Неумолимая правдивость фантасмагории
Как разрушаются границы реальности в «Театральном романе» Михаила Булгакова
Булгаков — автор главных фантасмагорий русской литературы, и в книгах его, от «Дьяволиады» до «Мастера и Маргариты», сатана правит бал в переносном и прямом смысле. Однако самым радикально фантасмагорическим сочинением Булгакова по-прежнему остается роман практически документальный. Более того, роман, который становится тем более сюрреалистическим, чем больше в него вторгается не чертовщина, а реальность.
Булгаковская чертовщина не только гротескная, но еще и страшно смешная. Чертовщина эта, разумеется, считает свою родословную в первую очередь от Гоголя, но она острее — потому что из нее как бы выдернута гоголевская байковая сказочная подкладка и гоголевская просторная фольклорная душевность. Будь то превращение собаки в человека, нашествие гигантских гадов или вышеупомянутый бал у сатаны — у Булгакова небеса разверзаются над обитателем советской Москвы в его повседневных обстоятельствах, между жилконторой и профсоюзным собранием, обнаруживая собственное внутреннее безумие этой самой повседневности и добавляя к нему лошадиную дозу потустороннего сюра.
Возникает эта встреча фантасмагорий — советской и потусторонней — как бы сама собою: невероятные фигуры и события буквально лезут из всех щелей, становясь по пути все невероятнее и невероятнее. Но описание происходящего, каким бы разнузданным это происходящее ни было, сохраняет некоторую литературную, скажем так, воспитанность — то, что называется «рассказчик», у Булгакова остается позицией без имени и без своего места в сюжете. «За мной, читатель!» — говорит голос автора в «Мастере и Маргарите» и сопровождает вас по всем закоулкам Варьете или нехорошей квартиры, никак в происходящих там вакханалиях не участвуя. Автор в булгаковских текстах располагается снаружи истории, а фантасмагоричность этой самой истории — ее внутреннее свойство.
За одним, кажется, важным исключением.
Единственный по-настоящему сюрреалистический персонаж «Театрального романа» — его автор.
У «Театрального романа» два начала и ни одного финала. Оба начала — реализация авторского замысла, отсутствующий финал — результат воздействия разнообразных внешних сил, безвременно оборвавших жизнь 48-летнего Булгакова 10 марта 1940 года. Но материю текста эти обстоятельства образуют вместе: «Театральный роман» — произведение сюрреалистическое, потому что в нем законы литературы и жизни действуют одновременно. Превращая автора в фигуру, живущую сразу в нескольких параллельных мирах.