Мир никогда не будет прежним. Почему надежды на потрясение основ мира пандемией преувеличены
Человечество в целом и общества каждых стран в отдельности слишком инертны, чтобы резко меняться даже под воздействием временного шока. Опыт стран, прошедших через катастрофы XX века, подтверждает, что сумма наших ценностей и привычек останется с нами даже с применением к новым обстоятельствам. И это внушает надежду
То, что мир уже никогда не будет прежним, звучит из каждого утюга. Но в отсутствии серьезных аргументов этот тезис выглядит скорее проявлением истерики или такого странного самолюбования — вот в какую ужасную ситуацию мы попали.
Мир, конечно, уже изменился. Он стал более враждебным и опасным. Невидимый и жестокий враг, который уже убил многих и не собирается прекращать своих злодейств, подстерегает нас именно в тех ситуациях, которые многие из нас больше всего и любят — в ресторанах, на стадионах, в храмах и музеях, просто в праздной толпе. Он может наброситься на вас в момент объятия или поцелуя, он может таиться в друге или в незнакомце. Такого не было уже сто лет.
Но в смысле базовых институтов мир не изменился и, скорее всего, не изменится, как не изменился ни после «испанки», ни после изобретения лука со стрелами или ядерной бомбы.
Конечно, были в истории события, которые меняли жизнь в конкретной стране или в нескольких странах так сильно и на такой длительный период, что жизнь начинали делиться на «до» и «после». Это разделение — более надежная констатация появления нового мира, чем любые дефиниции. Такими событиями для нас были, например, революционные потрясения 1917 года, когда на месте Российской Империи возникло несколько совершенно новых стран, а для Германии — сначала, приход к власти нацистов в 1933, а затем, во второй раз изменившая страну капитуляция Рейха.
Но во всех этих трех случаях изменения были связаны не столько с общественной рефлексией, переработкой пережитого травматического опыта, сколько с формированием новых институтов и разрушением старых. Во всех случаях это были не естественные процессы отмирания старых социальных структур и зарождения новых, а директивные действия руководства страны или, как в случае 1945-го, оккупационных администраций.