Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Александр Олешко: «Гурченко этой фразой давала мне шанс исправить ситуацию...»
«Когда встречал Валентину Михайловну Леонтьеву в коридорах «Останкино», всегда с ней здоровался. Она в ответ тоже. Вдруг однажды Леонтьева останавливает меня и говорит, что смотрит «Шпильку» и что ей нравится, как я работаю: «Только, пожалуйста, Саша, никогда не заискивайте перед зрителем...» Я был потрясен, что меня заметила и похвалила легенда! Та самая тетя Валя...»
— Александр, вы снимаетесь в кино, играете в театре, записываете песни, ведете концерты. Но началась ваша актерская карьера с работы на телевидении. С тех пор вы участвовали во множестве телепроектов...
— Проектов было много, какие-то живут долго, какие-то нет. Я очень благодарен Первому каналу за безграничные возможности — в течение многих лет вести, петь, танцевать, интервьюировать, быть членом жюри разных шоу. И вообще благодарен телевидению за то, что оно меня всем показало, обо мне всем рассказало...
— Есть ли у вас сегодня проекты, которые особенно радуют?
— Моя постоянная телевизионная радость — это «Две звезды. Отцы и дети» на Первом и «Морской бой» на канале «Звезда». Если в первом случае это музыка и прекрасные семьи, то во втором — серьезная интеллектуальная игра, в которой можно увидеть новое прекрасное поколение. И это не купленный телеформат, а наше отечественное изобретение на основе советской игры, в которую играли мальчишки и девчонки, и я в том числе — на уроках математики...
А если говорить о чем-то необычном, то этот телесезон подарил мне уникальную возможность произносить в эфире легендарную фразу: «Добрый вечер, мы начинаем КВН!» Неоднократно в этой программе я был членом жюри, а сейчас оказался среди тех нескольких счастливчиков, которые ведут КВН. За такую возможность очень благодарен Александру Васильевичу Маслякову, с которым познакомился давно, когда он был председателем жюри в шоу «Минута славы», а я пять сезонов вел эту программу. Кстати, в КВН дублей не бывает, все снимается в режиме реального времени. Хотя никакой телеэкран не может передать те чувства, которые испытываешь, когда смотришь КВН живьем. Это как спектакль в театре, записанный для телевидения: экран никогда не передаст особенную атмосферу постановки...
— А как вы вообще попали на ТВ?
— В детстве у меня была тетрадка, куда записывал свои мечты. Попасть «в телевизор» было одной из них... Чудо телевидения привлекало с детства. Маленьким мальчиком все заглядывал за телевизор, который стоял на четырех длинных ножках, а потом на тумбочке, чтобы разобраться: как люди там оказываются, как они там живут?! И все не мог понять...
Однажды ножка под телевизором подломилась, эта махина — огромный, тяжеленный советский «ящик» — накренилась и стала сползать на меня. Телевизор несколько раз перевернулся, прокатился по моему телу от ног до головы, а в конце концов из телика пошел дымок. В этот момент в комнату вбежала бабушка, заохала, заахала, но я остался жив и невредим. Вот такое у меня было первое близкое знакомство с телевизором: он прошелся по мне катком.
— Это не отвадило вас от «ящика»?
— Нет, что вы! Я по-прежнему продолжал играть «в диктора». Садился за стол, брал в руки газету, включал светильник, направлял его свет себе на лицо и говорил: «Добрый вечер, дорогие товарищи, в эфире Центральное телевидение». И начинал громко на разные голоса зачитывать заголовки газетных статей. Часто в этот момент в комнату заглядывала мама, чтобы позвать меня на кухню ужинать. Но я был так увлечен игрой, что она разворачивалась и уходила со словами: «Саша на ужин не придет, он сейчас диктор, новости читает...» А потом дядя продарил мне каркас от старого телевизора. И я читал новости, сидя внутри этой конструкции.
Потом я выступил на новогоднем утреннике у мамы на работе, на заводе холодильников. Должен был читать стихи в большом фойе, у елки. Чтобы меня было слышно, в руки дали настоящий микрофон. Это было нечто совершенно волшебное: у меня микрофон «как в телевизоре», я — в центре внимания, на меня все смотрят. В тот момент я понял, что телевидение обязательно должно быть в моей жизни.
— И когда оно появилось в вашей судьбе?
— Очень скоро! В родном Кишиневе я танцевал в народном ансамбле «Сперанца», что в переводе с молдавского «надежда». Это очень сильный хореографический коллектив, откуда лучшие ребята, повзрослев, переходили в легендарный молдавский ансамбль «Жок», который гремел в Советском Союзе наряду со знаменитым ансамблем народного танца Игоря Моисеева. Чуть позже, уже с другим коллективом я попал на телесъемку программы «Молодежная волна», которая выходила в прямом эфире. Танцую, а краем глаза посматриваю на камеры. И вновь испытал эйфорию — оттого что в этот момент меня видят дома родители, в своих квартирах одноклассники — настоящее чудо...
Работой телевидение стало, когда я, окончив в Кишиневе театральный класс в лицее, поехал в Москву и поступил в эстрадно-цирковое училище. Сначала попал в «Останкино» как участник танцевальной массовки. В 1991 году после долгого перерыва было решено снять новогодний «Огонек» в прямом эфире. Из знаменитой концертной студии «Останкино» шла трансляция концерта, который вели Александр Цекало и Лолита, тогда еще кабаре-дуэт «Академия». Помню, Цекало в перерывах говорил нам, молодежи: «Будете правильно себя вести и много работать, окажетесь на нашем месте». Хотите верьте, хотите нет: когда ту концертную площадку переоборудовали в огромную студию для новостей и программы «Время», в новогоднюю ночь 2009 года я делал пародии на звезд Первого канала, стоя на том самом месте, где стоял Цекало!
А когда учился на четвертом курсе, очень популярный тогда телеканал «22» искал молодого ведущего в новую программу «Шпилька». Это была чисто развлекательная программа, в ней в прямом эфире разыгрывались деньги, шоколадки. Но я пытался вложить в нее какие-то важные смыслы, озвучивал мудрые изречения. Через месяц в «Останкино» на мое имя стали приходить мешки писем от зрителей. Тогда такие послания еще сортировали и читали. А затем их передавали мне — два-три мешка в неделю! Но я забежал вперед. А тогда редакторы шоу отправились по актерским учебным заведениям в поисках ведущего. И вот прохожу по коридору мимо художественного руководителя нашего курса Михаила Александровича Князева, а он разговаривает с каким-то человеком. Вдруг мастер, посмотрев на меня, говорит собеседнику: «Вот, пускай Саша попробуется!» Оказывается, он разговаривал с редактором из «Шпильки».
— Как прошли ваши первые телепробы?
— Успешно, и до сих пор не понимаю почему! На видеокассете с этого кастинга (она у меня до сих пор хранится), по-моему, все выглядело ужасно. Но, видимо, продюсеров подкупили моя искренность и восторг от происходящего. В тот же вечер я узнал, что именно из этой телестудии номер семь еще не так давно транслировали главную информационную программу СССР «Время», что вон там стояли милиционеры, охраняющие эфирную зону. А вот этот стол был главным на советском телевидении: за ним сидели и читали новости все легендарные дикторы советского ТВ, среди которых Игорь Кириллов, Анна Шатилова. Я тут же вспомнил, как совсем маленьким после «Спокойной ночи, малыши!» с замиранием сердца смотрел программу «Время», а потом боялся засыпать. Ждал, что американцы вот-вот сбросят на нас ядерную бомбу, и из-за этого сломается моя полка с игрушками. Я вообще был настоящим советским ребенком и очень радовался, когда появилась американская школьница Саманта Смит: верил, что она сможет помирить наши страны...
На пробах думал: «Маленьким мальчиком я заглядывал за телевизор, не понимая, как в нем оказываются дикторы, а теперь стою за их столом и пробуюсь на роль ведущего в телепрограмму!» Когда начались съемки «Шпильки», легендарный стол убрали, а на его место поставили другой, за которым я и вел программу. Но каждый раз, заходя в студию, понимал, что это намоленное место, что здесь работали уникальные люди, которые по популярности в советское время были сравнимы с космонавтами, с главными звездами кино. Те, кто каждый вечер приходил в гости к советским зрителям, — их считали родными, почти членами семьи.
— Александр, в чем был секрет такой народной любви к дикторам?
— Они не были просто говорящими головами. Практически все дикторы того периода сначала окончили театральные вузы. Они были артистами. Неслучайно получали звания заслуженных и народных. Плюс особая внутренняя культура...
Популярность дикторов была невероятной. Мужчины-зрители старались говорить, как говорил Кириллов или Кочергин, но безрезультатно. Женщины делали прически «как у дети Вали» (Леонтьевой) или «как у тети Светы» (Жильцовой). А еще пытались достать наряды как у дикторов, которые считались законодателями мод. На самом деле женская половина дикторского цеха в эпоху дефицита сама с трудом добывала себе одежду, одалживая платья у подруг. А порой ведущие новостей надевали кофточки задом наперед, чтобы получилась другая форма выреза и наряд выглядел иначе.
Эти детали узнал попозже, когда познакомился со многими легендарными дикторами. Светлана Михайловна Моргунова рассказала, что самые качественные прически получались... на пиве. Им смачивали пряди волос, а потом накручивали на бигуди. Потому что лак для волос в 70—80-е годы был в дефиците, а пиво в качестве клеящего вещества прекрасно его заменяло. Еще Светлана Михайловна признавалась, что очень часто перед утренним эфиром спала в бигуди сидя, чтобы с утра уже быть с прической...
— А где вы знакомились с легендарными дикторами? Ведь в середине 90-х годов, когда вы пришли на ТВ, дикторы как раз исчезли с экранов, их заменили телеведущие...
— Когда дикторский отдел разогнали и потрясающие люди лишились достойной работы и зарплаты, остались концерты, которые они могли вести. Часто соведущим был я — начинающий, молодой и зеленый. Однажды удостоился чести провести с Моргуновой один из последних концертов в честь Дня милиции (вскоре органы правопорядка переименовали в полицию)...
С Игорем Кирилловым встречался нечасто, но был счастлив его доброму ко мне отношению. На концертах он всегда объявлял меня почему-то так: «Самобытный артист Александр Олешко». Из разговоров женщин-дикторов я понял, что все они его очень боялись и очень уважали. Он был руководителем дикторского отдела и имел право их пожурить.
С Анной Шатиловой мы и сегодня часто работаем вместе. Очень хорошо помню яркую картинку из детства: мне пять лет, вся моя семья ждет наступления Нового года за праздничным столом. Девять часов вечера, начинается программа «Время», на экране Игорь Кириллов и Анна Шатилова. Я прилег на диванчик отдохнуть на минутку. И проснулся следующим утром. Как же переживал, что проспал новый, 1982 год! Спустя годы я поведал Анне Николаевне эту историю. А она призналась, что ее внуки любят «играть в Олешку». Я изумился. А она объяснила: «Они часто видят тебя на экране и полюбили. И теперь все свои игрушки называют Олешками: «Вот приехал Олешка домой... Олешка сегодня в телевизоре...» Это было приятно и удивительно. К слову, благодаря работе в детских программах я стал коллекционировать забавные случаи. Однажды мальчик за кулисами меня спросил: «Олешко, а как тебя зовут в принципе?»...
— Что-то общее у дикторов старшего поколения было?
— Да, они все невероятно преданы своей профессии. Татьяна Судец рассказывала, что они были очень загружены, жили на бешеной скорости, и это было для них счастьем: «Представляешь, я говорила себе «Поскорее бы вечер, чтобы поскорее пришла ночь, чтобы поскорее наступило утро, чтобы я опять оказалась на работе...» Счастьем было приехать в студию — сначала на Шаболовку, потом в «Останкино» — и выйти в эфир.
Представить, что у всех этих теледив сейчас в паспорте возраст обозначает какая-то весомая цифра, невозможно! Они вне времени! Поэтому Татьяну Веденееву зову просто Таней. Кстати, она рассказывала, что всю жизнь была готова к съемкам: брала с собой на работу две-три блузки разных цветов для той или иной передачи. Теперь и у меня в багажнике всегда лежат «парадные» туфли, отглаженный костюм и свежая рубашка. А вдруг вызовут на съемку?! Всегда должен быть готов.