«Мы планируем жизнь по минутам, а в Средневековье даже не было часов»: Евгений Водолазкин о времени, вечности и новом романе
В редакции «АСТ» вышел новый роман Евгения Водолазкина «Оправдание Острова». Водолазкин — филолог и медиевист — снова, как и в первом романе «Лавр», обратился к теме Средневековья. В интервью Forbes Life он рассказал, как в персонажах романа воплотился целый человеческий род, чем народ без истории похож на человека без памяти, и почему в летописях писали «В этом году ничего не произошло»
Обладатель многочисленных книжных премий и лауреат большинства литературных конкурсов, Евгений Водолазкин написал роман, в котором определяющей становится его форма. Написанная по строгим канонам средневекового летописного стиля, Хроника таинственного Острова перемежается с воспоминаниями семейной пары, которая мистическим образом живет на земле вот уже три с половиной века. Перед читателем проносятся столетия, в смертельной схватке сходятся добро и зло, коварство и преданность, ненависть и любовь. А нестареющие Порфирий и Ксения — двое праведников на грешной земле — задумчиво наблюдают за тем, как меняются времена, а люди все так же упорствуют в своих заблуждениях.
— Как и с чего начался роман «Оправдание Острова»?
— Иногда я чувствую тоску по определенному стилю. А стиль влечет за собой и все остальное: стиль — это идеология, стиль — это образ мыслей. И мне показалось, что я давно не имел дела с Древней Русью. Со времен «Лавра» я думал, что уже не буду обращаться к этому периоду, но почувствовал, знаете, некое притяжение.
Когда я работал над «Лавром», то использовал стиль жития — это особый стиль, со своими довольно четкими правилами, а в «Оправдании Острова» я решил обратиться к стилю исторического повествования Средневековья. Он мне достаточно хорошо знаком, потому что древнерусским повествованием я занимаюсь последние лет 35.
Я решил отказаться от древнерусской лексики, которую использовал в «Лавре». Я не хотел, чтобы это были такие близнецы-братья: каждый роман должен быть новый, во всех смыслах — с иголочки. Здесь я решил работать с лексикой и интонацией — у средневековых текстов совершенно особая мелодика. Кроме того, летописный стиль предполагает, что в тексте объясняются подробно разные детали. Тогда люди были, видимо, более основательными, они считали нужным объяснить то, что современному читателю очевидно. Например, летописец говорит, что герой отправился поесть, потому что был голоден. С точки зрения современной литературы, указание на голод — это акцент, то, что хотят подчеркнуть. Для средневекового автора это обычное развернутое описание — без всяких акцентов.
Летописный стиль в «Оправдании Острова» распространяется не только на средневековую часть, но и на современную (повествование доходит до наших дней). И вот это столкновение современных событий и средневекового повествовательного стиля должно было высечь искру, дать «дополнительное освещение» всему роману и его героям. В искусстве ведь разделение на форму и содержание весьма условно. В каком-то смысле форма в искусстве — это и есть его содержание. Форма в моем романе намекает на то содержание, которое из нынешней истории уже ушло.
Современная история по сути своей — это не одна общая история. Если в Средневековье был универсальный взгляд на события — что в Византии или на Руси, что в Риме или на юге Германии, — то сейчас все иначе. Сейчас что ни история — то особый взгляд, который радикально отличается от истории соседей, как будто это происходило на двух разных планетах. Сейчас нет одного исторического потока, который был в христианском мире Средневековья. Исторический поток сейчас разделился на множество небольших рек, которые текут параллельно и часто не пересекаются. Это особенно очевидно сейчас, когда каждое из государств бывшего СССР имеет свою историю, да такую, что создается впечатление, что от Адама они так и существовали обособленно, никак не переплетаясь с общей историей. И я хотел напомнить о том, что был другой взгляд на историю, более емкий, более обобщенный. Понимаете, тогда это был взгляд сверху, а сейчас — взгляд сбоку.