Иордань, Роскомнадзор и Грета Тунберг
Почему в России даже Крещение — смесь народного героизма и тупейшей казенщины.
Белка меняет цвет своего меха с серого на летний — привет Грете Тунберг! Гриб полусъедобный выбивается из проталины — привет Грете Тунберг! Детсадовец без шапки ковыряется в грязи на глазах своей бабки, а та и ничего, — привет Грете Тунберг! А пройдут по Тимирязевскому парку хипстеры в ньюбэлансах с голыми ахиллами — здравствуй, матушка-еврозима. И — прощайте, крещенские купания.
***
В Москве на Крещение не то что легендарных морозов не случилось — нуля на термометре еле-еле дождались. Больше всех расстраивались, конечно, привыкшие в иордань окунаться. Это если не считать лыжников и организаторов соревнований «Красногорская лыжня», отмененных из-за отсутствия снега. Традиционные «намоленные» проруби где не стали специально оборудовать, где просто объявили закрытыми. И повесили объявление на листочке: «Запрещено Роспотребнадзором» («…и братом его Осоавиахимом», нестерпимо хочется добавить по-приговски). Как, например, неподалеку от водолазной станции на Химкинском водохранилище. Эхма, лето не зима, а ведь какие здесь были купания еще год-другой назад! Не купания, а натуральный бал Наташи Ростовой.
Девушки-прелестницы, выскочив из проруби, густо и студено паря, сверкая глазами и прочими соблазнительными частями тела, с разбегу кидались в банные полотенца, радушно распахнутые молодыми и сильными водолазами, поставленными здесь охранять порядок. И никакого в этом разврата нельзя было усмотреть или, прости Господи, харассмента. Растереть — да ни боже мой. Так только — приобнять в знак душевной теплоты.
— Вы смелая. Я бы так не смог.
— Что вы спросили — как меня зовут? Таня. Я вон там живу, за Ленинградкой…
Митрополит Волоколамский Иларион предложил недавно в православном храме знакомиться для зарождения любви и создания семьи, подразумевая — а не в этом вашем сатанинском Тиндере. Во время крещенских купаний, думается, и того удобнее. Видишь человека без прикрас, так сказать, во всей его простоте.
В этот раз те же самые водолазы односложно и хмуро через забор отвечали «никак» на вопрос «как пройти к проруби». Кто их осудит?
***
И то сказать: на весь Северный административный округ Москвы, а это миллион двести жителей, выделили всего одно место для купания — Большой садовый пруд.
И вот идешь ты со своим полиэтиленовым пакетиком — внутри простыня, китайские тапки, смена белья — по проходу, огороженному металлическими секциями, вслед за такими же, как ты, разночинцами. Миновав уже автомобили полиции, МЧС, «скорых», еще какие-то спецмашины неясного назначения. А также взвод граждан Таджикистана в форменной одежде уборщиков. Подходишь к магнитной скобке, предъявляешься предельно вежливым сотрудникам полиции. И тут что-то такое до боли знакомое в памяти начинает свербеть. А потом вдруг и осеняет: ведь так же летом на митинг ходили по поводу московских выборов. Точь-в-точь.
А еще вспоминаешь, что три дня назад отправился в парк на пробежку. А вход со стороны Большой Академической, за полкилометра от места купания, заварен намертво — там, где сбрасываемая вода образует карликовый водопад. А прежде там просто временный полицейский пост ставили.
Это чтобы народ несанкционированно сам себя не крестил, поясняют прохожие старухи.
— Ладно, заварили. Но зачем так заранее — там же люди гуляют?
— Вы в армии служили? Помните, что такое ефрейторский зазор? — объясняет один из сотрудников МЧС. Он на посту здесь в юбилейный двадцатый раз, а значит, носитель сакрального ведомственного знания. — Подчиненные обязаны прийти за пять минут до назначенного командиром или начальником времени. А ведь есть еще и другие зазоры: сержантский, майорский, полковничий — и выше по списку.
***
Тем временем в знаменитой тимирязевской качалке братьев Михайловых или на поляне, если говорить простонародно, расположенной неподалеку, в южной части Тимирязевского парка, местные мужики обсуждают приготовления городских властей к крещенским купаниям. — Я сорок без малого лет туда не хожу. И там вечно толкучка. Еще когда никаких попов не было в помине, — говорит с гордостью пожилой и мускулистый.
— А куда же ходите?
— У нас своя прорубь есть — дикая. Только нас от нее гоняют.
Выясняется, что мужики партизанским способом каждый год вырубают в укромном месте прорубь сами и для себя — чтобы без этого вот официоза, молебнов и полиции. Что в прошлый раз им в прорубь бревен накидали. А сейчас огородили подход к ней строительной красно-белой лентой и поставили рядом милицейскую девушку с овчаркой.
Так что приходится им изворачиваться, целую спецоперацию проворачивать, чтобы искупаться и не попасться — приходить с утра и затемно, например. В этот раз успели вовремя, перед тем как примчал эмчеэсовский катер на воздушной подушке и всех распугал.
В общем, играют мужики с властью в казаки-разбойники. Только непонятно, кто есть кто.
Свободные люди ругаются: церковь приватизировала народный праздник — или у них отмечай, или нигде.
— Кто захочет утонуть, тот утонет, сколько его ни охраняй, — замечает один.
— Что же все-таки у них в голове, а? — риторически спрашивает другой.
— Партийный съезд у них в голове, вот что, — отвечает третий.
***
Городское начальство вырубать иордань в пруду не решилось из-за тонкого льда. Метрах в сорока от берега установили в три ряда купели. Добротные, массивные, с поручнями, обитыми прорезиненным материалом, чтобы держаться было удобно, когда погружаешься под воду.
Надо признать, устроители расстарались. Еще два года назад здесь стояли две палатки для переодевания с тепловыми пушками — мужская и женская. Не ошибешься. А сейчас со счету можно сбиться. Туалеты — пожалуйста. Чай организовали безвозмездно и великую русскую крупу гречку с честной тушенкой — ей-богу, попалась мясная фракция.
Но это все из области антуража. Вроде еловых лап с застрявшими в них игрушками, оставшихся с Нового года, которыми украсили купели и поручни.
Всякий ведь крещенский купальщик, не говоря уже о морже, подтвердит, что лучше плохая прорубь, чем хорошая купель.
— Это все Роспотребнадзор, — говорит сотрудник МЧС. Дескать, мы-то что, с нас взятки гладки. — Да и кому хочется работой рисковать — не дай бог кто воды нахлебается.
Дался им этот Роспотребнадзор. Роспотребнадзор то, Роспотребнадзор это. Будто это какой бог новейший.
— По соображениям безопасности или из-за качества воды?
— И то и другое.
Воистину, если бы Роспотребнадзора не было, его бы стоило выдумать.
— Люди от этих ваших заборов и заградительных лент уезжают за город, сами устраивают проруби, окунаются, привязав себя веревкой, чтобы не утащило под лед течение…
— Да знаю я, знаю. А что делать?! У нас приказ.
С каждым годом вся эта история с коллективным зимним купанием все больше формализуется. Выхолащивается атмосфера ярмарочной вольницы. Той, что в фольклорных преданиях и деревенском каникулярном детстве.
Впрочем, в прошлый раз говорили, куда ставить тапки перед купелью. А сейчас — нет. Забыли, наверное. Накажут, наверное, забывчивых.
— А вода в купелях откуда?
— Если честно, из водопровода, обычная, — говорит он, будто оправдываясь. — Но купели устроены так, что вода периодически обновляется, не застаиваясь.
Заметно, как хотят организаторы, чтобы и душевность праздника сохранить, и обойтись без происшествий. Но так не бывает. Чем-то приходится жертвовать. Главное — безопасность. Благодать Божья и веселье — потом.
Было дело здесь же, в подмогу полиции и МСЧ придавали казаков. Народ крещенский роптал.
Какие в Москве казаки, откуда взялись? Ряженые наверняка! Они, в своих мохнатых шапках и при старорежимных бородах, кроме толчеи, кажется, ничего не производили. Теперь вместо них смирные дружинники, главным образом предпенсионные тетушки, с кумачовой повязкой на рукаве, миражом Советского Союза — словно лет на тридцать назад попал, или в фильм Юрия Мамина «Праздник Нептуна». И те казаки вспоминаются сегодня почему-то с грустью: они, оказывается, добавляли жизни всему этому действу.
***
До полуночи, когда будут освящать воду, еще час. Тогда и люди пойдут массово. Большинство ведь желает окунуться в воду святую, а не водопроводную — в такую и дома можно нырнуть, набрав ванну. Но обнаружились и те, кому все равно. Или некогда. Или это агорафобы, не выносящие сутолоки. Или атеисты-физкультурники-экстраверты, мучимые одиночеством выходного дня. И не было такого, чтобы купавшегося до полуночи объявляли нехристем и попирателем традиций. В этом смысле все прошло дружелюбно и демократично.
— Вы когда из купели выйдете, расслабьтесь. Все зажимаются от холода, а надо расслабиться, — делится советом с нерешительной одинокой дамой бывалый сотрудник МЧС. — Тогда обязательно словите эту эйфорию.
Дама благодарно улыбается в ответ. Эйфория — это то, чего ей определенно не хватает.
А затем она отправляется раздеваться. К тому же приехало телевидение. Можно попасть в кадр. «Сейчас будет первое включение, будет первое включение, первое включение, включение», — разносится благоговейным шепотом по площадке.
***
Кто как окунается. Можно характер предполагать.
Этот бравирует телом, хотя бравировать там особенно нечем. Но попробуй его, нарцисса, переубедить. Этот — духом, гнусаво по-кабацки голося: «А чой-то вода такая теплая, а?!»
А вот двое тщательно татуированные, рельефно сложенные. Один совершенно лыс и безволос по всему телу. Не наемный ли убийца? А волосы сбривает, чтобы генетический материал не оставлять? Спускаются в купель не торопясь, замирают в воде на время, выходят друг за другом, поигрывая крупом. Ни эмоции на лицах. Чистые терминаторы. Грехи смыли и дальше пошли.
— Крестись, крестись, забыл покреститься, — раздается вдруг почти крик. Это одна бестолкового мужа поучает, вылезшего из купели, ошеломленного ледяной водой. Он покорно осеняет себя размашистым крестом от пупа — нужно именно так, по правилам, жена знает. Сам над собой насмехаясь — ой и дурак же я, ой и дурак.
У большинства все-таки страдание на лице, когда попадают в воду. Кроме одного, пузатого. Его хотели было направить в отдаленную купель. А он — нет, не могу, говорит, здесь моя женщина родная, и она собирается мною любоваться.
— А, тогда это святое, — охотно смилостивились распорядители купелей.
Вот что счастливый брак с людьми делает.
А выйдут — вроде ничего, отпускает. К тому же родственники и друзья фотографируют. Красавчик, говорят. Или — молодчинка ты наша. И надо еще выгодную позу принять, выставив одну ногу, согнув слегка, немного вперед, — тогда не будешь жирной казаться, — улыбку изобразить. Если бы не соцсети, куда эти фотографии затем отправляются, было бы народу здесь значительно меньше.
— Уже триста человек искупались и больше тысячи прошли, — говорит сотрудник МЧС.
— Так вы считаете народ?
— А как же! Надо же потом отчитаться. И разнарядки никто не отменял.
— И кто считает?
— Есть специально обученные люди.
***
Сзади бесшумно подошли двое полицейских:
— Вы тут что делаете? — огорошили вопросом. Как на такой ответить?!
— Собираюсь с духом. Чтобы окунуться.
— Окунуться — это хорошо. Но надо вам уходить, пойдите каши поешьте, что ли, сейчас батюшка придет проповедь читать, воду освящать.
— Не понимаю, почему если батюшка придет, то я должен уйти.
— И мы тоже не понимаем. Но есть такое слово: «надо».
— А он не может освящать, а я бы тем временем окунался?
— Нет, ну вы православный или где?
— Разве купаться можно только православным?
— Так-то нет.
— И что, люди не нужны священнику — слушатели, когда он проповедовать будет?
— Ему пофиг, ему главное — воду освятить.
Мы бы еще долго профессионально с обеих сторон препирались. Но тут материализовался их начальник и сказал, что можно никого не выгонять.
— Только что сообщили, — сказал он радостный. И все мы, довольные, не до эйфории, но расслабились.
Не выгонять-то можно, а вот пускать нельзя. Проход закрыли. Народ пришедший начал скапливаться за территорией.
А тут и священник зашагал широко-важно, загребая ногами полы рясы, под звуки электронных колоколов. В сопровождении других, чином поменее, в парчовых одеждах, и хорового трио. Особым крестным ходом. Тут им из храма Георгия Победоносца в Коптево рукой подать и пешком.
Установили трогательный мольберт, на него — икону.
Мужчины сняли шапки — на всякий случай: вдруг здесь тоже положено, а не только в храме. Как бы не простудились. Женщины поправили платки.
И — начали. Настоятель с места в карьер неожиданно принялся увещевать воздух, что пьяных здесь быть не должно, кощунство это. Хотя пьяных и не было никого. По крайней мере, среди тех четырех от силы десятков, которым позволили присутствовать. Странное представление о пастве у священника.
Похоже, что служители как церкви, так и правопорядка примерно одинаково относятся к своим соотечественникам — как к девиантным подросткам, от которых ждать можно всего чего угодно.
Потом священник рассказывал о сокровенном смысле праздника. Заметно было, что ему неуютно в этой незнакомой обстановке, вне церковных стен, среди этих непонятных людей — то ли верующих, то ли зевак, не разберешь. Оттого, наверное, был он косноязычен. Попытался исправить ситуацию импровизацией. Но оказалось, что и импровизация не его сильная сторона.
Затем вступил хор. Красивый, мелодичный. Один пел с листа, другой — с телефона, третий — по памяти.
Если бы еще люди не мерзли в отдалении, пытаясь через палатки, вытянув шеи, сфотографировать что-нибудь на память.
***
Зажженные в ночи свечи, сверкающие церковные одежды, духовная музыка — все это, казалось бы, должно было настроить на возвышенный лад. Но отчего-то никак не получалось. Распевная крещенская молитва смешивалась с деловыми полицейскими разговорами по рации. И выходило что-то несуразное, хотя и метафизическое.
«Во Иордане крещающуся Тебе, Господи, Троическое явися поклонение, первый второму, доложить обстановку, Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе, возлюбленнаго Тя Сына именуя, двух сотрудников направить к выходу, и Дух, в виде голубине, извествоваше словесе утверждение, скажите дружинникам, пусть на месте остаются, Явлейся Христе Боже и мир просвещей, слава Тебе».
А в воздухе тем временем парил, грозно жужжа, пронзая всех внизу кровавым ветхозаветным глазом, телевизионный коптер.
Затем наступило время обряда освящения воды.
Кадить начали. Опускать крест в воду. Тут же прибежали старушки, умыться. Одной священник помог — ополоснул лицо из ладони.
— А это разве считается? — спросил его кто-то простодушный.
Он, не ответив, развернулся — ушел.
— Смотри, какой обидчивый, — понеслось ему вслед. А потом начался обстоятельный с доказательствами разговор о том, что крещенская вода становится сильнее, если она «настоится» — то есть если ее смешивать с водой прошлогодней, а еще лучше позапрошлогодней. Суеверие и магизм? А ты попробуй докажи.
***
Пробило двенадцать. И — пошли, торопясь, люди. Чтобы первыми успеть. Будто если не успеть, то в тыкву превратишься.
Приготовились водолазы, напоминающие штурмовиков из «Звездных войн». Нависая над купелями в своих ядовито-оранжевых гидрокостюмах, визуально доминируя над всеми и вся здесь.
— С головой, с головой давай, — кричат знатоки традиций. — Три раза. А то не сработает.
Камуфлированный начальник по рации командует: «Запускай пятнадцать мужчин», «Давай теперь десять женщин». Заспорили потом, как искупавшихся определять.
Особой популярностью пользуются дамы, что называется, в образе — в мокрых крестильных рубахах, делающих любую сексуально привлекательной, и девушки в миниатюрных шелковых топиках с напрягшимися от холода и торчащими горизонтально сосками. При виде таких женских русских образов среднеазиатские уборщики надолго замирают соляными столпами, отвесив челюсть.
Люди ныряют и ныряют, остервенело порой, и словно подвиг совершают. Нет тут никакой обещанной благодати. А есть и «можем повторить», и «спасибо деду за победу», и «у России особый путь». Ну и чуть-чуть флешмоба Ice Bucket Challenge.
Подлинной радости только тогда в достатке было, когда грузные окунались, вода выплескивалась через край, и все весело разбегались. И здесь надо отметить, что у наших соотечественников большие проблемы с лишним весом.
В купелях люди на секунды теряли контроль над собой. Думали, если не элегантно будет, то хотя бы красиво. Как на фотографиях «Русского репортера». А на деле метаться принимались в воде. Тапки их потешно всплывали темными дохлыми рыбами. Их вылавливали потом невозмутимые оранжевые водолазы.
Еще бы. Такой стресс для организма. Некоторых вообще охватывала паника — тогда их выводили за руку. Дикая традиция, в общем-то. Но есть такое слово: «надо». Как и было сказано.
***
— Как же надкостницы ломит! А чижика вообще теперь неизвестно сколько в плавках искать. Зачем я на это подписался? Да ну к черту. Прости Господи. Никогда больше и ни за что… До следующего года если только. Ну а как быть-то. Я же всегда со своим народом. А другого народа у меня для меня и нет.
Фотография: Вячеслав Прокофьев/ТАСС. Евгений Одиноков/ РИА Новости (2)
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl