Детство, отрочество, феминизм
Анна Толстова о Юлии Цветковой как символе нового российского активизма
Прокуратура Хабаровского края с четвертой попытки утвердила обвинительное заключение по уголовному делу художницы-активистки Юлии Цветковой: ее обвиняют в распространении порнографии в интернете, дело передано в суд, подсудимой грозит до шести лет лишения свободы.
Всего за два года художница, режиссер, педагог и активистка из Комсомольска-на-Амуре Юлия Цветкова превратилась в медийную личность, ее узнают в лицо не только в России, и это трогательное, открытое и беззащитное лицо (сейчас обвиняемой 27 лет, но выглядит она куда моложе, и тем поразительнее мужество, с которым «эта девочка» отстаивает свои взгляды). Конечно, дело не в отроческой внешности, но молодому человеку, который еще недавно сам учился рисованию, танцам, режиссуре и даже паркуру, проще выстраивать равноправные отношения с тинейджерами, говорить с ними на одном языке — о буллинге, насилии, неравенстве, несправедливости, гомофобии, о терпимости, непохожести и праве быть самим собой. Сегодня — после двух лет преследований со стороны силовых структур и сетевых хейтеров — Юлия Цветкова изучила эти предметы гораздо глубже, на собственном опыте.
В 2018 году Юлия Цветкова организовала молодежный активистский театр-балаган «Мерак» и дискуссионный клуб «Ком.Юнити» — устраивала лекции, кинопросмотры, обсуждения, ставила «горизонтальные» спектакли, где все сочинялось сообща, чтобы разрушить иерархию «режиссер — исполнители». Так, например, название юмористической постановки о гендерных стереотипах «Розовые и голубые», которая привлекла внимание правоохранительных органов весной 2019-го, когда театру не было и года от рождения, придумал одиннадцатилетний мальчик — имелись в виду цвета одежды для младенцев, девочек и мальчиков. «В театре „Мерак" мы поднимали актуальные для нас и для всего мира темы. Мы говорили про буллинг, культуру агрессии и насилия, неравенство, гендерные стереотипы и т. д. Это проблемы, с которыми мы сталкиваемся каждый день и хотим их решить. <…> В нашем театре мы показывали, что нет таких тем, на которые нельзя говорить с детьми до 18 лет. Детям нужны вопросы, которые их будут волновать, сподвигать их на обдумывание и изучение. Только гласность приводит к решению проблем. Наш театр с самого начала был местом нестандартного мышления, где все могли свободно выражать свои мысли. Мы коллективно создавали спектакли»,— пишут в открытом письме актеры и актрисы разогнанного театра; им самим тоже пришлось пообщаться с правоохранительными органами, столкнуться с полицейским давлением и травлей в интернете, так что «Мерак» в итоге распустили от греха подальше.
Кроме того, Юлия Цветкова вела несколько просветительско-феминистских пабликов во «ВКонтакте» — рисунки из соцсети и легли в основу обвинения. Вначале порнографию искали в бодипозитивной серии «Женщина не кукла», но при всем старании не смогли обнаружить крамолу в совершенно невинном комиксе с подписями вроде «У живых женщин есть жир, и это — нормально!». Тогда взялись за паблик «Монологи вагины», придравшись к флорально-вагинальным мотивам на картинках, частично нарисованных самой Юлией Цветковой, частично найденных в интернете. И хотя такие мотивы имеют огромную художественную предысторию, на что указывалось и в независимых искусствоведческих экспертизах по делу, и в многочисленных публикациях — вплоть до далеких от политики женских глянцевых журналов, ссылавшихся на аналогичные стилизации у Джорджии О’Кифф или Джуди Чикаго,— следователи этим историко-искусствоведческим доводам не вняли.
Еще недавно и сама Юлия Цветкова, художница-вундеркинд, выставлявшаяся с ранних лет, и ее мать Анна Ходырева, педагог с авторской методикой творческого развития детей и создательница студии альтернативного образования, были гордостью Комсомольска-на-Амуре и о них писали в местных газетах — в новостях культуры. Теперь пишут и в федеральной, и в мировой прессе, но в других рубриках и с другой лексикой, которой описываются предъявлявшиеся активистке обвинения: «экстремизм», «пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних», «распространение порнографии». Говорят, в самом начале тогда еще административных неприятностей им намекали, что надо сидеть тихо или уехать, но они не чувствовали себя преступницами и не собирались закрывать театр и студию.