Россия и мир | Взгляд
Истернизация на марше
Как меняется вектор цивилизационных приоритетов
Косырев
Что такое, вас удивляет странное слово в заголовке? Но когда мы говорим про вестернизацию, тоже иностранное слово, никто вроде как не требует его перевода или объяснений — все знают, что это. А истернизация…
На самом деле все просто. Примерно с 1500 года, то есть с эпохи Великих географических открытий, весь мир без исключения формировался под воздействием Запада. Запад доминировал в политическом, экономическом и культурном отношениях — вестернизировал мир. А примерно с начала 2000‑х эта эпоха закончилась: дальше все будет другим, включая ценности и культуру. Пришла истернизация, от слова East — восток.
А еще это название книги. В двух изданиях. Первое опубликовано год назад. Второе — совсем недавно, это та же книга, но с переработками и уточнениями. Уточнения нужны были потому, что из-за прошлогодних выборов в США описываемые автором процессы пошли неожиданно быстро. Теперь подзаголовок книги звучит так: «Подъем Азии и упадок Америки, от Обамы до Трампа и дальше» (Gideon Rachman, «Easternization: Asia’s Rise and America’s Decline From Obama to Trump and Beyond»).
Фото: Reuters
Смысл любой, даже самой толстой и умной книги всегда можно сформулировать в одной фразе или абзаце. Вот и сейчас мы говорим о книге, в которой наиболее интересное даже не в том, что мир был «западным» в течение 500 лет, а сейчас он становится «восточным». Интереснее всего рассказ о том, что не только «средний» западник, а даже специалисты-политологи там яростно не желают этой очевидности признавать, и от этого происходит много странностей и несуразностей в сегодняшней международной политике.
Автора мы знаем в лицо, видели в программах новостей, ну хотя бы на заседаниях Давосского экономического форума. Гидеон Рахман — один из самых известных в мире политических обозревателей. Он англичанин, долго работал на Financial Times, но главное — провел много лет в Азии, базируясь в Бангкоке. Там мы с ним и познакомились, в баре пресс-клуба. И вот сейчас я читаю интервью с ним в «Азиатском книжном обозрении» (Гонконг), которое берет американо-китаец Николас Гордон (с ним мы тоже пересекались в начале 1990-х, правда, тогда Николасу было года два, родители, дети двух великих народов, с боями вытаскивали его из бассейна).