На задворках двух империй
Овидий, я живу близ тихих берегов,
Которым изгнанных отеческих богов
Ты некогда принёс и пепел свой оставил.
Твой безотрадный плач места сии
прославил…
А. С. Пушкин. К Овидию
По иронии судьбы два великих поэта, жившие в разное время в разных государствах, отправленные в ссылку на задворки империй — один на север, другой на юг, — оказались практически в одном месте — на противоположных берегах Дуная.
Древнеримский поэт Публий Овидий Назон был выдворен из Рима в город Томы на западном берегу Понта Эвксинского (сейчас это г. Констанца, Румыния). Сосланный поэт не дождался прощения и умер вдали от Италии.
Спустя восемнадцать столетий другой поэт, «надежда нашей словесности», Александр Пушкин, в 1820 году сосланный в Бессарабию, оказался в краю, где, как он писал:
Ещё доныне тень Назона
Дунайских ищет берегов;
Она летит на сладкий зов
Питомцев муз и Аполлона,
И с нею часто при луне
Брожу вдоль берега крутого…
Ссылка Пушкина в Бессарабию, задуманная как бессрочная, длилась четыре года. И всё это время тень великого римлянина сопровождала изгнанника. Первой книгой, которой обзавёлся Пушкин по приезде в Кишинёв, стал томик Овидия.
Здесь, оживив тобой мечты воображенья,
Я повторял твои, Овидий, песнопенья…
Осенью 8 года поэт, любимец римлян, Овидий Назон должен был отправиться за пять морей, к несуществующей границе, в места, где невозможно было отыскать человека, говорившего или хотя бы понимавшего латынь или греческий язык. Ссыльному предстояло провести остаток дней в небольшом городке за ненадёжными стенами, на пустынном берегу, лишённом гавани, у замерзающего моря. Связь с Римом прерывалась почти полностью.
На свет Овидий Назон появился 20 марта 43 года до н. э. Знатное происхождение открывало дорогу в государственную службу. Однако страсть сочинять элегии победила. Известность пришла с первыми поэтическими опытами.
Сами собой слова слагались в мерные строчки,
Что ни пытаюсь сказать — всё получается стих.
Среди поэтов Овидий занял место в ряду с Вергилием и Горацием. В традициях своего времени он в стихотворной форме пересказывал легенды римской истории и эпизоды греческой мифологии. Однако наибольшую популярность ему принесли «Любовные элегии» («Аmores») и «Наука любви» (или «Искусство любви» — «Ars amatoria»). В звучных, легко запоминающихся стихах с юмором поэт давал советы, как лучше всего заводить новые знакомства, как завоевать любовь и сохранить привязанность.
За ним закрепилась репутация человека легкомысленного, поэзия которого шла вразрез с государственной политикой. В течение десятилетий Октавиан Август пытался оздоровить римское общество, возродить «добрые старые нравы». Он принял ряд законов об обязательном вступлении в брак, о льготах для женатых и о наказаниях за нарушение супружеской верности.
До поры Овидию всё сходило с рук. Случай сыграл с ним злую шутку — он оказался в ненужный момент в ненужном месте.
Случай — о нём говорить и опасно, и долго — заставил
Взгляд мой свидетелем стать гнусных и пагубных дел...
Чему он стал свидетелем — до сей поры осталось тайной. Все участники сохранили молчание. Опального поэта гражданства не лишили, имущество не конфисковали (так поступали с преступниками), семья — жена и дочь с внуками — продолжала жить в римском доме и владеть наследственными садами на берегу Тибра. У Овидия оставалась иллюзия, что прежняя жизнь может вернуться, если постараться умилостивить разгневанного Октавиана Августа.
В первых же посланиях, отправленных в Рим, Овидий описал место, в котором он оказался: далеко, холодно, опасно и голодно.
Я возле устьев живу семиструйного Истра в изгнанье,
Дева аркадская здесь мучит морозом меня.
От многочисленных орд язигов, колхов и гетов
И метереев с трудом нас защищает Дунай...
<...>
Здесь внезапной войны и в спокойное время страшатся,
Не налегают на плуг, землю не пашет никто.
За долгую военную карьеру Август побывал во всех римских провинциях. Место ссылки Овидия навещал дважды. Эта недавно присоединённая территория никакого интереса для Рима не представляла. Житница Римской империи находилась в другой части света — в Северной Африке, там и строились военные укрепления для защиты от кочевников пустыни. Граница по Дунаю не укреплялась, здесь не стояли войска, не посылали сюда ни таможенников, ни сборщиков податей. Возможно, Август потому и выбрал Причерноморье, что знал: здесь изгнаннику будет не сладко.
Изнеженный, ни к чему не приспособленный, в преклонном возрасте, поэт оказался в совершенно непривычных для него условиях. Римских друзей, тех, что не отвернулись, Овидий понуждал использовать любую возможность замолвить за него слово перед Августом. Жену упрекал, что плохо печётся, чтобы вернуть его в Рим или куда-нибудь поближе, где тепло и растёт виноград.
В одном Овидий оставался верен себе — он сочинял элегии. Он писал их по дороге в ссылку, во время шторма, когда казалось, что утлое судёнышко вот-вот не выдержит; во время болезни, во время набегов кочевников. Жители сами защищали свой город. Овидий, единственный из горожан, не владел искусством стрельбы из лука. Опоясавшись мечом, он продолжал сочинять:
…хоть кругом оружье звенит, облегчить я пытаюсь
Песней, какою могу, скорбную участь мою...
Ожидаемого прощения он так и не получил. Новый император Тиберий, сменивший Октавиана, тоже оставался глух к мольбам изгнанника.
Чужая неуютная сторона стала для Овидия домом. «С просторною тогой расставшись», Овидий переоделся в штаны — гениальное изобретение диких кочевников; научился пользоваться естественным «холодильником»: