Проект о смелых людях с диагнозом

Русский репортерОбщество

ВИЧ без страха и упрека

Проект о смелых людях с диагнозом

Текст и фотографии: Юлия Лисняк

Накануне 1 декабря, Всемирного дня борьбы со СПИДом, «РР» публикует проект фотографа Юлии Лисняк о людях, которые живут с ВИЧ-инфекцией и готовы об этом говорить открыто. Всего этот диагноз, по официальной статистике, поставлен 943 999 россиянам; только в прошлом году зарегистрировано 104 000 новых случаев — это третье место в мире после ЮАР и Нигерии. Люди, получающие антиретровирусную терапию, совершенно безопасны для окружающих, однако обычно становятся настоящими отверженными. Поэтому так важно посмотреть им в лицо

Нет, наверное, ни одного заболевания, вокруг которого в современном обществе расплодилось столько мифов и негатива. Всеобщая безграмотность в отношении вируса иммунодефицита человека так велика, что даже официальные СМИ порой путают положительный ВИЧ-статус и стадию СПИД. Элементарное невежество, помноженное на глухоту к чужой беде, приводит к позорным скандалам, когда родители здоровых детей изгоняют из детского сада ребенка ВИЧ+, получающего терапию.

Когда мы далеки от какой-то проблемы, нам действительно нет дела до других. Часто мы даже не знаем, как передается заболевание, зато уверены, что уж с нами-то этого никогда не случится. Одни, как тридцать лет назад, все еще считают, что ВИЧ — болезнь исключительно наркоманов и гомосексуалов. Другим проще думать, что ВИЧ — это заговор фармацевтических компаний. Но, сталкиваясь с болезнью лицом к лицу, все без исключения испытывают ужас. Как в песне Земфиры: «У тебя СПИД, и значит, мы умрем». Однако это не так.

Мои герои открыли свои лица для читателей «РР», чтобы рассказать о себе и показать, что они живы и счастливы. Я верю, что через истории конкретных людей, соседей и друзей, можно достучаться до наглухо закрытых сердец. Рассказать правду о том, что боятся знать, — разрушить стену, камни которой складываются уже тридцать лет.

Мне бы хотелось, чтобы люди не боялись моих героев и не жалели их. Чтобы взрослые и дети со статусом ВИЧ+ не подвергались преследованию — на работе и в спортивных клубах, в поликлиниках, школах и детских садах. Вирус иммунодефицита человека — не приговор и не Божья кара. Это просто болезнь, не более того.

Я знаю, что этот фотопроект не избавит мир от предрассудков. Для меня это только капля, которая точит камень общественной неприязни. Одна из миллиона, и одна она ничего не изменит.

Но я надеюсь, что кто-то из моих героев задержится в вашем сердце.

Андрей

Я Андрей, мне 52 года. Принимать наркотики я начал давно — еще когда учился в школе, тогда было это модно. Я, как говорится, подсел на иглу. В общем-то, за это время я несколько раз отбывал срок за одно и то же — за хранение наркотических веществ, в общей сложности 15 лет.

В 2002 году я узнал, что у меня ВИЧ. Откуда он взялся, точно сказать не могу. Когда я жил с женой, я ей изменял — возможно, вследствие этого он и появился. Моя жена тоже употребляла наркотики, но, как правило, мы пользовались чистыми шприцами. Где-то в 2006 году, когда умерла моя сестра — она умерла от СПИДа, — я стал чувствовать себя плохо. Сестра заразилась раньше, чем я. В то время в Калининграде не было антиретровирусной (АРВ) терапии. Тогда выдавали терапию единицам, хотя местные власти говорили, что дают всем нуждающимся. Но на самом деле буквально у меня на глазах в колонии умирали осужденные, и то же самое творилось на свободе. Просто им никто терапию не давал до 2007 года. В 2010 году мне в центре СПИДа выписали АРВ-терапию, с того времени я ее принимаю и чувствую себя нормально. В плане иммунитета у меня все хорошо — инфекционными заболеваниями не болею.

Родственники восприняли диагноз адекватно. Ни разу мама или отец не сказали, что я какой-то не такой. Ничего не изменилось. У меня и мысли не было скрывать. У нас в семье такие отношения, что я знал: никто из них не выскажется негативно в отношении меня.

Что касается тюрьмы, я дискриминации не замечал, не видел. Ни со стороны осужденных, ни со стороны сотрудников. Может, кто и думал про себя, но сказать вслух не решался. Единственное, что на меня повлияло, — это неудобство: ходить на прием, сдавать анализы, принимать терапию... Сначала я чувствовал, что иммунитет слабеет, начали появляться инфекционные заболевания, которых раньше не было, но после терапии больше этого не чувствую.

У меня был приобретенный порок сердца, нужна была операция, и центр СПИДа выдал мне справку, что мой иммунный статус в порядке. Но когда я приехал в кардиологический центр, в операции мне отказали. Неофициально врач сказал, что отказ из-за ВИЧ, потому что аппарат, который работает при операции, нельзя будет стерилизовать. Посоветовали мне обратиться в Литву, за деньги, что я и сделал. Они подтвердили, что могут меня принять, противопоказаний нет. Но когда выставили счет, оказалось, что у меня нет таких денег. В течение трех лет я переписывался с кардиологическим центром — там отвечали отказом. В итоге я обратился к министру здравоохранения Калининградской области и рассказал, что врачи центра СПИД гарантируют успешную операцию с точки зрения иммунитета, а кардиология мне отказывает. В 2015 году мне сделали операцию, и она прошла успешно.

Я не скрываю свой статус, не считаю эту болезнь какой-то позорной или недостойной. Думаю, у любого человека есть риск заболеть. Нельзя сказать, что эта болезнь какая-то особая, ничем она не лучше и не хуже. Стигма рано или поздно уйдет. Со временем, я думаю, этого не будет. Я рассчитываю жить долго, может быть, даже жениться и завести детей. Во всяком случае, точно не планирую умирать от СПИДа.

Андрей

Меня зовут Андрей, мне 45 лет. О своем статусе я узнал в 2013 году, и тогда же выяснилось, что ВИЧ у меня был обнаружен в 2008-м — но мне об этом не сообщили. Я не получил ответа на вопрос, почему.

Бурная молодость, скажем так... Употреблял наркотики, беспорядочные связи. Думаю, ВИЧ у меня давно, у меня просто не могло его не быть. Но я считал себя очень депрессивным человеком, боялся узнать правду и не проверялся.

А в 2013 году я жил с девушкой, которая употребляла наркотики и была проституткой. Она ходила в автобус «Гуманитарного действия», и там меня уговорили провериться. Так и узнал, что я ВИЧ-положительный... Ничего от этого не изменилось. Мне и так не очень хорошо жилось, я употреблял наркотики. Хотел умереть, но не умер. Девушке моей было пофиг, причем, как ни странно, ВИЧ у нее не было, хотя мы прожили 12 лет и у нас двое здоровых детей.

В этом же году мою подругу посадили за распространение наркотиков. Я попал в больницу, и врачи сказали, что я не останусь живым. Там же подтвердили мой диагноз. Анализы были не самые плохие, мне не хотели давать терапию, но я стал настаивать. Мне сказали, что по американским исследованиям мне еще не надо — но мы же живем не в Америке, в России мы! В общем, терапию я получил.

С отцом я не поддерживал отношений, позже он умер. Матери я сразу признался, долго не думал, надо — не надо. Она меня везде вытягивала и просто смирилась, настолько была убита — она не выражает никаких эмоций. Я представляю, какой это ужас материнский, но, к сожалению, сам я не так давно стал это понимать. Тогда я просто по привычке сказал, может, хотел на жалость пробить, чтобы денег на наркотики дала. А дети были маленькие, они узнали позже, когда я протрезвел и стал участвовать во всяких движениях, посещал группы взаимопомощи... Они по телевизору увидели. Причем их моя мама позвала: мол, идите, папу показывают. Я принимал терапию, первые две схемы мне не подошли. Первая привела к тому, что у меня возникли галлюцинации, а после второй я попал в реанимацию. Я все время просил терапию, даже не успел прийти в себя. Мне поменяли схему.

Когда мне становится очень грустно от мыслей о том, что я ничего в жизни не достиг, что от меня один вред, — в такие моменты я думаю, что повышаю информированность о ВИЧ в обществе. Я, конечно, не суперпример, но я знаю, что это работает! Хоть этим буду полезен.

Марина

Меня зовут Марина, мне 36 лет. О диагнозе я узнала шесть лет назад, когда была беременна. Я была замужем. Я считала, что эта проблема меня никак не должна коснуться. Наркотики я не употребляла, никогда не занималась проституцией, к секс-меньшинствам не отношусь. Поэтому, когда я узнала об этом, это было мое личное 11 сентября. У меня в одночасье рухнуло все — вся жизнь, все планы, мечты... Все просто перевернулось — в таких случаях говорят обычно: «земля ушла из-под ног». Я всегда считала, что это шаблонное выражение, которое имеет мало общего с действительностью. Но тут я почувствовала это в буквальном смысле.

Я легла на сохранение на маленьком сроке, ребенок был долгожданный, и я готовилась к родам морально и физически. Когда у меня появилась угроза выкидыша, я побежала в больницу. У меня взяли анализы, потом врач вызвала меня из палаты в коридор и начала задавать вопросы про мужа, про употребление наркотиков... Я не понимала, к чему такие расспросы, и тут она говорит: «Ну вот, у тебя такой диагноз». Это для меня был такой шок! Я даже не знала, как на это реагировать. Я не плакала, у меня просто был ступор. Думаю: ну как так, с чего вдруг?! Естественно, рассказала об этом мужу, он меня очень поддержал на тот момент — мы много читали на эту тему, нашли какие-то сайты «ВИЧ-диссидентов», которые писали о том, что это вымышленный диагноз... И я приняла решение: мое здоровье — это мое, но здоровьем ребенка я рисковать не буду, не имею права. Начала сразу же пить таблетки, у меня упала до нуля вирусная нагрузка, врачи говорили, что все нормально, что ребенок родится здоровым, надо только следовать рекомендациям.

Ребенок родился здоровым. И на тот момент я как будто бы забыла об этом, все отодвинулось на второй план. Я регулярно пила таблетки, и ни на здоровье, ни на внешнем виде никак это не отражалось. А потом случилась такая история. Мой муж от меня ушел, нашел себе девушку. А мы по работе пересекаемся, и, видимо, чтобы как-то себя оправдать, он рассказал всем про мой диагноз. Причем преподнес это таким образом, будто я падшая женщина и диагноз этот «нагуляла». Кстати, когда я только узнала о своем заболевании, я ему говорила, чтобы он тоже сходил провериться, но он сказал, что не пойдет. Я ответила, что тогда нужно предохраняться. Ведь у нас ребенок, не дай Бог со мной что-то случится — у ребенка хотя бы будет здоровый отец. Но он сказал: «Предохраняться я не хочу». В общем, про его статус я не знаю. После того как он ушел и начал делать эти заявления, он вроде бы сдал анализы и говорил, что у него минус. Теперь это меня уже точно не касается.

Я с себя не снимаю ответственности — думаю, эта история тянется из прошлых отношений, до брака. После того как муж обнародовал мой статус на работе и написал об этом в Инстаграме (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), мне не оставалось ничего, кроме как открыть свое лицо. Еще на меня повлияла поездка на форум людей, живущих с ВИЧ. Я попала туда случайно, со знакомым, который помогал мне составить заявление на мужа в следственный комитет за разглашение диагноза. Я написала, но подавать не стала — у нас же общий ребенок. И вот, когда я съездила на форум, у меня как-то изменилось отношение к теме. Я увидела столько неравнодушных людей, которые пытаются сделать что-то полезное, переживают, что кто-то не получает лекарства... Меня это зацепило, я подумала: а чего же я приехала, занимаю тут чье-то место, — эта мысль долго во мне сидела. Потом я увидела ВКонтакте в группе ВИЧ-положительных людей объявление девушки-режиссера о том, что она ищет героиню. Я написала ей, рассказала свою историю, и она решила снять про меня документальный фильм!

Мама узнала о моем диагнозе совершенно случайно. Она увидела таблетки и залезла в интернет. Я приезжаю за ребенком, а на ней лица нет. Спрашиваю, что случилось, — она отвечает, что увидела таблетки. Я ее успокоила, сказала, что все нормально, у меня хорошие анализы, люди с этим живут годами... Это было очень сложно рассказывать другим людям. Я работаю декоратором, на работу устроилась через мужа. Можно было, конечно, уйти с работы, но она мне нравится, приносит деньги, у меня удобный график, я могу проводить время с ребенком, и я решила, что останусь. Когда муж устроил в офисе скандал и кричал, что я заразу в дом принесла, никто поначалу этого не воспринял, не услышали мой диагноз — только видели, что муж меня оскорбляет. Мне пришлось все рассказывать, и это было тяжело, на меня смотрели с недоумением: «Как так?» Сейчас мы нормально общаемся с коллегами, никто не сказал мне: «Фу, Марина, не звони больше». Еще был сложный момент, когда за мной ухаживал молодой человек: я видела, что у него серьезные чувства, и очень хорошо к нему относилась. Мне пришлось ему все рассказать, и он сказал, что хочет быть со мной. А для меня ВИЧ к тому моменту был хорошей отмазкой: я говорила об этом мужчинам, и они сразу исчезали. А этот не исчез. Я не знаю, что делать, если честно.

У меня на сегодня нет вирусной нагрузки, и я никого не могу заразить. Но есть момент самостигматизации. Ведь я уже один раз обожглась и считаю, что идеальным мужчиной для меня был бы тоже ВИЧ-положительный, чтобы, если что случится потом, мы были на равных.

Злата

Меня зовут Злата, мне 18 лет. Про диагноз я узнала случайно, два года назад. Я должна была с подругой пойти в магазин за продуктами, она опаздывала, и я ждала ее у метро. А там как раз стоял фургончик, в котором проходят тесты. Я и подумала: почему бы не пройти тест, полезная штука. Прошла — и, собственно, узнала, что у меня ВИЧ. Подруга выходит из метро, и я ей новость! Она говорит: «Интересно, надо пройти». В фургончике сидел Роман Панкратов (мы уже позже познакомились), я довольно спокойно спросила, что мне делать дальше, и он поинтересовался: «С тобой точно все хорошо? Может быть, тебе нужно поговорить?» Я говорю: «Нет, все нормально, я пересдам кровь, узнаю все точно». Он дал мне свой номер, меня удивила эта реакция. Моя подруга тоже сдала тест. В тот же день я встретила знакомого и все ему рассказала, но он еще полгода думал, что я шучу, будто у меня ВИЧ.

Я тогда жила с молодым человеком — пока я не доехала до дома, все было нормально, но когда я стала ему рассказывать, сразу началось. Он сказал: «Я бы на твоем месте куда-нибудь уехал. А если ты меня заразила, мы должны вместе поехать куда-нибудь воевать. Поедем и умрем вместе». Такое начал нести — я совершенно растерялась: на мне ставят крест, еще не известно, точный ли у меня диагноз, а человек уже готов умереть! Печально.

Когда я сдала анализы, мой диагноз подтвердился, а у него — нет. Отношения с момента, когда я принесла анализы, стали разрушаться, начались «недоотношения», которые закончились две недели назад.

Мой очень хороший друг говорил: «Никому никогда в жизни не рассказывай», и я какое-то время думала, что, наверное, не стоит. Не отвечала на вопросы, какие таблетки я пью. Потом до меня дошло, что это глупо. Это никак не решит проблему.

В Турции я рассказала своему начальнику на работе — я работала около двух недель. Меня выставили на улицу, не сказав ни слова.

Я ушла с тайского бокса: мне сообщили, что я не могу участвовать в спарринге, так как могу заразить партнера, если поранюсь. Но у меня неопределяемая вирусная нагрузка, это значит, что я никого не могу заразить. Я пыталась доказать это тренеру, но тот сказал, что заботится о ребятах. Притом что сами ребята были не против. Убедить его не удалось.

Это было очень обидно, потому что он хороший тренер. Он пытался сохранить нормальные отношения. Я ему говорила, что он мог бы больше узнать о ВИЧ, но не хочет воспользоваться доступной информацией... Он так и не понял. Зато сказал, что я не смогу больше участвовать в соревнованиях, хотя я занимала призовые места. Обидно, ведь спортклуб, тренировки — это как маленькая семья.

В учебном заведении со мной просто перестали сидеть за одной партой. Со мной разговаривали, но, если есть возможность отсесть, пересаживались. Это даже не обидно, это смешно! Я хотела стать частью коллектива, но не получилось. О’кей, мне не нужны люди, которые не хотят расширить свои горизонты.

Я показываю людям на своем примере, что это распространенная проблема. Я не прокаженная, люди должны понимать, что надо предохраняться, проверяться. Это не шутки, это очень близко. Чего мне бояться? Что со мной за одной партой сидеть не будут?

Вера

Меня зовут Вера Коваленко, я живу в Екатеринбурге, мне 39 лет. Про ВИЧ-инфекцию я узнала в 2001 году — у меня очень долго болели почки, я сдавала анализы и хотела понять, что происходит. Когда пришла за результатами, то врач сказала: «Подпишите бумагу» и что-то еще, слово «ВИЧ» было произнесено между делом, а мне все хотелось узнать, что же с моими почками-то? Врач мне: «Какие почки, у вас ВИЧ, не понимаете, что ли!» А я снова о своем. В общем, она говорит: «Подпишите бумаги, вы теперь несете уголовную ответственность», — вот и вся консультация. Я вышла, и это была первая и последняя ситуация в моей жизни, когда я узнала, что значит «земля уходит из-под ног». Это было очень серьезное потрясение, потому что на тот момент у меня не было даже знакомых с ВИЧ-инфекцией, и в моей голове была четкая установка, что это нечто грязное, страшное и ко мне не должно иметь отношения. У меня были знакомые, которые употребляли наркотики, вели какой-то неправильный образ жизни... Но чтобы ВИЧ! Это было еще страшнее. Мне тогда слово «ВИЧ» было непонятно, мне было понятно «СПИД»: Фредди Меркьюри, смерть, песня Земфиры... Единственное, что приходило тогда в голову, — что это чума, и все.

У меня не было родителей, но были родственники, с которыми я поделилась. Мне казалось, что нужно честно говорить. Одним родственникам я рассказала буквально через пару месяцев. Мы просто не так часто видимся. Одна тетушка заявила, что только наркоманы болеют, и мы не стали это обсуждать. А вторая сказала: «Бывает, ну ты держись».

У меня в то время был молодой человек. Буквально за пару часов я приняла как данность, что у меня СПИД, я умру и надо исключить риски. У меня было четкое представление о том, что ВИЧ передается половым путем, и надо сообщить молодому человеку, что он тоже может болеть. И надо его спасать — оградить от себя, раз уж я умру. Он говорит: «У меня не может быть этой болезни. Да и у тебя, наверное, ее нет. Давай, в общем, поженимся». Потом мне очень долго подсовывались заметки, что все это мистификация и заговор. В общем, первые анализы на иммунный статус и нагрузку я сдала спустя много лет. Все это время я жила в каком-то странном состоянии: день верю, день не верю. То пытаюсь понять, что это, найти информацию, то снова «это не про меня» — тогда нахожу другие увлечения в жизни и забываю про болезнь. И так лет пять. А если становилось тяжело наедине с собой, — у меня были вырезки из газет, где я читала, что это мистификация, и мне это нравилось.

Мы с моим молодым человеком поженились, все было хорошо, у мужа не оказалось ВИЧ. Временами я тревожилась, думала, что он тоже может заболеть, но он меня успокаивал. Мне было 20 лет. А когда мне было 26, я уже как-то повзрослела и решила пресечь эти вечные сомнения — то ли есть болезнь, то ли нет. Первое, что я сделала, — пошла пересдавать анализ. Диагноз подтвердился, и вот тогда пришло четкое осознание, что проблема имеется. Я это приняла, сдала анализы на иммунный статус и нагрузку. Врачи сказали, что все хорошо, и я не стала проходить терапию. Только в 2008–2009 годах я снова сдала анализы, и оказалось, что пора уже к ней прибегнуть.

Я начала принимать терапию, и она сразу мне подошла. Это, наверное, вторая стадия принятия диагноза. На первой стадии я уже понимала, что ВИЧ у меня есть, но, пока не начала пить таблетки, на моей жизни это никак не отражалось. А когда начала, столкнулась с тошнотой и побочными явлениями, да и сам по себе прием лекарств был для меня очень травматичным, потому что я никогда не пила таблеток. А мне назначили схему, по которой нужно было пить четыре таблетки утром, четыре — вечером, и две из них были очень большими, мне казалось, что я их не проглочу. Каждый прием таблеток — это была борьба с собой. Все годы, что я пила эту схему, я всегда помнила, что у меня ВИЧ. Это был самый серьезный психологический момент. Позже я нашла выход, добившись схемы, по которой препарат принимается один раз в день, и таблетка небольшая. И вот уже почти двадцать лет у меня ВИЧ, но на сегодня прием препаратов не влияет на качество моей жизни.

Я полностью приняла свой диагноз и теперь о нем не думаю. Я работала с психологами, это был тяжелый процесс — я не понимала, как это могло коснуться меня. «Я не та женщина, которая может столкнуться с этим заболеванием. Я другая, я чистая и светлая, я особенная». Только с помощью хорошего психотерапевта мне удалось выйти из состояния шока.

Пока я жила с первым мужем, вопрос открытого статуса не возникал; потом я уже начала заниматься общественной деятельностью. Это как-то случайно получилось — я помогала близким знакомым, работала техником-технологом швейного производства, и у меня была активная жизненная позиция. Мне нравилось помогать. Когда я переехала в Екатеринбург из Каменск-Уральского, было много проблем, например с постановкой на учет в центр СПИДа. Я их преодолела и показала другим людям, как это сделать. У меня была потребность об этом рассказывать — ведь многие люди не могут отстаивать свои интересы в силу тяжелых заболеваний. Нужно было просвещать других, и это стало моей профессией. Я начала писать проекты, оформлять идеи, встречаться в кабинетах с теми, кто принимает решения... Я слышала от взрослых, умных людей, с которыми мы были уже хорошо знакомы, вопросы, не боюсь ли я ВИЧ-инфицированных. И однажды за чашкой чая я просто сказала им, что у меня ВИЧ. И они восприняли это нормально.

Я поняла, что только так можно ломать стереотипы. По-другому не изменить отношение к ВИЧ-положительным людям. Меня слышат, когда я говорю о себе. Или тогда, когда это коснется кого-то лично. Не знаю, почему раньше я этого не понимала. У меня теперь тетя собирает газеты обо мне. Люди понимают важность того, что я делаю.

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Суперпродукты для сезона простуд Суперпродукты для сезона простуд

Готовим «с огоньком», укрепляем иммунитет!

Лиза
Путин дал оценку военному столкновению в Керченском проливе Путин дал оценку военному столкновению в Керченском проливе

Президент России считает случившееся провокацией

Forbes
Не факт Не факт

Мы разобрались во множестве крайне устойчивых мифов о нашем здоровье

Добрые советы
Шанс избирателя: Трамп разбудил пассивную молодежь Шанс избирателя: Трамп разбудил пассивную молодежь

Эффект непредсказуемой победы Трампа

Forbes
А где Курцын? А где Курцын?

Роман Курцын живет под девизом «всё или ничего»

OK!
«Холодная война» Павла Павликовского: черно-белая история любви в эпоху железного занавеса «Холодная война» Павла Павликовского: черно-белая история любви в эпоху железного занавеса

Фильм о двух влюбленных в эпоху железного занавеса

Esquire
Парад планет Парад планет

Интерьер двухуровневого пентхауса в Москве

SALON-Interior
Топ-6: лучшие смартфоны «с челкой» Топ-6: лучшие смартфоны «с челкой»

Так называемая «челка», или notch, на дисплеях смартфонов встречается все чаще

CHIP
Шесть заблуждений о свиданиях после пятидесяти Шесть заблуждений о свиданиях после пятидесяти

Развенчиваем мифы, мешающие женщинам строить личную жизнь после 50 лет

Psychologies
Фрэнсис Скотт Фицджеральд Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Фрэнсис Скотт Фицджеральд и его роман со спиртным

Playboy
В России для борьбы с контрафактом введут маркировку черной икры В России для борьбы с контрафактом введут маркировку черной икры

В России уже этой зимой будет запущен пилотный проект по маркировке черной икры

Forbes
Азбука ухода за грудничком Азбука ухода за грудничком

Ничего сложного в уходе за крохой нет – давайте вместе убедимся в этом

9 месяцев
Никита Кукушкин: «Всегда можно найти в людях плохое, но лучше искать хорошее» Никита Кукушкин: «Всегда можно найти в людях плохое, но лучше искать хорошее»

Звезду «Гоголь-центра» Никиту Кукушкина номинировали на «Золотую маску»

Grazia
Настойка женьшеня: инструкция по применению для мужчин (выпей ее уже) Настойка женьшеня: инструкция по применению для мужчин (выпей ее уже)

Как принимать настойку женьшеня для здоровья мужчинам?

Playboy
Полмира за закат Полмира за закат

Путешествие в Африку все еще выглядит приключением в духе романов Майна Рида

Quattroruote
Обзор Bluetooth-колонки Marshall Kilburn II: нестареющая классика Обзор Bluetooth-колонки Marshall Kilburn II: нестареющая классика

Портативная колонка Marshall Kilburn II

CHIP
Алкогений: Михаил «Карандаш» Румянцев Алкогений: Михаил «Карандаш» Румянцев

Талант великого клоуна Карандаша подпитывался его любимым армянским коньяком

Maxim
23 классические шутки Марка Твена, которые должен знать каждый 23 классические шутки Марка Твена, которые должен знать каждый

Цитаты великого юмориста Марка Твена

Maxim
Все, что нужно знать о фобиях: откуда берутся, какие бывают и, главное, как с ними бороться Все, что нужно знать о фобиях: откуда берутся, какие бывают и, главное, как с ними бороться

Почему некоторые смелые люди боятся дырок в сыре и розовых цветов?

Maxim
Преодолевая мифы: что делать с неравенством в развитии российских регионов Преодолевая мифы: что делать с неравенством в развитии российских регионов

Реформы в России должны учитывать различия регионов

Forbes
10 фактов о группе «Крематорий» (и родном Катманду) 10 фактов о группе «Крематорий» (и родном Катманду)

«Крематорий» — это, скорее, не музыка, а образ жизни

Maxim
Что такое HTRAC? Что такое HTRAC?

Что такое HTRAC? Интеллектуальная система полного привода

Quattroruote
Жесткий отбор. Как вести себя на стресс-интервью Жесткий отбор. Как вести себя на стресс-интервью

Жесткий отбор. Как вести себя на стресс-интервью

Forbes
Заработать 250%: чем опасны структурные ноты Заработать 250%: чем опасны структурные ноты

Структурные ноты дают возможность инвестору заработать на росте цен

Forbes
Киану Ривз. Чужой среди своих Киану Ривз. Чужой среди своих

Киану Ривз необыкновенно умен, он — уникум и вообще бессмертен

Караван историй
Почему в Израиле задержали родственников «алмазного короля» Леви Леваева Почему в Израиле задержали родственников «алмазного короля» Леви Леваева

Почему в Израиле задержали родственников «алмазного короля» Леви Леваева

Forbes
Композитор Дэвид Лэнг: «Что делает музыку великой? Вы и ваше внимание» Композитор Дэвид Лэнг: «Что делает музыку великой? Вы и ваше внимание»

Композитор Дэвид Лэнг — как полюбить неоклассику и получить номинацию на «Оскар»

Esquire
Советский шик: как одеться в ковер и стать самой модной Советский шик: как одеться в ковер и стать самой модной

Советский шик: как одеться в ковер и стать самой модной

Cosmopolitan
АЗС нашли способ скрыто повышать цены на бензин через отмену скидок АЗС нашли способ скрыто повышать цены на бензин через отмену скидок

АЗС нашли способ скрыто повышать цены на бензин через отмену скидок

Forbes
Изменит ли «Яндекс» рынок рекламы? Изменит ли «Яндекс» рынок рекламы?

По результатам третьего квартала 2018 года выручка «Яндекс» выросла на 39%

Forbes
Открыть в приложении