Издалека
Между тем дни становятся всё короче и темнее. Начинают моросить дожди — пока тёплые и не слишком затяжные, но проводники предупреждают, что ещё неделя-другая и с севера придут холода.
По некоторым приметам они считают, что зима в этом году будет ранняя. Если выпадет «снег», обратный путь до цепи озёр станет трудным и опасным.
И хотя Эллу Карао хочется посмотреть на такое чудо, как снег, — рассыпчатое холодное вещество, в которое превратится вода, — он понимает, насколько это рискованно: даже руски, выросшие в этих местах, предпочитают зимой держаться поближе к домам. Что уж говорить про жителей Океании, которые просто не представляют себе, что такое мороз.
Однако Элл всё никак не может заставить себя оторваться от развалин Московы. Ему кажется, что работа не завершена, что он упустил в суматохе самое главное — то, о чём будет потом жалеть долгие годы. И он лихорадочно мечется из конца в конец: зарисовывает, записывает, расспрашивает, собирает артефакты.
Он будто не замечает, что небо с каждым днём становится мрачнее, что за хмурыми тучами уже совсем потерялось солнце, что без тёплой накидки наружу уже не выйти и что слякотная земля по утрам застывает гребнями мёрзлых комков.
Наконец после ливня, длившегося трое суток подряд, он понимает: тянуть больше нельзя, иначе им придётся остаться здесь до следующей весны. Но корабль — так предупредил капитан — ждать не станет. Как только задует устойчивый самуаль, каноэ устремится на юг, к берегам Океании.
Торопиться заставляет не только погода. За время пребывания Элла в Москове равновесие сил меняется. Каких-то подробностей местных взаимоотношений Элл Карао не понимает, но, насколько можно судить по отрывкам разговоров, до его появления здесь существовал баланс трёх или четырёх крупных родовых кланов. Теперь баланс расползается: каждый клан пытается использовать «небесных гостей» как козырь в борьбе за власть. Истолковывается в том или ином смысле каждое их слово, каждое передвижение по городу, каждая, даже случайная, встреча. Обретает значение каждый жест.
Разговоры с представителями любого из кланов полны туманных и опасных намёков. Уклонение же от разговоров влечёт за собой цепь мелких и крупных обид. Неважно, что Элл Карао, глава экспедиции, старается вести себя как можно сдержаннее, ему совершенно не хочется вставать на ту или иную сторону. Но даже случайный взгляд его, случайная интонация служат причиной самых невероятных домыслов.
Обстановка становится напряжённее. В городе уже начинаются мелкие, но тревожные столкновения. Возникает угроза настоящей гражданской войны. И наконец, проводники, у которых есть свои люди, извещают, что один из кланов собирается в ближайшее время совершить переворот. Впрочем, такие же планы вынашивают ещё два крупных родовых клана.
Элл в отчаянии: почему его совершенно мирная экспедиция становится поводом для столкновения, для очередного столкновения?! Ничего подобного он не ожидал. Ему даже приходит в голову мысль, что и Великая Москова древности погибла именно из-за непримиримых притязаний отдельных кланов, как и всегда в истории.
Однако размышлять уже некогда. Чтобы не быть втянутыми в кровавую кутерьму, остаётся единственное спасение: бегство. Той же ночью экспедиция трогается в обратный путь.
На возвышении — через несколько часов пути — Элл Карао последний раз оборачивается на Москову. Последний раз бросает он взгляд на величественную панораму: серое, тронутое рассветом небо, земляные холмы, тусклая, медленная река, подёрнутая туманом мороси.
Погони за ними, к счастью, нет. Или пока нет? Элл ощущает слабое томление в сердце. Он словно предчувствует, что обратная дорога будет нелёгкой. К сожалению, предчувствия его оправдываются. Льют затяжные дожди, земля раскисает, тяжело гружённые лошади едва-едва вытаскивают копыта из грязи.
А через три недели, когда они выходят на земли туланов, дождь превращается в белые хлопья, тающие на лице. Это и есть тот самый снег. Элл жалеет, что нельзя его как следует рассмотреть на тёплой ладони. Попутно обнаруживается ещё один любопытный факт. Мелкие озёрца, которые им встречаются, покрыты твёрдой прозрачной коркой, напоминающей загадочное «ситикло». Правда, она, как и снег, тает в руках.
Значит, «ситикло» (местное его название «лёд») может пребывать в двух состояниях: одно — вечное, сохраняющее твёрдость даже при высоких температурах, а другое — временное, превращающееся при нагревании в обычную воду. Удивительная трансформация! Опять-таки жаль, что нет времени её изучить.
Здесь, у первых озёр, с ними расстаются проводники. Они спешат вернуться домой до наступления суровых холодов.
Теперь экспедиция может рассчитывать только на свои силы — брести сквозь снежную муть, которая с каждым днём становится всё гуще и холоднее.
Записи в этот период становятся неразборчивыми. Угольный карандаш рвёт намокающую бумагу. Однако можно понять, что один из матросов смертельно заболевает — ему разрывает грудь кашель, не прекращающийся ни на минуту. Идти он не может, тело пылает огнём. Приходится устроить больного на лошадь, сбросив для этого пару мешков с бесценными образцами.
А вскоре происходит настоящая беда. Однажды утром их, промокших, озябших, выдёргивает из сна жуткий рёв. Картина, которую описывает Элл Карао, ужасна: на них нападает громадный зверь, тот самый фантастический медведь. Тюки разодраны, лошади исчезли, впрочем, одна из них лежит на земле — на белых развороченных комьях застыла кровь.
Дальше им приходится двигаться без лошадей. А из собранных в Москове образцов сохранились лишь бутыль (правда, уже пустая) и медальон, которые удалось подобрать. Пропала также часть дневников. Теперь, распределив заново груз, они бредут пешком по бесконечной белой равнине. Через пару дней заболевший матрос умирает, а ещё через день озноб и кашель начинают сотрясать самого Элла Карао. Почти три недели пребывает он на грани жизни и смерти — впадает в беспамятство, у него начинается бред. Пути по реке он совершенно не помнит, приходит в сознание лишь на борту корабля.
Обстановка на судне, впрочем, тоже не радует. Во время одной из вылазок за припасами матросы попадают в засаду. Вновь команда требует немедленно вернуться назад. Вновь зреет бунт, предотвратить который удаётся с громадным трудом. К счастью, начинают бродить пласты холодных дождей, и однажды утром вдруг обнаруживается, что мангра пуста: наступила осень, пигмеи, видимо, откочевали на юг.
Тогда им удаётся сколотить нечто вроде плота и как раз к возвращению экспедиции запастись плодами и пресной водой. Командование кораблём принимает на себя штурман. А поскольку начинает дуть северо-западный самуаль, он отдаёт приказ поднять паруса.