Необходимость врача
В издательстве Corpus вышел новый роман Владимира Сорокина «Доктор Гарин» — продолжение повести «Метель», одного из лучших сорокинских текстов. Лев Оборин прочитал книгу о преображённом враче — сплав приключенческого романа, сатиры и футурологии — и написал для «Полки» о том, как Сорокин проверяет на жизнеспособность традиции русской классической прозы.
Могло ли у «Метели» быть продолжение? Эта история казалась совершенно законченной. В большом ретрофутуристическом проекте Сорокина «Метель», притча о победе стихии над цивилизацией, всегда выделялась сжатостью, камерностью. Подробная сорокинская вселенная была здесь занесена снегом, из-под которого иногда показывались обронённые наркотические пирамидки, шатры из живородящего войлока и трупы великанов. Спасение доктора Платона Гарина в финале «Метели» вроде бы не сулило никакого «продолжение следует».
Но Гарин оказался куда более жизнелюбивым героем, чем можно было предположить. В 52 года у него — новый расцвет сил, вместе с отмороженными ногами он потерял работу уездного доктора, зато получил место в престижном алтайском санатории. Здесь под его руководством проходят курс лечения бывшие политические лидеры, которых официально называют «политические существа» (political beings), а в просторечии — бути. У Гарина, ставшего светилом психиатрии, есть преданная врачебная команда и возлюбленная Маша… о том, что произойдёт со всеми этими героями, вкратце рассказывает уже аннотация: «На обломках разрушенной вселенной старомодный доктор встретит, потеряет и вновь обретёт свою единственную любовь, чтобы лечить её до конца своих дней». Изложить краткое содержание текста на афише — это в традициях цирка и площадного театра. Обе эти демократические традиции для Сорокина очень важны — можно сказать, что на страницах «Доктора Гарина» происходит семейное размежевание между аристократическими и низовыми корнями романа. Вспоминается Михаил Бахтин, который постулировал существование огромного жанра мениппеи — с упором на смеховое, сочетанием возвышенного и профанного, использованием вставных разножанровых текстов, злободневностью и ещё десятком других признаков. Все эти признаки в «Докторе Гарине» можно обнаружить — и это выглядит сознательной авторской программой.
Та же аннотация сообщает, что «Доктор Гарин» — «энциклопедия сорокинской антиутопии». Вот это уже кажется неверным. Энциклопедией была «Теллурия», а об антиутопичности сорокинской Евразии конца XXI века можно спорить. Скучная, классическая антиутопия здесь осталась в Московии, напускающей на соседей ядовитых мух. Прочее пространство превратилось, если выражаться языком Фуко, в гетеротопию, где к ядерным взрывам привыкли как к рутине, а бывшие мировые лидеры, от Ангелы и Дональда до Сильвио и Владимира, — это отправленные на почётную пенсию задницы с огромными ртами, глазами и «тонкими, гибкими четырёхпалыми руками» (читай: «жопы с ручками» — фирменный сорокинский приём буквализации идиомы). Если «Теллурия» ставила задачу показать разные грани этого мира, к которому благодаря его раздробленности можно присочинять всё новые подробности, как пришивать карманы, то в «Докторе Гарине» мир связывается единым нарративом.