Сербское воображаемое
Как Слободан Милошевич соблазнил сербов великим прошлым и привел Югославию к концу
28 июня 1989 года сербский лидер Слободан Милошевич произнес речь, в которой заявил о возможности в будущем вооруженных сражений ради национального возрождения Сербии. Эта речь положила начало эпохе югославских войн, завершившихся распадом страны. Егор Сенников попытался разобраться, почему сербы с такой готовностью встретили войну и как завороженность прошлым изменила их восприятие настоящего.
«Сербы за всю свою историю никогда не завоевывали и не эксплуатировали других. Их национальное и историческое бытие было освободительным — на протяжении всей истории, во время двух мировых войн и сегодня. <…> Шесть столетий спустя мы снова участвуем в битвах. Это не вооруженные бои, хотя такие вещи исключать пока нельзя».
Это — отрывок из знаменитой речи сербского лидера Слободана Милошевича, которую он произнес на Косовом поле 28 июня 1989 года, во время празднования 600-летия Косовской битвы. 33 года назад эта речь стала еще одним сигналом того, что Югославия на всех парах несется к серьезному внутреннему конфликту и расколу,— хотя тогда все же было сложно представить, до каких масштабов он дойдет.
Югославские войны со временем несколько стерлись из общественной памяти — во многом они были заслонены двумя интервенциями НАТО в Югославию (в 1995 и 1999 годах) — даже четырехлетняя осада сербами Сараево в итоге отошла на второй план. На такой исход повлияли и свержение президента Милошевича, и его последующая передача в Гаагу, где он предстал перед Международным трибуналом,— до приговора, впрочем, ему дожить было не суждено. В общественном мнении в итоге утвердилась точка зрения, которая винила в войнах сербов, сербский национализм и лично Милошевича. Несмотря на то, что в этом есть значительная доля правды, такой взгляд неполон и недостаточен; он упускает множество других факторов, повлиявших на начало войны.
Охватить их все — очень трудно. Но можно попробовать совершить небольшое путешествие по сербскому менталитету 1990-х. Был ли он действительно таким «имперским», каким его привыкли описывать в последние десятилетия? Как на него влияло историческое прошлое и политическое настоящее? И как он пережил кризисные годы?
Невоображаемое сообщество
Послевоенная Югославия была сложно устроенным государством, сконструированным ее лидером — Иосипом Броз Тито — таким образом, чтобы множество этнических, языковых, религиозных и национальных конфликтов можно было оперативно погасить, не допустив обрушения всего государства. Шесть республик, два автономных региона, множество языков и перемешанное население — сохранять это все в единстве было непросто. Кроме того, над Югославией нависала тенью Вторая мировая, когда захватившие страну нацисты разделили единое югославское королевство и стали намеренно обострять межнациональные конфликты, подталкивая народы к бесконечной войне друг с другом.
Югославская политика при Тито — это постоянное балансирование, эквилибристика на грани пропасти. Главным условием работоспособности всей системы было то, что она никому не делала скидок: Тито подавлял и «хорватскую весну» (движение хорватских националистов), и студенческие протесты в Белграде, и публичные дискуссии о преступлениях югославских партизан-коммунистов во время войны.
Опасаясь сербского национализма, Тито еще на старте существования новой Югославии принял решение ослабить Сербию внутри федерации, дав автономию двум сербским регионам — Воеводине (на севере) и Косово (на юге). Такой раздел был нужен, чтобы при спорных ситуациях голос Сербии внутри федерации можно было заглушать, чтобы лидеры двух автономий в республике могли противостоять мнению Белграда. Метод оказался рабочим, но у этого решения оказалась и обратная сторона. Она-то и проявила себя в полную силу в конце 1980-х годов.
Косово — важнейший регион для сербского национального сознания. Здесь в 1389 году на Косовом поле состоялась битва сербских войск под предводительством князя Лазаря Хребеляновича против османов, которых вел в бой султан Мурад I и его сыновья. Битва была кровавой и жестокой, лидеры войск погибли в бою, а сербы потерпели на поле поражение — но победа для османов оказалась пирровой. Турецким войскам пришлось отступить из-за больших потерь. День битвы — Видовдан — стал важнейшим сербским праздником. 28 июня вплелось и в другие важные сербские и мировые события — именно на Видовдан Гаврило Принцип застрелил эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево; в 1921 году в этот день была принята первая югославская конституция, а в 1941-м — коммунистические партизаны начали свою борьбу против нацистской Германии. По иронии судьбы выдача Милошевича Гаагскому трибуналу тоже произошла в Видовдан.
Одним из последствий «разделительной» политики Тито стало то, что Косово становилось все менее и менее сербской территорией; местная власть потихоньку концентрировалась в руках албанцев. Албанские националисты требовали большей автономии, некоторые даже говорили о полной независимости. В 1981 году здесь начались беспорядки на национальной почве — быстро, впрочем, подавленные федеральным правительством.
Спустя шесть лет они готовы были вспыхнуть вновь.
Разделяй и безвластвуй
«Никто больше никогда не посмеет вас бить!» — эти слова, обращенные к сербам, произнес Слободан Милошевич все в том же Косово — но за два года до речи 1989 года. Он приехал сюда в апреле 1987 года, направленный руководством сербской компартии, чтобы успокоить разгоравшийся конфликт между сербами и албанцами.
Со своей миссией Милошевич, в общем-то, не справился. В 1987 году Милошевичу было всего 47 лет; он — протеже и друг тогдашнего лидера Сербской союзной республики Ивана Стамболича (тот, продвигаясь по партийной лестнице, каждый раз стремился к тому, чтобы его предыдущий пост доставался именно Милошевичу), построивший успешную карьеру коммунистического аппаратчика. Но именно в Косово он, с одной стороны, отступил от стандартных номенклатурных правил — и в то же время дал старт новому этапу в истории страны и Европы.
Приехав в Косово, Милошевич сначала пытался играть в типичного номенклатурщика, держаться на дистанции от всех сторон конфликта и быть нейтральным. Но когда в момент его общения с людьми стычки вспыхнули прямо на улице и к Милошевичу подошел один из местных сербских активистов, прося о помощи, Милошевич выбрал сторону, пообещав всем сербам защиту. Для серба такое высказывание было закономерным и логичным. Для коммунистического аппаратчика — непростительным и ошибочным.
Редко бывает так, что одной лишь фразой можно дать старт новой эпохе, но Милошевичу это удалось. Пообещав защиту сербам, он показал всем остальным народам Югославии, что старые правила игры, когда вненациональный федеральный центр боролся с любыми проявлениями национализма, больше не действуют.