Записки смотрителя
Владимир Бибихин и «Дневники Льва Толстого»: школа наблюдения за лучшим в себе
Как и почти все книги философа Владимира Бибихина, эта книга — запись его лекций: курс «Дневники Льва Толстого» был прочитан на философском факультете МГУ в 2000/2001 учебном году. Издательство Ивана Лимбаха уже печатало «Дневники» в 2012-м, тот тираж давно распродан, теперь выходит переиздание. За эти годы имя Бибихина вышло за пределы университетских аудиторий, а его тексты чаще можно услышать со сцены: петербургский режиссер Борис Павлович не так давно запустил саморазвивающийся театральный проект «Лес» — сеть независимых спектаклей, привязанных к текстам или темам Бибихина. Зимой некоторые из них привозили в Москву, в программе был и спектакль по «Дневникам Толстого», и — отдельно — реконструкция лекции Бибихина на факультете.
Я слышал эти лекции еще в оригинале, в начале 1990-х. На Бибихина и тогда ходили, как ходят в театр: он не просто читал, а почти выпевал свои лекции, с отрешенной жреческой интонацией — и каждое слово как будто нащупывалось на ходу, сплеталось из воздуха. Позже я узнал, что автор зачитывал заранее подготовленные тексты, но ощущение было такое: систематическое изложение материала, но движение на ощупь, поражающее то странным поворотом, то уходом на неожиданную глубину. Темы курсов были сформулированы предельно абстрактно — «Мир» или «Лес»; казалось, однажды Бибихин должен прочесть курс под названием «Всё», где наконец будет объяснено все. Это было нечто завораживающее, гипнотическое, и при чтении расшифровок этот эффект не исчезает.
Сами дневники Толстого, когда-то доступные только в полном собрании сочинений, теперь выложены онлайн, цитаты из них разлетелись по соцсетям. Есть целый телеграм-канал, составленный из цитат, Толстой в них вечно ленится, ноет, мучается от собственного несовершенства. Дает себе обещания, как стать лучше, и тут же их нарушает: «Решил, что нужно любить и трудиться, и все» — и на следующий день: «Устал. Не любил и не трудился». Персонаж анекдотический, но симпатичный, вроде Обломова с гипертрофированной склонностью к самоанализу — или современного горожанина, начитавшегося книг по селф-хелпу. Похожий на нас.
Впрочем, были и более серьезные подходы. Ирина Паперно в недавней книге «Кто я? Что я?» видит в дневниковых записях Толстого начало литературного модернизма: попытки записать последовательно все мысли и состояния, которые переживает автор, перевести в текст весь микромир телесного и душевного опыта (вплоть до сновидений и потерь сознания) — действительно, понятый так «дневниковый» Толстой опережает и Джойса, и Пруста.
Для Бибихина тоже важна саморефлексия, но не как литература или «штрихи к портрету автора». Бибихин — переводчик Хайдеггера, человек, чей круг философских интересов простирался от исихазма и Николая Кузанского до Витгенштейна; понятно, что для него имеет значение не сама по себе способность Толстого фиксировать в дневниках все оттенки своего дурного настроения — а то, что Толстой через этот самоанализ говорит о человеческой природе. Вообще о природе вещей. Обо всем.