«Заходишь в вагон, а там 200 омоновцев стоит»
Руслан Федотов о жизни московской подземки в своем фильме «Куда мы едем?»
В национальном конкурсе Beat Film Festival состоится российская премьера фильма белорусского режиссера Руслана Федотова «Куда мы едем?», в прошлом году получившего призы за лучший полнометражный дебют и лучшую операторскую работу на амстердамском IDFA, самом престижном фестивале документального кино в мире. Федотов показывает один год из жизни московского метро: Новый год, 9 Мая, протесты, драки, музыканты, нищие. Об этике съемок в метро, любви к Шанталь Акерман и Джеймсу Беннингу и споре с Сергеем Лозницей Руслан Федотов рассказал Константину Шавловскому.
Почему ты решил снимать жизнь московского метро?
В идее снимать в метро ничего удивительного в общем-то нет. Но когда я рассказал Марине Александровне Разбежкиной, которая помогала мне с предыдущим фильмом «Песни для Кита», что хочу снять фильм в метро, она посоветовала снимать так, как будто люди только в метро и живут, снимать его как такое подземное государство, чтобы было ощущение, что вся жизнь происходит только там. И этот ее совет стал для меня точкой отсчета. Хотя сегодня жизнь в метро уже, наверное, у всех ассоциируется с Киевом и Харьковом, и само метро как пространство и место действия приобрело другие значения. Но когда я снимал, этого ничего не было.
В метро и вообще было снято довольно много фильмов, тебя не пугала не слишком большая оригинальность замысла?
Я ведь сначала и не был уверен, что из этого получится фильм, мне было интересно просто ходить туда и наблюдать. Потом я увидел, что жизнь в метро циклична, вот эти повторяющиеся праздники, оцепления, сценки. И когда понял, что хочу показать именно календарный год, сомнения отпали. Но из того, что я смотрел про метро, в основном это были какие-то американские документалки с интервью, они показывают метро как систему, как машину. А мне были интересны люди, которые там живут. И я снимал в другом методе совершенно: я старался быть среди людей, приближаясь к ним максимально близко и при этом оставаясь незамеченным. Специфика того, как устроено пространство в метро, это позволяет.
А что фильму дала эта близость? Понятно, что близость важна с героем документального фильма, но в случае мозаики, зарисовок из жизни подземки она как будто не кажется обязательной.
Во-первых, у меня была техническая проблема: в метро очень шумно, а я не использовал накамерный микрофон, и потому мне нужно было быть как можно ближе к людям. А во-вторых, эта близость превращает зрителя в соучастника, дает ему почти тактильные ощущения при просмотре. Вот у меня есть эпизод, где два мужика едут домой. Точнее, не домой — они сами не понимают, куда едут, и из их диалога как раз и родилось название фильма. Они меня вообще не видели, и было какое-то странное чувство: мне очень нравилось находиться рядом с ними. Что-то происходит такое неясное, и мне нравится это состояние, когда ты находишься рядом, очень близко и почти как невидимка, а люди продолжают жить своей жизнью.
Правда, что часть эпизодов снята скрытой камерой?
Есть моменты, где я камеру не прятал, но делал вид, что везу ее как турист — на коленках. Например, последний эпизод: пожилая пара, наверное, муж и жена, у нее в руке дурацкая пластиковая бабочка, они обнимаются. Можно заметить, что женщина глазами стреляет в меня, видя, что я с камерой, но они не знают, что я их снимаю. С этической точки зрения, наверное, это не очень здорово. Или я много снимал целующихся пар на 14 февраля и на 8 Марта, и однажды ко мне подошел парень: «Ты можешь, пожалуйста, не снимать, потому что у меня есть жена, и это не она». Для меня в монтаже постоянно вставал вопрос, что оставлять, а что нет, и от многих эпизодов я отказался по этическим причинам. На европейских фестивалях многие поражаются этому подходу, но физически же невозможно было договориться о съемке с каждым, кто попадает в кадр.
Как, например, в сцене с «Бессмертным полком».
Да, они же все тоже герои фильма. Кстати, это был мой первый съемочный день, 9 Мая, когда я снял эту толпу. А потом началась пандемия, и два следующих года «Бессмертный полк» отменяли.