«Еще столько всего впереди!»
Илья Ковальчук стал одним из главных героев Олимпиады в Пхёнчхане, где наша хоккейная сборная завоевала чемпионский титул. «Спартак», «Атланта Трэшерз», «Нью-Джерси Девилз», СКА... В каждом клубе, за который ему приходилось играть, нападающий Ковальчук показывал наивысшие результаты. Мы пообщались с Ильей буквально накануне его возвращения в Америку. «Всё, чего я хотел добиться в хоккее в России, я добился. Теперь ставлю себе новые цели», — прокомментировал он. Настоящий игрок. Настоящий боец
Илья, мой брат Игорь в абсолютном восторге от общения с тобой. Он рассказывал мне, насколько ты душевный человек.
Правда? Очень приятно. Игорь принимал участие в нескольких наших семейных торжествах, и, наверное, он увидел всё то настоящее, что меня окружает, — это моя семья, дети, мама, сестра. Конечно, с ними я всегда открыт и счастлив. Самое главное для меня— видеть их улыбающимися.
Мне кажется, хоккеисты такого уровня, как ты, да и вообще спортсмены, должны иметь стальные нервы и очень жесткий характер. На льду — конечно. На льду ты должен быть решительным, ты должен знать, чего хочешь, к чему стремишься. А в жизни я совсем другой, я переключаюсь полностью. Бываю и ранимым, бываю жестким, бываю грубым и веселым, и злым бываю, как и все мы.
А ранимым когда бываешь?
Ну, последний раз я почувствовал это на своем дне рождения, когда Николь сделала обо мне документальный фильм и показала его на большом экране. Там дети говорили про меня очень теплые слова, это меня тронуло до глубины души. Я даже прослезился. (Улыбается.)
Ты всегда был таким домашним, сентиментальным?
Да, семейный очаг для меня всегда очень много значил, даже несмотря на то, что в четырнадцать-пятнадцать лет я уехал из дома и жил в Москве один. Но родители воспитали меня так, что я всегда возвращался домой, стремился к домашнему теплу, уюту. Для меня это очень важно. До определенного возраста Новый год я всегда встречал с родителями. Сейчас на все дни рождения мы обязательно видимся с сестрой, мамой. Это правильно. Этому я и своих детей учу.
Илья, а характер чей у тебя — больше от мамы или от отца?
Я думаю, микс. Папа у меня был жестким, но справедливым. Он работал директором школы спортивного мастерства в Твери, и у него в подчинении было огромное количество спортсменов, а в таком деле тюфяком быть невозможно. Но всё это никак не переносилось на общение с нами, детьми. Со мной папа всегда был очень открытым, он был моим лучшим другом, старшим товарищем, на которого я всегда равнялся.
Именно отец повлиял на то, чтобы ты всерьез занялся спортом, верно?
Да, отец. Получилось так, что папа в семье отвечал за спорт, а мама — за питание и школу. С папой я провел огромное количество времени, он меня возил в Москву тренироваться— по двести километров в одну сторону, потом обратно, и так три раза в неделю. В машине мы о многом говорили, многое обсуждали.
Столько времени проводить в дороге — это же испытание для подростка.
А что было делать? (Улыбается.) В Москву мы ездили каждый понедельник, среду и пятницу, иногда и по воскресеньям. На «четверке» «Жигулей».
Скажи, Илья, а почему ты остановил свой выбор именно на хоккее?
Вообще я в детстве играл и в футбол, и в хоккей. А папа играл в баскетбол. В какой-то момент он отвел меня к своему лучшему другу — тренеру по хоккею. Там ребята были на два года старше меня, но я как-то справился и всё получилось.
Ты сразу почувствовал, что хоккей твое призвание?
Сразу. Мы вставали в шесть утра и ездили на тренировки. Многие ребята капризничали, а я, наоборот, просыпался и ждал, когда папа придет за мной. У меня всегда глаза горели. Конечно, изначально хоккей был чем-то вроде хобби, но, когда я переехал в Москву, когда мной начали интересоваться агенты, стало понятно, что это уже мой образ жизни, мое будущее.
Вы с отцом всегда были на одной волне?
Да. Мы с папой во всем были единомышленниками, он меня чувствовал и не мог ошибиться. Мне нравилось всё, что он мне предлагал: мы занимались акробатикой, спускались по реке на байдарках, катались на лыжах, летом ездили в Геленджик… Это были настоящие приключения. До сих пор помню эти подсолнечные поля, семечки, помню, как мы палатки привязывали к багажнику машины. Лето я практически всегда проводил с отцом на его работе — он был еще директором школы по байдарке и каноэ. Я и сам на каноэ греб, было супер.
А мама чем занимается?
Мама у меня доктор, стоматолог по образованию, а сейчас она заведующая поликлиникой. Никуда переезжать не хочет. Говорит: «Нет, сынок. Оставьте меня в покое, у меня здесь, в Твери, друзья, подруги».
Мама, по-видимому, сильная женщина?
Да. Она у нас молодец. Человек-позитив.
А сколько лет назад не стало отца?
Прошло двенадцать лет... Говорят, что людей надо отпускать, а у меня не получается. Папа мне часто снится, у меня всегда с собой наши с ним фотографии, я ношу некоторые его вещи. Видишь, на мне цепочка, которую я же ему и подарил когда-то... С отцом сейчас нельзя поговорить, обнять его, но его поддержку я всё равно ощущаю.
У вас была такая крепкая семья, и вот в пятнадцать лет ты отправился в Москву. Сомнений не было?
Были, и еще какие! Как сейчас помню, мы обсуждали мой переезд, сидя на балконе нашей квартиры в хрущевке в Твери. Папа мне говорил, что пора ехать в Москву, чтобы профессионально расти дальше. Вначале, конечно, у меня был шок, я не знал, как буду один в чужом городе, но всё прошло гладко. Со мной переехали еще несколько ребят моего возраста, с которыми я играл в хоккей с детства. Мы жили в одной комнате на базе в Сокольниках. Такие веселые были времена.