитированном формате. И, наверное, не в Каннах, а в Париже. Планируется либо октябрь, либо ноябрь. Я лично сомневаюсь (что это случится).
Поэтому многие из тех, кто надеялся, что их картина окажется в конкурсной или официальной программе либо других программах Каннского фестиваля, перенесли свои картины на следующий год. То же самое сделали и мы, притом что, в отличие от этого года, никаких гарантий в этом случае не предоставляется. Но терять фестиваль очень трудно, потому что фестиваль — это не просто атмосфера красной дорожки и вся эта гламурная часть. Это окно в индустрию для фильма. Если фильм звучит на фестивале, то создается бренд, создается легенда. И дальше все те дистрибуторы и зрительские аудитории, которые заинтересованы в авторском кинематографе или кинематографе, я бы так сказал, неконвенциональном, которому недостаточно рекламной кампании, сразу начинают интересоваться фильмом. Без фестиваля это сделать невозможно.
Что касается рынка — он всегда был неотъемлемой частью фестиваля. Без него очень трудно жить индустрии, потому что рынок — это не просто реализация готового контента, это способ существования всей индустрии. Способ поиска инвесторов, например. Потому что на рынке очень часто презентуют проекты, находящиеся перед стадией запуска фильмов в производство, и многие дистрибуторы или даже продюсеры в состоянии, прочитав сценарий, увидев каст, поговорив с автором или режиссером, принять решение об инвестиции в тот или иной фильм. То есть без рынка представить себе кинематографический год невозможно, потому что Каннский кинорынок — это один из, пожалуй, двух главных. Есть Канны и Торонто. Канны решают судьбу фильмов — прежде всего, их кинотеатральный прокат — в Европе и в значительной части Азии и Америки. А Торонто — это просто вход в Америку, важнейшая площадка. Есть еще кинорынок в Лос-Анджелесе — для независимого кино. И мы, пожалуй, исчерпали все кинорынки. Поэтому отмена кинорынка в Каннах драматично сказалась бы на судьбе индустрии. И в связи с этим приняли решение сделать кинорынок в онлайне.
Недавно я принимал участие в аналогичном кинорынке. Ну, то есть это был не кинорынок, это был телерынок. В той же Франции, но уже не в Каннах, а в Лилле проходит крупнейший фестиваль телевизионного сериального кино, в рамках которого реализуются готовые сериалы и происходит производственный питчинг, когда на раннем этапе презентуются проекты и идеи. Дистрибуторы и представители стриминговых платформ знакомятся с теми проектами, которые отобраны рынком — он называется Series Mania. И вот он недавно прошел, там же есть и конкурс фестивальный для сериалов. Этот конкурс не так важен, как, скажем, конкурс в Каннах для кино, но все остальное необычайно важно. И поэтому рынок перевели в онлайн, и я в числе коллег (участвовал). 16 проектов было отобрано из пятисот, поданных для участия в так называемом копроизводственном питчинге, когда каждый продюсер представляет свой проект аудитории, если это в офлайне, в реальной жизни, как это всегда и происходило.
Аудитория заполнена несколькими сотнями (человек), кому может быть интересно участие в любопытных и отобранных рынком проектах. Но в данном случае это все прошло в онлайне. Мы сделали пятиминутную презентацию. Она получилась интересной — благодаря тому, что использовали визуальное отражение того, как мы хотим видеть наш сериал. И дальше мы уже в онлайне беспрерывно общались с теми, кто хотел обсудить детали и возможности участия в этом проекте. Точно так же будет и на Каннском кинорынке в этом году. Те, кто захотят обсуждать, смогут это сделать, смогут презентовать, смогут показать фрагменты из будущего фильма, если они есть, смогут показать каст, если он есть — в онлайне, в прямой коммуникации.
Усков: Насколько рынок готов финансировать проекты, если непонятна судьба проката. С телевидением все понятно — там стриминговые платформы, телевизор работает и так далее. А вот что делать с прокатом, когда его нет и непонятно, когда он восстановится?
Роднянский: Ну, совершенно понятно, что рано или поздно он восстановится в какой-то форме. Мне кажется, в любом случае для большого аттракционного кинематографа — того, на производство которого тратятся сотни миллионов долларов, вроде вселенной фильмов Marvel или DC, либо серии о Джеймсе Бонде — для всех этих картин кинотеатры являются естественным ареалом обитания. И без показа на больших экранах в формате IMAX и со всем качеством звука эти картины не смогут произвести впечатление на то количество зрителей, которое необходимо, и, естественно, не окупят себя ни при каких обстоятельствах. То есть, иными словами, жизнь «Аватара» за пределами большого экрана невозможна. И «Звездных войн» — невозможна. И так далее. То есть все равно какой-то прокат будет.
Кроме того, в прокате на сегодняшний день востребованы — в силу того, что прокаты гибко реагируют на изменения потребительского спроса и социальное поведение людей — и драматические картины. То есть фильмы в жанре драмы и событийные картины, способные вызвать интерес у образованной аудитории. Те самые, о которых я говорил в связи с показом в конкурсе Каннского фестиваля. Те самые, которые интересно обсудить после показа на большом экране. Иными словами, кинопрокат существовать будет, я глубоко убежден. Могут измениться формы, количество выходящих фильмов, их жанры и так далее, но кинопрокат существовать будет. И в силу того, что цикл производства фильма обычно занимает два-три, а то и четыре года, то сегодня можно обсуждать картины, которые окажутся запланированы к выходу, скажем, в 2022-м, 2023-м и даже 2024 годах. В этом смысле будем надеяться, что риск не так велик.
Усков: Я сейчас очень много говорю с людьми из разных индустрий. И все говорят о том, что нынешний кризис просто очень ускорил трансформацию, которая и так началась. Это переход к всевозможным онлайн-платформам. Так или иначе, это в разных бизнесах происходит. Как изменятся кинопроизводство, кинопрокат и привычка смотрения фильмов в ближайшем будущем?
Роднянский: Ты совершенно справедливо заметил, что это лишь ускорило процесс. Все тенденции были налицо — происходила кардинальная смена модели потребительского поведения. То есть последние 10 лет происходил отток (аудитории) кино от больших экранов к экранам малым. Огромное количество жанров, включающих в себя не только драмы или то, что мы называем авторским кино, но и такие традиционные в прошлом лидеры зрительских предпочтений в кинопрокате, как триллеры, фильмы приключенческие, исторические, комедии, даже хорроры, которые еще как-то держатся на большом экране, начали перемещаться в сферу сериального производства для показа на экранах малых — будь то телевизионные каналы или появившиеся относительного недавно онлайн-платформы. Они превратились в сериалы, то есть эта миграция от больших экранов была мотивирована еще тем, что возникла возможность рассказывать истории в совершенно другой форме — в другом ритме, в другом, если хочешь, размере. Сериалы позволили возродить жанр киноромана на экране — тот самый, который был популярен в середине 20-го века. Сегодня трудно себе представить, что «Унесенные ветром», которые выходили в 1940-х годах в прокат во всем мире, не были сериалом. Притом, что этот фильм выходил в прокат четырехчасовой картиной, даже больше. Точно так же (выходил) «Крестный отец» — трудно сегодня предположить, что кто-то подобную картину, даже зная, что у нее потенциал великого фильма, выпустил бы не в виде сериала. Иными словами, эта трансформация произошла.