«Мы живем вином»: как Simple изменили винную культуру в России
Мольтепульчано Simple начал возить в Россию, когда даже продвинутые и состоятельные жители столицы еще пили молдавское. Дистрибьюторская компания, основанная в 1994 году, много сделала для развития винной культуры в России, сейчас в ее портфеле более 400 производителей из 43 стран. О том, что изменилось за 25 лет на рынке и в самой компании, основатели Simple Максим Каширин и Анатолий Корнеев рассказали в интервью редакционному директору Forbes Николаю Ускову.
В группу компаний Simple, помимо дистрибьюторского бизнеса, входят винная школа «Энотрия», издательство Simple Media, направление безалкогольных и крепких напитков Simple Waters и Simple Spirits, рестораны Grand Cru и SimpleWine & Kitchen, сеть винотек SimpleWine, два собственных винодельческих проекта — в Грузии и Италии.
Вы делаете бизнес вместе очень давно, уже 25 лет. Редкий для России пример столь долгого партнерства. В чем секрет?
Максим Каширин (М. К.): У нас очень комплиментарный альянс по части того, что каждый из нас умеет и за что отвечает, технарь и гуманитарий. Нет внутренней конкуренции, нет споров, кто чем хочет рулить. Как-то достаточно давно само собой все разложилось. Мы оба хотим заработать, но при этом что-то построить, и это важный стратегический фактор. Как правило, конфликт возникает, когда есть концептуальные расхождения: один хочет денег, а другой — развития. Люди редко расходятся из-за тактики.
Анатолий Корнеев (А. К.): Мы очень разные люди, но ценности в жизни полностью совпадают. Я сейчас, на пороге 50-летия, увлекся игрой на барабанах. У профессионального ударника есть такой прием игры — флэм, когда бьешь одновременно двумя руками с разницей в долю секунды. Чуть дольше — уже некрасиво, чуть быстрее — нет объемного звучания. Создать этот стереоэффект сложно. Думаю, у нас он удивительным образом получается.
Компанию Simple кто придумал?
М. К.: Компания была зарегистрирована еще до того, как мы познакомились, продавала алкоголь. Толя пришел с готовой идеей винного бизнеса.
А. К.: У меня был полуторагодовой опыт продаж в тосканской компании Ruffino — после университета предложили поработать ассистентом представителя. Первый сбыт, первый контакт с итальянцами. Впервые попал за границу в 1990 году, во Францию, и сразу на виноградник. Отец моего французского друга оказался преподавателем в лицее для профессиональных сомелье. Я тогда увлекся — какое интересное ремесло.
Тогда же вина в России нормального не было.
А. К.: Не было. Но идея именно винного бизнеса хорошо легла на эту почву, она эстетская. И она увлекла Максима: он искал форму развития своего бизнеса. У нас есть еще одно общее качество — мы большие оптимисты.
М. К.: Ну большого ума не надо было, чтобы в 1994 году понять, что в России будут развиваться все бизнесы.
Трудно было?
А. К.: Первые шесть лет. Многие в этот период бросают дело. Мы были на грани остановки в 1998 году.
М. К.: Мы попали в жесткую ситуацию: должны всем поставщикам валюту, а все наши клиенты должны нам рубли. Четырехкратная девальвация привела к тому, что все наши активы, выраженные в долгах клиентов, девальвировались, и при этом рынок рухнул. Никому не нужно было вино, к тому же в четыре раза дороже. Мне был 31 год, Толе 29, достаточно молодые еще. И мы были в шоке.
А. К.: У меня до сих пор в офисе стоит бутылка виски в виде птички, которая стоит €30 000. Дистрибьютор отдал тогда вместо долга на эту сумму: «Извините, ничего больше не могу».
И как вы выбрались?
М. К.: Вопрос основной был в том, хотим ли мы продолжать. Тот кризис очень больно ударил по вере в российское экономическое пространство. Нас просто приложили на уровне государства, обещая, что никакой девальвации не будет. Пережив шок, мы решили, что попробуем выкарабкаться. Предприняли ряд правильных шагов. Например, провели разговор с поставщиками о реструктуризации долга. Мы поняли, что хотим сохранить костяк компании, потому что верим в разворот экономики. Через год уже все действительно стало расти очень мощно.
Вам удалось создать не только крупнейшую виноторговую компанию, но и один из значимых в стране брендов с серьезной репутацией. Неужели тот кризис был единственной серьезной развилкой?
М. К.: Были рабочие ситуации, где нужно было просто вовремя среагировать и понять, как правильно действовать и как защититься. Как с ЕГАИС: бизнес разделился на два лагеря: одни бились за отмену и ничего больше не предпринимали, уверенные, что все получится; вторые предпочли готовиться. Я уже тогда состоял в «Опоре России» и понимал, что ЕГАИС не миновать. То есть мы боролись за его невведение, но параллельно готовились, перестраивая бизнес-процессы и технологии. Нас же предупреждали.
Когда вы поняли, что нужно создавать собственные магазины?
М. К.: Идея появилась после 1998 года. Мы стратегически решили, что будем универсальной компанией с точки зрения ассортимента — не только Италия, но и Франция, Испания, Новый Свет. Изучая модели виноторговых компаний на западных рынках, я стал подмечать какие-то вещи, применимые в России. И мы составили для себя понимание, какой компания могла бы быть. В этой модели собственная розница в какой-то момент должна была появиться, потому что ассортиментный ряд очень широкий.