Нюта Федермессер вдохнула жизнь в сельский дом милосердия в Ярославской области

TatlerОбщество

Высший свет

Глава фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер вдохнула жизнь в сельский дом милосердия в Ярославской области. А в Ксению Соловьёву вселила веру в чиновников.

Фото: Иван Берёзкин

Нюта Федермессер (фонд «Вера») в поселке Поречье-Рыбное. Шерстяные пальто и жакет, все Max Mara; легинсы из вискозы и эластана, Marina Rinaldi.

Вчера у Нюты Федермессер был длинный день. Хороший день, насыщенный. Такой, что даже телефон некогда было в руки взять. В одиннадцать вечера она открыла вотсап. И разрыдалась.

С самого утра Нюта вместе с Ингеборгой Дапкунайте выступали в Сколково перед большими людьми — вице-губернаторами и региональными министрами. Рассказывали о благотворительности, о своем фонде «Вера», о паллиативной помощи. Чиновники съехались в Москву повышать квалификацию, и в рамках повышения у них была неделя волонтерства. Нюта терпеливо объясняла мужчинам «с лицами будто на предвыборных плакатах «Вперед в будущее», что те, кто работает волонтерами на футбольных матчах, совсем не подходят для работы волонтерами в хосписе. Как не подходят и те, кого поисковые организации вроде «Лиза Алерт» оторвут с руками и ногами. Говорила, что волонтером может быть любой, важно только понять, зачем и где. Размышляла перед чиновной аудиторией о том, стоит ли заявлять о добрых делах во всеуслышанье или творить благо молча, без популизма. На вопрос, кто из них считает, что их должность предполагает социальную ответственность, руки подняли все. Когда Нюта спросила, кто знает, что такое хоспис, рук осталось восемь. Кто был в хосписе? Двое.

После теоретической части была практическая. Президентские кадровые резервисты отправились кто в детский дом, кто в больницу. В хоспис пожелали ехать лишь несколько человек, что Нюту, впрочем, не расстроило: «Если это был их сознательный выбор, значит, они точно будут нам помогать и содействовать. И их можно погрузить в контекст лучше, чем если бы их было сорок».

С папой в Москве, 1992.

Мужчины в костюмах закупили товары строго по выданному списку: «сласти, алкоголь, сигареты, женские косметички, оливки, маленькие расчесочки, огурчики маринованные, журналы со сканвордами, мужские носки больших размеров со слабой резинкой». Надо думать, уже тогда в головах государственных людей случился когнитивный диссонанс: куда их везут?

Сначала приехали в образцово-показательный, если этот эпитет уместен, Первый московский хоспис. Тот, что в 1992‑м был открыт на улице Доватора по инициативе Нютиной мамы, онколога Веры Васильевны Миллионщиковой. Там вице-губернаторам и региональным министрам стало понятно, что хоспис — это не белые больничные стены, приборы, безжалостно отсчитывающие последние секунды жизни, и тотальный страх перед тем, что начнется, когда этот отсчет завершится. Оказалось, хоспис — это обычный дом с коврами, занавесками, картинами, буфетом, книгами. Место, где устраивают романтические ужины при свечах, пикники на траве, где играют в карты и даже женятся. Где совсем не больно и уже не так страшно. Куда можно зайти двадцать четыре часа в сутки. Первое, что Федермессер сделала, возглавив в 2016‑м Центр паллиативной помощи в Марьиной Роще, — это помогла охраннику разучиться подпирать на ночь дверь доской. Нюта его этой доской чуть не огрела.

С улицы Доватора представители власти отправились как раз в Центр паллиативной помощи — серое советское здание, семь этажей, коридорная система. Прикрепили к груди бейджи с именами. Никаких регалий, просто и понятно: «Дмитрий, волонтер». Покатили по коридорам «тележки радости» с купленным по спискам. Тем, кто не понял на лекции в Сколково, сразу стало ясно, что такое «доступная среда»: попробуй катить тележку, если всюду порожки и лестницы. «А сигареты для кого?» — интересовались костюмы. «Для пациентов». — «А коньяк?» — «Так тоже для них». — «А у вас что — можно?» Очень быстро высокие чины стали садиться на корточки, чтобы быть вровень с больными, а еще лучше ниже — это не правило в хосписе такое, это происходит инстинктивно. В какой-то момент процессию окликнула пациентка: «Мужики, поправьте одеяло». Костюмы вернулись, поправили. Один прослезился: «Меня три года никто мужиком не называл. Как вы вообще добиваетесь, чтобы здесь не было подхалимажа?!» Другой ему ответил: «А здесь не надо».

Еще один впечатлительный вице-губернатор потом рассказывал Нюте о мужчине, которого увидел в палате: «Не старый совсем. Уже не встает. Мне сказали, ему два-три дня осталось. Я предложил все, что было в тележке. Он от всего отказался. Лежал лицом к стенке, меня не замечал. И я говорю ему: «Ну чего, давай выпьем тогда?» Он откликнулся: «Давай». Всего три слова смог сказать: «коньяку», «воды», «селедку». Но такое счастье в его глазах было — будто не больничный потолок над ним, а небо». Слуг народа сильно удивило, что врач, проводя обход, никуда не спешит. Дает пациенту ягодку и терпеливо ждет, чтобы убедиться: человек ягодку прожевал, не поперхнулся. «Удивительно, ваш персонал не хочет доминировать», — говорили чиновники. «Мне эта формулировка — «не хочет доминировать» — в голову даже не пришла бы, — рассказывает Нюта. — А им пришла. Однажды в Питере, на Экономическом форуме, я смотрела на тысячи этих спин. Одинаковые темно-синие пиджаки, идеально посаженные. Аккуратные волосы, ухоженные ногти — я на эти вещи всегда обращаю внимание. И ноль либидо. Ноль мужской энергетики. Такой обратный эффект: они хотят власти, потому что власть — это сексуально, а получается, что тестостерон, наоборот, падает. Оживают они, когда говоришь с ними о смерти, а не о жизни. Потому что как бы много власти они ни имели, сколько бы ни ездили в Куршевель, все боятся смерти. Даже если есть деньги лечиться в Швейцарии, умирать хочется дома, там, где корни. Когда с этими людьми говоришь о смерти, в них просыпается что-то человеческое. Да, это очень тугая аудитория. Но эта аудитория больше других хочет быть хорошей. Их ведь все ненавидят. Причем и они друг друга тоже. Это люди, которые живут жизнью, далекой от нашей, и в ней много говна и смрада. Когда меня спрашивают: «Вы правда верите в то, что все люди хорошие?» — я отвечаю: «Я верю в то, что все хотят быть хорошими». Вы знаете хотя бы одного человека, который мечтал бы оставить после себя гору трупов? Все рождаются одинаковыми, с розовыми пятками и попами. Нас все любят и целуют во все места, когда мы маленькие. Мы идем по улице за руку с мамой, и все нам улыбаются. Эта энергетика со временем теряется. Но до конца ведь ее не убьешь, людям надо дать возможность снова излучать любовь. Они хотят, но не знают, как это сделать».

С мужем, 2018.

И вот в одиннадцать вечера Нюта, отдав все силы тому, чтобы кадровый резерв президента Путина снова стал излучать любовь, выдохнула. Заперлась в кабинете и попросила у верного помощника Димы телефон, «на пять минут, расслабиться». Дима робко сказал: «Не надо телефон». Весь день, пока Нюта водила по хоспису сановных волонтеров, ее поливали в соцсетях грязью — информагентства сообщили, что Анна Константиновна Федермессер вступила в Общероссийский народный фронт. Писали всякое — от доброжелательного с виду «нет, ты не понимаешь, тебя используют: улучшат свою репутацию твоим именем, прожуют и выкинут» до хрестоматийного, в лучших традициях фейсбука (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) «продажного ничтожества». «Я взяла у Димы телефон. Все это увидела. И разрыдалась. Как если бы ты шел и вдруг от какого-то неожиданного звука испугался, до слез. Я не могла успокоиться. Вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой нужно, чтобы папа высморкал ей нос своим платком и обнял».

За день до этого Нюта собрала коллег по фонду «Вера» и предупредила: такая вот новость, меня пригласили в ОНФ, будут гадкие комментарии. Реакция последовала примерно следующая: «Анна Константиновна, а ОНФ — это что?» «Этим людям некогда читать фейсбук (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), понимаете? Они работают. Для них ОНФ и НТВ — аббревиатуры одного толка. В соцсетях пишут те, кому нечего делать, кому просто приятно баламутить общественность. Они сами эту повестку создают. Если у тебя другая повестка, если ты занят тем, что добываешь какому-нибудь Ивану Ивановичу в Ярославле обезболивающее, у тебя нет времени не то что писать такое — даже читать. Просто надо делать свое дело на своем месте. И этому не может помешать никакое говнометание».

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Роман с камнем Роман с камнем

Марианна Сардарова — меценат и двигатель прогресса в арт-жизни столицы

Tatler
Витамин D: для чего он нужен мужчинам, и почему все вокруг его пьют? Витамин D: для чего он нужен мужчинам, и почему все вокруг его пьют?

Подробно рассказываем все то, что вы хотели о витамине D

Playboy
Глубокая заморозка Глубокая заморозка

Что случается со Снегурочками после Нового года

Tatler
СССР как символ неудач. Почему Россия тоскует по советскому прошлому СССР как символ неудач. Почему Россия тоскует по советскому прошлому

В России так и не возникли мощные компенсаторные и защитные механизм

Forbes
Морской десант Морской десант

Наташа Михаэлидэс о секретах запоминающегося сервиса и амбициозных планах

Grazia
Медведев запретил продавать «Боярышник» дешевле водки Медведев запретил продавать «Боярышник» дешевле водки

Медведев запретил продавать «Боярышник» дешевле водки

Forbes
Детство, ты куда? Детство, ты куда?

Красота для поколения Z

Tatler
Всемирный банк указал на слабость банковской системы России Всемирный банк указал на слабость банковской системы России

Российская банковская система остается довольно слабой

Forbes
7 бесценных навыков, которым трудно научиться, но необходимо владеть 7 бесценных навыков, которым трудно научиться, но необходимо владеть

Умения, которые пригодятся не только в профессиональной среде, но и в жизни

Playboy
От Оумуамуа до модификации человека От Оумуамуа до модификации человека

Главные научно-технологические итоги 2018 года

Русский репортер
Шифр, который у всех на виду Шифр, который у всех на виду

Армейский быт полон закодированных сообщений

Популярная механика
Работаешь в опенспейсе? 6 строгих правил, нарушив которые, станешь изгоем Работаешь в опенспейсе? 6 строгих правил, нарушив которые, станешь изгоем

О новом типе работника — идиот в опенспейсе

Playboy
Стать лучше с помощью любви Стать лучше с помощью любви

Как жизнь вдвоем позволяет измениться и посмотреть на себя со стороны

Psychologies
С новосельем! С новосельем!

Шоу–рум старейшей венецианской марки переехал в здание напротив

SALON-Interior
Большие родители Большие родители

Чего же хотят от своих давно уже взрослых детей мамы и папы

Добрые советы
Россия отказалась от расчетов в долларах при продаже систем С-400 Россия отказалась от расчетов в долларах при продаже систем С-400

Россия отказывается от доллара при расчетах по крупным торговым контрактам

Forbes
Линия разлома Линия разлома

Смелый и монохромный интерьер с элементами деконструктивизма

SALON-Interior
Брючный костюм: трудно найти, невозможно забыть, обязательно купить! Брючный костюм: трудно найти, невозможно забыть, обязательно купить!

История женского брючного костюма и советы по выбору идеального

Cosmopolitan
Зачем Хабиб ведет себя «дико»? О кавказском мышлении от дагестанца Зачем Хабиб ведет себя «дико»? О кавказском мышлении от дагестанца

Рассказываем о специфике кавказского менталитета и мышления

Playboy
Как избежать измены: 3 эффективные техники и 5 весомых причин Как избежать измены: 3 эффективные техники и 5 весомых причин

К каким рискам приводит роман на стороне и мимолетный флирт

Psychologies
Круто ты попал Круто ты попал

Над владельцем Topshop Филипом Грином сгущаются тучи

Tatler
В «Гараже» задумались, можно ли верить российскому современному искусству В «Гараже» задумались, можно ли верить российскому современному искусству

Владимир Сальников — о воздействии искусства США на советского человека

Forbes
«Иногда думаю: я же прямо золотая женщина» «Иногда думаю: я же прямо золотая женщина»

Надежда Ангарская — о новом проекте Stories, музыкальной карьере и многом другом

OK!
Cadillac XT5 Cadillac XT5

Cadillac XT5. Американский кроссовер борется за свое место под солнцем

Quattroruote
Вторая мама Вторая мама

Она называла себя просто доктор Лиза

StarHit
13 продуктов, которые можно есть после истечения их срока годности 13 продуктов, которые можно есть после истечения их срока годности

Запасаемся продуктами, которым долго не портятся

Maxim
Как управлять неизвестностью. Почему долгосрочное планирование в бизнесе больше не работает Как управлять неизвестностью. Почему долгосрочное планирование в бизнесе больше не работает

Андрей Заутер — о том, как вести дела в условиях неопределенности

СНОБ
Как Михаил и Иван Морозовы собрали коллекцию для Пушкинского музея, Эрмитажа и Третьяковки Как Михаил и Иван Морозовы собрали коллекцию для Пушкинского музея, Эрмитажа и Третьяковки

Фрагмент главы из альбома «Михаил и Иван Морозовы. Коллекции»

Forbes
Шопинг, любовь моя Шопинг, любовь моя

Иногда мы оставляем в магазинах все свои деньги и даже залезаем в долги. Почему?

Psychologies
Из другого теста Из другого теста

Мэгги Джилленхол рассказала, почему в каждом человеке живет монстр

Grazia
Открыть в приложении