Прожигатели жизни
Если швырять деньги на ветер, рано или поздно прогоришь. Жители испанского города Валенсия доказывают обратное: вот уже третье столетие ежегодно 19 марта они сжигают в ритуальных кострах миллионы евро. Как им при этом удается не вылететь в трубу, выяснял корреспондент «Вокруг света»
В одно мартовское утро Валенсия просыпается преображенной. На ее перекрестках и площадях за ночь вырастают странные скульптурные сцены. Исполинские, выше крыш, ярко раскрашенные люди, корабли, башни, монстры из пенопласта, дерева, картона и всего, что горит, превращают привычный городской ландшафт в пеструю театральную декорацию. Ровно на пять дней. А вечером пятого дня по всему городу раздается характерное шипение фитилей, тянущихся к разноцветным фигурам. Огонь, искрясь, подбирается к ним, чтобы в следующий миг превратить в грандиозные факелы. Жар от столба пламени обжигает лица зрителей, на фасадах пляшут огромные тени, куклы несколько минут корчатся на костре, пока с грохотом не оседают в облаке черного дыма. Толпа выдыхает, мальчишки с измазанными сажей лицами спрыгивают с деревьев и мчатся на соседнюю улицу смотреть очередную расправу — над еще не подожженной фальей.
Фальями (по-староваленсийски falla — «факел») в Средние века называли ритуальные костры, зажигавшиеся 19 марта в честь святого Иосифа, покровителя плотников, которых всегда было много в Валенсии. Считается, что люди именно этой профессии положили начало народному обычаю кидать в огонь рухлядь, накопившуюся за год. Средневековые плотники немало подивились бы тому, что на современных Фальяс (Fallas), самом «пламенном» празднике валенсийцев, вместо мусора сжигают армию рукодельных великанов на миллионы евро, которую мастерит целое сообщество профессионалов в специально отстроенном «Городе мастеров». Или что руководят феерией две Королевы, одной из которых не больше 14 лет, но она важнее мэра города, по крайней мере пять дней в году. И что все это сопровождается взрывами десяти тонн фейерверков на глазах у полутора миллионов изумленных зрителей.
Внучка за бабкой
Иван Эсгри, директор исторического архива, посвященного Фальяс, родился и вырос в Валенсии, на улице Сан-Валеро в районе Руссафа. Бабушка-общественница все детство таскала его в казал — импровизированный клуб в пустующем складском помещении, где за бокальчиком красненького жители окрестных домов, кроме цен и политики, обсуждали, что бы такое вредное и ненужное им нынче сжечь. Креативные валенсийцы придавали чучелам черты тех, кто поднимал налоги, брал взятки или волочился за чужими женами. Чучела называли, как и праздничный костер, фальями.
Когда бабушка Ивана въехала в новостройку на улице Сан-Валеро, она первым делом разузнала, где мастерят ближайшую фалью. Оказалось, в десяти минутах ходьбы, на Рыночной площади. Тамошние старожилы, однако, не пожелали принимать чужаков. Оскорбленным сан-валеровцам пришлось собрать кругленькую сумму, чтобы утереть нос «рыночным» и выставить ко Дню святого Иосифа свою собственную фалью: из пяти нинотов (ninot — «кукла») против трех у соперников. Иван тогда лишился обещанного бабушкой с пенсии паровозика, но урок усвоил: фалья для валенсийца — дело чести.
Отстаивать честь с каждым годом становилось все дороже. Бабушка Ивана ностальгировала по тем временам, когда она девочкой таскала у матери чулки и шляпки, чтобы одеть нинотов детской фальи, на которую ребятишки собирали по квартирам барахло. Взрослые между тем мастерили фигуры из подручных материалов.
Иван рос в середине 1970-х, когда фалья из пары чучел на злобу дня превратилась в сложную многофигурную конструкцию, высмеивающую глобальные пороки общества. Обе фальи — одну от взрослых, другую от детей — уже создавали специально обученные люди в мастерских, а соседи, объединившись в фальерские комиссии, скидывались им на гонорар. «Валенсиец за деньгами не постоит, если речь идет о фальях. Из оригинального инструмента гражданской сатиры фальи превратились в элемент самосознания», — объясняет Иван.
Феномен распространился по всему автономному сообществу Валенсия, в одной только его столице действует 380 фальерских комиссий разной численности и территориального охвата: от нескольких десятков до тысячи человек, от улицы до микрорайона. Почти сто тысяч фальеро, членов комиссий, ежегодно к 15 марта заказывают мастеровым 760 циклопических скульптур, чтобы 19-го сжечь. Осмотреть их все за пять дней почти невозможно. Но можно составить некоторое представление на выставке. Иван паркуется у павильона с надписью Ninot‑2019, перед которым змеится очередь.
«Сохраняйте билет до выхода, по нему вы сможете проголосовать!» — инструктирует кассир на входе. Каждая комиссия прислала на выставку по одному фрагменту или ниноту от детской и взрослой фальи, чтобы горожане и гости столицы выбрали два лучших: их не сожгут, а сохранят для потомков.
Посетители неспешно осматривают пронумерованные ниноты. 751-й, электровилка в человеческий рост с мешком денег, намекает на алчность энергосбытчиков; 334-й, динозавр с портфелем «Испанская доисторическая партия», из которого высыпаются купюры, — на то, что коррупция у испанских политиков в крови; 112-й, рыбы, плывущие над сетью, где запутались консервные банки, пластиковые бутылки и прочий мусор, — на ситуацию с прибрежными водами в портовой Валенсии.
Иван по привычке голосует за нинотов от Сан Валеро, хотя давно не живет на этой улице. Я за «взрослую» электровилку и «детскую» собаку Лайку в шлеме с надписью «СССР». Не знаю, что именно высмеивает сама фалья, но хочется, чтобы Лайка выжила.