Старый новый рэп
После того как с экранов кинотеатров в “Пророке” рэп зазвучал из уст нашего всего, Александра Пушкина, в исполнении еще одного нашего всего, Юры Борисова, мы просто не могли не обратиться к истории этой музыки в нашей стране.
Если вы откроете чарты музыкальных стримингов и бегло изучите первые 20–30 треков, пропустив хиты-однодневки для TikTok, в глаза бросятся имена вроде Macan, Гио Пика, Alblak 52, Friendly Thug 52 Ngg и др. Для людей, не погруженных в хип-хоп-контекст, этот список не будет значить примерно ничего. Для тех, кто так или иначе за наш масскульт радеет, тенденция окажется сигналом — сигналом к тому, что русский рэп возвращается к корням и вновь обретает свою пацанскость, почти наотрез отказываясь от паттернов, которые ему прививали артисты прошлой декады. Как в жанр вернулась непоколебимая маскулинность и почему это не так плохо, как может показаться? Пробуем разобраться.
1990–2010-е. Каким был русский рэп и как он менялся?
Рэп доехал до нашей страны в конце 80-х — начале 90-х — в момент, когда государство претерпело ряд социально-политических изменений, а железный занавес наконец рухнул. Молодое поколение активно интересовалось западной культурой, и потому российская сцена своевременно реагировала на запрос — тогда появились аутентичные хип-хоп-группы и исполнители вроде “Мальчишника”, Дельфина, Bad Balance, Богдана Титомира, Мистера Малого и др. Однако золотая эпоха пришлась на следующее десятилетие — в это время рэп просочился в массы, перестал быть нишевым и оброс уникальными художественными очертаниями.
В нулевых русский рэп и производные делились уже на две группы — телевизионный и уличный (трушный, если угодно). Ярчайшие представители первого — Децл, поначалу работавший под руководством отца-продюсера Александра Толмацкого; коммерциализированный, но еще не построивший бизнес-империю Тимати и, например, рэпер Серега, докучавший всем своим “Черным бумером”. По другую сторону была группа “Каста”, литературным языком исследовавшая глубины пацанской души, мастер мрачного жизненного сторителлинга Гуф (и Centr, конечно), “гоп-хоп”-коллектив “АК-47” и еще целая плеяда важных авторов. Разумеется, были и артисты сугубо концептуальные — та же группа “Кровосток”, основанная московскими художниками-интеллектуалами.
С 2007-го Василий Вакуленко, он же Баста, уже стал совладельцем лейбла Gazgolder и начинал помогать другим рэперам монетизировать некогда маргинализированное увлечение. Если сжать историческую справку до двух с половиной абзацев, можно сказать, что хип-хоп-культура была вполне самобытной — к тому же она смогла выбраться из плееров неблагополучных подростков и стать почти массовой. Но при всем многообразии, если вынести за скобки ориентировавшегося на Запад Тимати, рэп на русском языке можно было описать тремя словами: районный, мрачный, антигламурный.
Ко всему прочему многие релизы тех лет звучали по сравнению с работами заокеанских коллег по меньшей мере лоу-файно (просто переслушайте “Город дорог” Гуфа и сравните его с условным Tha Blue Carpet Treatment Снуп Догга того же года выпуска): главная причина этому — текстоцентричность и внимание к смысловым деталям, нежели акцент на выверенный звук. Большинство крупных и, напротив, андеграундных представителей индустрии читали о социальных проблемах, уличной жизни и ее тонкостях, политике, запрещенных веществах. Планомерно русский рэп если не низвергал русский рок, то давал ему понять, что в обозримом будущем он займет место главного молодежного жанра.