Платон заводского производства
Григорий Ревзин о том, как Корбюзье с последователями привели Европу к ее нынешнему виду
Ле Корбюзье занимает в истории утопии такое же место, как Мор или Сен-Симон в утопии социальной, так что для архитектора анализировать его — все равно что исследовать поэтику букваря. Содержание тут проигрывает чувствам, которые вызывает сам факт передачи переходящего знамени утопизма от философов к архитекторам.
Этот текст — часть проекта «Оправдание утопии», в котором Григорий Ревзин рассказывает о том, какие утопические поселения придумывали люди на протяжении истории и что из этого получалось.
Сообщество правоверных зодчих, гордое оказаться во главе движения человечества к счастью, склонно включать в число рецептов построения общества счастья всю творческую продукцию Пророка, и за прошедшие сто лет высказано немало разумных и прочувствованных аргументов в пользу такого включения. Но я с этим не согласен и считаю, что ни вилла «Савой», ни жилой блок в Марселе, ни капелла в Роншане — то есть ничего из реальных построек Корбюзье — к утопии отношения не имеет. Флер утопии помогал этим вещам в смысле получения заказа, но не более того. Их можно представить себе без сопровождения утопии, и они ничего не потеряют, как не теряют вещи Мис ван дер Роэ или Геррита Ритвельда от того, что утопиями не обложены
Я придерживаюсь точки зрения, что утопия Корбюзье — это три проекта: «Современный город на три миллиона жителей» (1922), «План Вуазен» (1925) и «Лучезарный город» (1930). К ним примыкают попытки «приземлить» утопию в Буэнос-Айресе (1930), Алжире (1931), Антверпене (1932), Москве (1932) и Рио-де-Жанейро (1936) плюс его манифесты, брошюры и лекции 1920–1930-х. Эти проекты различаются в деталях, но, я думаю, можно сказать, что это один и тот же проект, претерпевающий некоторую эволюцию.
Город предполагает три зоны — зону административную (бизнес и власть), жилые районы и — в «Лучезарном городе» — производственную зону. Зоны выстроены из домов, которые Корбюзье рассматривает как свое изобретение. Для административной зоны это крестообразный в плане стеклянный небоскреб. Для жилой зоны в «Городе на три миллиона» и «Плане Вуазен» — «вилленблоки», многоквартирные дома-каре, составленные из контейнеров жилого объема и садика (так называемый «дом Ситроен», машина для жилья, предложенная Корбюзье к выпуску производителям машин). В «Лучезарном городе» их место занимает «жилая единица» — многоквартирный дом с обобществленным бытом. И в жилой, и административной зоне нет улиц в традиционном смысле (Корбюзье называл их улицами-коридорами), дома сбегают с линии улиц и стоят в центре участка на зеленых полянках. Улицы прямые, пересекаются под прямыми углами, при этом в «Городе на три миллиона» предлагаются две прямоугольные сетки, наложенные друг на друга под углом в 45 градусов.
Исследователи справедливо сопоставляют эти проекты с «Индустриальным городом» Тони Гарнье, проектом, который был опубликован в 1917 году. Сопоставление опирается на индустриальный дух, которым проникнут проект Корбюзье,— город понимается как машина. Хотя Гарнье далек от прямолинейного образа города-фабрики, идея подчинения города индустриальному производству у него центральная. Я бы, однако, добавил к этому не столько содержание проекта Гарнье, сколько жанр, в котором он выполнен.
«Геометрия есть средство, с помощью которого мы воспринимаем среду и выражаем себя»
Гарнье придумывал свой «Индустриальный город» в 1901–1904 году, в Риме, во время академической стажировки, которой он удостоился как выпускник Академии художеств. Жанр его работы — проект города или его части — был стандартной программой для диплома Ecole des Beaux-Arts. Гарнье вместо традиционного города власти, бизнеса и культуры, решенного как единый ансамбль, придумал город для завода.
Корбюзье учился в Школе искусств в Ла-Шо-де-Фоне в кантоне Невшатель в Швейцарии. В сегодняшних реалиях это среднее художественное образование в провинции, высшего архитектурного образования он не имел. Мне кажется, он испытывал по этому поводу некоторые проблемы. Во всяком случае, его проклятия в адрес Академии художеств аналогичны таким же проклятиям Академии от утопистов без образования, выступавших на социальной и экономической ниве,— как Фурье или Сен-Мартен. Все они сочетают яркое третирование академической традиции как бесплодной и бессильной с подчеркиванием своего достоинства в том, что она, в силу их незнакомства с ней, их не испортила, и поэтому они оригинальны.
Нельзя не заметить, что «Город на три миллиона» — это отличный, подробный, красиво нарисованный ансамбль в жанре дипломного задания Ecole des Beaux-Arts, только с вывернутой логикой. Вместо разнообразия — унификация, вместо сложной композиции — аффектированная элементарность построения, вместо гармонизации сложного — репликация элементарного, вместо декора — пустота. Все дома внутри одной зоны одинаковые, все улицы прямые, все дома прямоугольные, во всем городе нет ни одной не то что свободной, а даже циркульной линии. Свой манифест «Урбанизм» — пояснительную записку к проекту — он начинает тезисом «Город есть орудие труда», и так он его и рисует. Из проекта неясно, где в городе торговля, рестораны и кафе, где школы, институты, где медицина, где культура, досуг — там только трудятся и спят. Работа цельная, убежденная, яркая, но недодуманная, в академических терминах — «страдающая от отсутствия контакта с научным руководителем».