Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Наталия Селиверстова: «Олег Павлович Табаков всегда говорил, что нервы у артиста должны быть железные»
«Однажды после экзамена я опаздывала на самолет — нужно было лететь на гастроли. Зарегистрироваться не успела, прорываюсь через кордоны, за мной — милиционеры. Я кричу: «У меня спектакль, меня ждет тысячный зал!» Выбегаю на летное поле и вижу, как от самолета отъезжает трап. Стою плачу. Меня забирают в отделение, заставляют писать объяснительную. А я пишу и рыдаю: «Выпустите!..»
— Так и не попали на спектакль?
— Успела! К счастью, меня посадили на следующий рейс... Это ведь я только с виду скромная, на самом деле — боевая. Тогда мне было 19 лет. Но с тех пор мало что изменилось, если честно. Муж мой (Дмитрий Павленко, актер театра и кино. — Прим. ред.) вообще говорит, что я по жизни клоун.
— С чего это у вас, милой, обаятельной и с виду действительно скромной женщины, такое прозвище?
— Со мной вечно что-то приключается. Сейчас, например, ехала к вам на встречу, и у меня на обеих туфлях вдруг оборвались ремешки, так что еле доковыляла до театра. Хорошо, в гримерке полно всякой обуви...
Когда была беременной, заставила всю семью (мужа, маму и свекровь) ехать со мной в роддом на двух троллейбусах, вместо того чтобы спокойно добраться на такси. А потом еще не хотела идти в приемное отделение, говорила, что хорошо себя чувствую и мне надо погулять вокруг больницы.
А еще у меня две мамы.
— Простите?
— У меня есть родная мама и есть мама Галя — ее младшая сестра. Ребенком меня возили к бабушке в Рязанскую область, но я была совсем крошкой и не понимала, почему мама меня там бросила. Могла по три дня рыдать. И вот однажды бабушка, не зная уже, как меня успокоить, вдруг сказала: «Ну что ты плачешь, посмотри на тетю Галю — она же очень на маму похожа, вот и зови ее мамой Галей». Они и правда как близнецы. Я перестала рыдать, полюбила тетю и, когда приехала родная матушка, не хотела к ней идти: «У меня есть мама». Тут уже она начала слезы лить. Но мама Галя так и осталась на всю жизнь со мной. Когда переехала в Москву, приходила за мной в детский сад. Все удивлялись, конечно: нет, ну два папы — это еще можно понять, но две мамы? Как они уживаются?..
К слову, в юности я хотела стать педагогом — в детсаду или в начальной школе. Но появилась дочка, и я поняла: хорошо, что не стала учителем. Оказалось, в плане воспитания детей я крайне нетерпеливая, невоспитанная и несдержанная. Я кричала, орала. Однажды даже стукнула дочку. И была неправа, конечно. До сих пор прошу у нее прощения.
— Считаете, нельзя детей наказывать?
— Ни в коем случае! Наказание не работает. Только любовь! Папа меня обожал. А мама воспитывала жестко. Иногда — скакалкой.
— За что она вас так?
— За двойки, непослушание. Я могла что-то натворить, поздно вернуться домой. Сейчас мама тоже просит у меня прощения и плачет...
— Недавно по ТВ прошла премьера фильма «Платье цвета моря», где вашу героиню, у которой 30 лет не было отношений с мужчинами, называют «мертвым самураем». Легко ли вам было примерить на себя это платье?
— Тяжеловато, не скрою, было почувствовать себя одинокой, раскапывая свою индивидуальность. Я по натуре другая. Хотя героиня у меня тоже бойкая, многим интересующаяся — танцует, рисует...
— Еще и помидоры крутит! Да так ловко, что завидки берут.
— Сама ей завидую. Мои навыки в фильме — это, конечно, подсмотренное. В детстве видела, как мама с бабушкой закручивали банки. В моей взрослой жизни все иначе. Я хозяйственная, у меня всегда порядок. Но помидоры не кручу, а вялю. К тому же у меня прекрасный муж. Три месяца назад мы отметили 30-летие совместной жизни.
А вот для выступлений на публике я обычно выбираю произведения про одиноких женщин. Почему-то их образы мне интересны. Даже не знаю, «зачем и кому это нужно». Может, я послана в мир транслировать проблему одиночества?
Помню, на кинофестивале читала трогательное стихотворение Роберта Рождественского, и в зале все плакали. Позже на банкете ко мне подошли сочувствующие женщины: «Что ты все время плачешь? Давай мы тебе мужика найдем, у нас тут богатые есть...» Словом, пытались наладить мою личную жизнь. Пришлось вежливо отказаться: «Спасибо большое, у меня все хорошо».
— Муж знает, что вас пытались «пристроить»?
— Знает, смеется... Недавно я готовила творческий вечер, стала читать режиссеру стихотворения, а она говорит: «Не, никуда не годится! Что у тебя все про несчастных баб, про замужество, страдания? Кому это интересно? Молодежь не будет слушать! Эта тема сейчас в мире вообще не поднимается». Пришлось сочинять новую программу — про умных да известных. А роли несчастных все равно ко мне притягиваются.
К слову, Юра Лейзеров, режиссер фильма «Платье цвета моря», любит мою индивидуальность, я у него до этого в «Критическом возрасте» снималась, и он считает, что я для своих ...дцати лет слишком наивная. Я и правда такая. Всему верю, меня легко обмануть. Сейчас скажут, что Том Круз зовет сниматься, отвечу: «Бегу!» Хотя, конечно, с годами нарастает панцирь циничности, юмора. Когда не можешь что-то решить, лучше пошутить. У артистов так часто бывает. А я вообще веселая. Мне всегда легче посмеяться. Но в «Платье цвета моря» приходилось представлять себе, что я одинокая.
— Да уж... Когда 30 лет счастлива замужем, сложно вообразить, что бывает иначе. А как у вас с Дмитрием все начиналось?
— Я занималась в детской студии Владимира Книппера — племянника Ольги Леонардовны. Журналист, он писал очерки о людях, ездил в командировки. Но сам воспитанный в театре, Владимир Владимирович очень любил его. Из его знаменитой студии вышли Дуся Германова, Маша Аронова, с которой мы вместе играли в спектаклях. А Владимир Высоцкий приходил к нему на прослушивание, читал монолог Сатина, но Книппер сказал: «Идите поступайте! У вас и так все получится!»
В 1980-е течение театров-студий было в моде. Меня, например, привела подружка.
Однажды на Таганку (шел спектакль с участием Аллы Демидовой) я отправилась с приятелем по студии, который уже успел стать однокурсником моего будущего мужа в Щепкинском училище. Пришел тогда и Дима. Запомнил меня. Но первая встреча ни во что не вылилась.
Позже, когда я поступила в Школу-студию МХАТ, наши занятия по физкультуре проходили в спорткомплексе «Олимпийский» — там же, где и у студентов «Щепки». Мы занимались акробатикой, плавали. Мой педагог Олег Павлович Табаков всегда набирал девушек красивых и фигуристых. А преподаватель «Щепки» Владимир Алексеевич Сафронов — плечистых высоких парней, которых так любит Малый театр. Словом, рассмотреть прекрасные девичьи фигуры в лосинах и купальниках молодым людям было легко. Ну Дима и рассмотрел меня во всей красе. А когда в Доме актера устроили для выпускников праздник с капустником и дискотекой, мы наконец познакомились «как следует». После чего всей компанией (не помню, правда, как) оказались в общежитии Щепкинского училища.
Дима тогда пел, аккомпанируя себе на гитаре. Он с детства занимался музыкой, потом пошел в студию КСП. В общем, играл и пристально, не отрываясь, смотрел на меня. Я даже подумала: какой странный молодой человек, и чего он ко мне привязался! Хотя не могла сказать, что симпатичный, с длинными кудрявыми волосами парень мне не понравился. Да и пел необычно.
— Не возникло мысли: «он будет моим мужем»?
— Нет-нет. Мысль была другая: видимо, парень влюбился. Но встречаться мы стали просто как друзья с общими интересами. Он все время меня куда-то приглашал. Мы ходили в театр, гуляли по Москве. Потом начался период «Сникерсов» и «Марсов». Помню, выходишь из Школы-студии на Тверскую, а там вся дорога до метро заполнена торгашами: кто косметику из-под полы продает, кто чипсы, кто шоколадные батончики.
Денег у Димы не было вообще, 30-рублевая стипендия прогуливалась в первый же день. Но родители помогали. Так что каждый вечер он встречал меня из института с цветами и шоколадками. И я думала, что у него все в порядке. Тем более что и одет он был модно: плащ, ботинки «инспектор». Жил Дима в знаменитом театральном общежитии на Александра Невского, в районе Тверских-Ямских улиц. А меня ездил провожать в тьму тараканью — на «Щелковскую».
Время было трудное во всех смыслах. Даже с едой возникали проблемы. А моя мама работала на хлебозаводе в Черкизове, и мы, слава богу, не голодали. В доме всегда были торты, масло, орехи, изюм. Видимо, зарплату давали продуктами. Дима приходил в гости, а у нас на столе — торт «Амурский», помните такой? Торты маме, конечно, не выдавали, но она приносила обрезки, из них сооружала тортик, который мы так и называли — «Амурские обрезки». Кроме того, бабушки и дедушки жили в рязанской деревне, поэтому у нас еще было сало, картошка, соленые огурцы. Шикарно! Мама кормила всех моих одноклассников, потом — однокурсников. Не понимаю только, как мы не растолстели на «Амурских обрезках».
Позже появились всякие кокосовые, малиновые ликеры, и Дима стал приходить к нам с напитками. Мама с папой в глаза таких не видели. Где он их покупал и на что, до сих пор тайна, покрытая мраком. Он ведь не подрабатывал.
Три года длились ухаживания. Иногда романтик звал меня к себе в общежитие. А когда приходил ко мне, старался произвести впечатление на маму. Да она, в общем, сама сразу обратила внимание: «Какая у парня улыбка красивая!» Обаятельный, он умел заговорить зубы. Делился интересными рецептами. Мама даже делала по его совету бурятский чай с молоком, солью и яйцом. И мы пытались это пить.
— Три года зубы заговаривал и не женился?!
— Вот именно! Пришлось самой делать предложение. Абсурд? А что поделать?! Мы хоть и ровесники, но я не сразу поступила в Школу-студию, пыталась сначала пойти в пединститут. Потом в ГИТИС рвалась — к Владимиру Андрееву, который меня не взял...
В общем, Дима уже окончил «Щепку», ему надо было выезжать из общежития. Поэтому он снял комнату у моей родственницы, а сам каждый вечер приходил ко мне и оставался ночевать. Родителям жалко его было, и они стелили ему подушки на полу в моей восьмиметровой узкой комнатке.
— Пытались обмануть родителей?
— Сплошной абсурд! Они все это терпели. Прошел, наверное, еще год. В конце концов я не выдержала: «Ты вообще жениться на мне собираешься?» А он, представляете, отвечает: «Мне неудобно». Я опешила: «В смысле?» — «Ну, ты москвичка. Подумают, что я из-за прописки с тобой...» При этом сам уже был звездой, снявшись в «Азбуке любви» (одном из первых российских сериалов), и его узнавали на улице.