Владимир Гуриев — о русской классике и книгах, перед которыми невозможно устоять
Предприниматель, блогер и колумнист Esquire Владимир Гуриев рассказывает о страшных литературных впечатлениях детства, рассуждает о писательском ремесле и признается в любви к Чехову.
О своеобразном вкусе к литературе
Я никогда не рекомендую книги. Потому что у меня вкус, с одной стороны, плебейский, а с другой — своеобразный. Ну, и это же очень интимная штука, на самом деле. Откуда я знаю, что вам понравится. Так что я обычно отмалчиваюсь.
О первых книгах, или "вокруг кровища и смерть"
Я очень рано начал читать, точнее, я вообще не помню, чтобы я не умел читать, поэтому первые книги не смогу назвать, но, наверное, это было что-то детское.
Главное потрясение, связанное с детскими книгами, у меня случилось, когда я уже вырос. В детстве бабушка любила на ночь рассказывать мне стихотворение “Бука” из журнала “Мурзилка” — наверное, чтобы я лучше писал, других причин, по-моему, быть не может, оно дико страшное.
И, в общем, там такое начало — зима, за окошком ни звука, луна из-за леса встает, седая лохматая Бука с мешком по дороге идет. Ну и дальше Бука реально хватает и сажает в мешок главного героя. Бабушка в отчаянии, совы кружатся над избушкой, вокруг кровища и смерть.
Но штука в том, что из нашего экземпляра “Мурзилки”, видимо, потерялась пара страниц, потому что в реальности у этого стихотворения еще двадцать или тридцать строф, там настоящий Терминатор-2 с вертолетами и стрельбой и, конечно, все заканчивается победой сил добра.
Я об этом узнал только двадцать или тридцать лет спустя, когда заскучал по бабушке, вспомнил стихи, которые она мне читала, и попробовал их найти.
О последних литературных открытиях
Я, к сожалению, сейчас читаю мало и несистемно, выбирая книги, которые мне гарантированно более-менее подойдут, но каких-то супероткрытий не было. А, хотя нет. Стихи Андрея Монастырского очень хорошие. И “Дом листьев” Марка Данилевского. Не могу сказать, что мне понравилось, но это очень круто сделано.
О таланте и мастерстве
Мне кажется, что настоящего писателя отличают от менее настоящего два качества. Не уверен, что у меня получится внятно их описать, но попробую.
Первое качество — это штука, которую я не знаю как назвать. Если очень упрощенно и очень грубо, это люди и ситуации, которые живут внутри писательского ума, и требуют, чтобы о них рассказали. Эти люди и ситуации настолько живые, что, в общем, даже особое литературное мастерство для их описания не требуется — читателя просто сносит чужой жизнью, когда он открывает книгу.
Внутри у писателя должен быть вулкан с тревожным дымком. И этому невозможно, как мне кажется, научиться. Вулкан или есть, или нет
Я, кстати, видел несколько раз, как wannabe-писатели спрашивают, о чем написать, как придумать тему для рассказа и так далее. Я сейчас, наверное, кого-то обижу, но, мне кажется, если такой вопрос в голове у писателя возникает, то это очень жирный намек, что ему стоит в этой жизни заняться чем-то другим.
Если ты не знаешь, что сказать, промолчи, от мира не убудет.
Это как если бы Джон Леннон спрашивал на курсах музыкального мастерства, о чем именно ему стоит написать песню.
Но он не спрашивал, и когда ему хотелось написать песню про моржа, писал песню про моржа, хотя ни на одном из таких курсов, конечно, такое не посоветуют.
И она отличная.
Короче, внутри у писателя должен быть вулкан с тревожным дымком. И этому невозможно, как мне кажется, научиться. Вулкан или есть, или нет.
Это магия, это то, что мы называем талантом.
Но есть вторая штука, которая называется мастерством, потому что талант легко и хорошо работает на короткой дистанции, но если хочется написать большую — в смысле, длинную — книгу, нужно уметь выстраивать большие структуры, чтобы читатель не сорвался и не заскучал. И нужно уметь держать дыхание.