Превратности патриотизма
Новейшие исторические изыскания показывают: ничто так не разъединяло людей в последние два столетия, как призывы к патриотизму. В издательстве Европейского университета в Санкт-Петербурге готовится к печати книга, посвященная истории одного из самых востребованных в современной российской политике понятий — патриотизма. Выяснилось, что патриотизм принимает самые разные формы, ведет к бесчисленным спорам и чреват революциями. О самых интересных открытиях «Огоньку» рассказал автор книги, историк, профессор ЕУ СПб Михаил Кром.*
Масштабное исследование истории «патриотизма» для меня начиналось как профессиональный вызов: все-таки область моих научных интересов — это период позднего Средневековья и раннего Нового времени, а тут пришлось изучать источники от Гомера до наших дней. А закончилось все большим удивлением, потому что в ходе работы я убедился: патриотизм настолько многолик, что определить его содержательно просто невозможно. Словари не врут, когда пишут, что патриотизм — это любовь к Родине. Но где вы видели исчерпывающее определение любви? И кто вам точно скажет, что такое родина? Поэтому весь рассказ об истории этого понятия — как роман о любви: захватывающий, с непредсказуемым концом.
Далекое начало
«Патриотизм,
или Дым
Отечества»
готовится
к изданию
летом 2020 года.
Само слово «патриотизм», которым мы все пользуемся,— относительно недавнее, родом из XVIII века. Но его аналоги встречались уже давно, только не в обобщающем значении. Абстрактного понятия «любовь к родине» древние цивилизации не знали, зато в их языках периодически появлялись (и потом исчезали) слова, обозначавшие человека, преданного своей отчизне. Скажем, в Греции встречалось слово «филополис» — «любящий (свой) город». Город являлся главной ценностью для эллинов, а вот аналогичного понятия, выражавшего любовь ко всей стране, так и не было создано. Что интересно, греки знали и слово «патриот». Однако оно обозначало нечто несимпатичное современному уху, что можно было бы передать жаргонным выражением «понаехавшие тут». Своего соотечественника грек назвал бы «гражданином», а вот чужака, выходца из некоей далекой местности,— патриотом (то есть «земляком», только не своим). Неожиданная абстракция возникает в одной из комедий Аристофана, где упоминается «филополис арете» — буквально: «добродетель любви к городу», ну а высокие образцы патриотической риторики содержатся в «Истории» Фукидида; достаточно вспомнить речь афинского деятеля Перикла времен Пелопоннесской войны: там отдается должное согражданам, павшим в боях со Спартой. Но все-таки во всех перечисленных случаях «любовь к родине» — это любовь к очень конкретному кругу лиц, к хорошо известной территории, к конкретному городу-сообществу.
Что касается Руси, то наша история патриотических чувств гораздо продолжительнее, чем принято думать. В памятнике XIV века — житии князя Михаила Тверского, погибшего в Орде, содержится слово «