Большой отец
Как Олег Кулик стал символом постсоветского искусства и разделил его судьбу
2022-й стал годом возвращения художника Олега Кулика в сводки криминальных новостей: против него возбуждено уголовное дело по статье 354.1 УК РФ «Реабилитация нацизма». Депутаты Госдумы усмотрели в его скульптурной группе «Большая мать», показанной этой весной на ярмарке «Арт-Москва» в Гостином Дворе, «осквернение символов воинской славы России».
Если бы в апреле 2022 года «Большую мать» Олега Кулика показали не на «Арт-Москве», а на Art Duesseldorf, могла бы она кого-то оскорбить? Скорее всего, могла. И в Дюссельдорфе, и в Чикаго, и в Мельбурне обязательно нашлись бы оскорбленные, и это были бы феминистки. Потому что если посмотреть на «Большую мать» непредвзято, то ничего напоминающего «Родину-мать» Вучетича, ни волгоградскую, ни киевскую, в ней не найти, а вот сходство с Венерой Виллендорфской совершенно очевидно. И коль скоро статуэтка из венского Музея естественной истории, одна из самых знаменитых в мире палеолитических венер, служит главной иллюстрацией к популярным мифам о «первобытном матриархате», прочитать работу Кулика в оскорбительном для женского движения ключе труда бы не составило. И Кулик, успешный белый гетеросексуальный мужчина, мог бы еще долго оправдываться перед феминистками, что не имел в виду никакой пародии на girl power, вырвавшуюся из мужских пут, и что «Большая мать», сделанная еще в 2018 году, была связана с его глубоко личными переживаниями по поводу развода. Феминистки могли бы припомнить ему провокационную фотосерию «Страхи белого мужчины» или же музейную витрину с гиперреалистическим чучелом «Теннисистки» и проклясть Кулика за эксплуатацию женской сексуальности и иронию по поводу агрессивности этой сексуальности. Словом, только в России, где феминизм стал одним из самых опасных мыслепреступлений, как показывает длящийся несколько лет процесс художницы Юлии Цветковой, признанной «иностранным агентом», успешные белые гетеросексуальные мужчины могут выставлять такие работы без особых опасений за свою репутацию. Но весной этого года правила игры поменялись, и Москва превратилась в минное поле для современного искусства, неважно, задевает оно феминистскую чувствительность или нет.
Уголовное преследование Олега Кулика, вне зависимости от того, чем оно закончится, невозможно воспринимать как какой-то проходной эпизод в судебно-пенитенциарной истории отечественного искусства, по которой нынче пишут диссертации и монографии. Это событие символического порядка, ведь и сам Кулик — символическая фигура. Редкая книга об искусстве после 1989 года — мировом, глобальном, интернациональном — обойдется без упоминания «человека-собаки» из Москвы, живого воплощения новой культуры новой, отринувшей свое тоталитарное прошлое страны, ее витальности, агрессии и амбиций. И совсем неслучайно этот «человек-собака» становится протагонистом в знаменитом фильме Рубена Эстлунда «Квадрат», главной сатире на современное искусство, увенчанной каннскими «пальмами». Кулик — не просто символ московского акционизма или же российского contemporary «лихих девяностых», по большому счету именно он символизирует все современное искусство постсоветской России. И хотя новейшие олигархические институции, пестовавшие свой круг институционально причесанных молодых художников, его не жаловали и давно списали со счетов, он по-прежнему сохранял влияние как духовный учитель, покровитель и защитник активистской молодежи, от «Войны» и Pussy Riot до Петра Павленского. Это не одного только Кулика, это все современное российское искусство в его лице зовут на суд.