Зоя Кайдановская: «Всегда был пунктик по поводу семейственности»
В семье царил закон: если по телевизору показывали фильм с мамой или папой, все должны бросить любые дела и сидеть перед экраном. Мама возмущалась: «Ну что вы смотрите это в сотый раз?!» — «Отстань, — отмахивалась бабушка, — уйди, если не нравится!»
Одной из самых необычных премьер этого года в Театре имени Маяковского стали «Новаторы» Никиты Кобелева, где вы играете сразу несколько ролей. Спектаклей о математиках и программистах у нас, пожалуй, еще не было!
— Да, в этом смысле мы тоже новаторы. На репетициях иногда возникало ощущение, что говорю на каком-то инопланетном языке — столько новых понятий и терминов. В «Новаторах» играю дочь Джорджа Байрона Аду Лавлейс, написавшую первую в истории компьютерную программу, и знаменитую американскую программистку Рут Лихтерман.
— В театре вы одна из самых востребованных актрис. Сколько спектаклей сейчас в вашем репертуаре?
— Двенадцать. Правда во многих есть второй состав. Одни сразу так выпускались, в других постепенно появились вторые исполнительницы моих ролей. Когда пять лет назад родила Соню, пришлось искать подмену.
В прошлом сезоне выпустила три премьеры: уже упомянутых «Новаторов», «Дикарку» по пьесе Островского и Соловьева и «Как важно быть серьезным» по Оскару Уайльду. Не скажу, что это легко, но я люблю примерять новые образы.
— Когда-то в телевизионной постановке «Как важно быть серьезным» блистали ваши родители — Евгения Симонова и Александр Кайдановский...
— И я в каком-то смысле принимала в ней участие! Мама играла Сесили будучи беременной. К моменту окончания съемок находилась уже на седьмом месяце, и группа была всерьез озабочена тем, как скрыть ее животик.
Эту пьесу знаю с детства практически наизусть. В школьном театре играла мисс Призм, как и сейчас.
— Какой спектакль вам особенно дорог?
— Наверное «Московский хор» по пьесе Людмилы Петрушевской. Там трагическая тема сталинских репрессий, затронувших многие семьи, и постановка необычная — зрители на сцене, а актеры в зале. Постепенно он наполняется портретами наших родных, они — тоже действующие лица.
От нашей семьи — фотографии бабушки Ольги Вяземской и прадедушки Станислава Станкевича, репрессированного в 1937 году. Он был военным, служил в Ленинграде. Мало кто знает, что сын Станислава Венедиктовича — мой знаменитый дедушка Павел Васильевич Симонов, психофизиолог, академик РАН — большую часть жизни носил чужую фамилию.
— Как чужую?
— После ареста прадеда его жену вместе с детьми Павлом и Галиной выслали в Архангельскую область. Их скромное жилье — одиннадцатиметровую комнату в коммунальной квартире — конфисковали. Если бы не друг семьи и сосед по лестничной клетке известный скульптор Василий Львович Симонов, пустивший Станкевичей к себе, поселиться семье после возвращения в Ленинград было бы негде. Сам Симонов переехал в мастерскую. Павел с юности был увлечен наукой, но сын врага народа не мог рассчитывать на поступление в хороший вуз и карьеру ученого. Василий Львович усыновил его и дал свою фамилию. Родная сестра Павла осталась Галиной Станиславовной Станкевич.
— Бабушка Ольга Вяземская — жена Павла Васильевича?
— Да, мы все звали ее Лялей. Она сыграла огромную роль не только в моей жизни, но и в жизни моих двоюродных сестер Насти и Ксюши — дочерей маминого брата Юрия, телеведущего и писателя, которого все знают под фамилией Вяземский. Он взял ее в качестве псевдонима, когда занялся литературным творчеством.
— Кем вас видели взрослые в детстве?
— Маленькой я хорошо пела и очень чисто воспроизводила мелодию. Голос был не по-детски сильным. Взрослые решили, что подрастает певица, и повели к учительнице, у которой еще мама занималась на фортепиано. Та сыграла пьесу «Болезнь куклы» из «Детского альбома» Чайковского. Я зарыдала, чему женщина безумно обрадовалась: «Как тонко девочка чувствует музыку! Ей надо учиться!»
В музыкальной школе продержалась пять лет. Говорят, способности были, техники не хватало. А вообще, чем я только не занималась! И танцами, и теннисом, и английским. Ляля блестяще им владела и была замечательным преподавателем.
Например устраивала «британские» чаепития после урока. Ксюша, моя младшая двоюродная сестра, постоянно возмущалась: «Ну почему мы должны пить чай на английском, ведь живем в Советской стране!»
Но бабуля как в воду глядела. Язык внучкам пригодился. И Настя, и Ксюша, и моя родная сестра Маруся вышли замуж за иностранцев.
— Вы понимали в детстве, что мама — известная актриса?
— Конечно, и очень ревниво относилась к ее партнерам-мужчинам. Не раздражал меня только Александр Леонидович Кайдановский, родной папа. Александр Абдулов в «Обыкновенном чуде» ужасно не нравился, как и Рустам Сагдуллаев в картине «В бой идут одни «старики». Сейчас смотрю эти картины и удивляюсь: почему?
Вообще, в семье царил закон: если по телевизору показывали фильм с мамой или папой, все должны бросить любые дела и сидеть перед экраном. Мама возмущалась:
— Ну что вы смотрите это в сотый раз?!
— Отстань, — отмахивалась бабушка, — уйди, если не нравится!
Когда кто-то отлынивал, устраивала скандал. Она собирала все статьи о дочери. Гордилась ею.
— Евгения Павловна не рассказывала, почему рассталась с вашим папой?
— А что тут рассказывать? Мне кажется, он не был создан для семьи, быта. Что такое брак? Бесконечные компромиссы, желательно обоюдные. А родители — две сильные личности, которым наверняка было трудно ужиться. Не хочу сказать, что мой отчим Андрей Андреевич Эшпай слабее. Но он режиссер, а мама — актриса. Это идеальное сочетание. Актер и актриса — нет.
Вы спросите: какая может быть конкуренция между мужчиной и женщиной? А она есть, и очень высокая. В определенный период у мамы оказалось много работы, а у папы не было вообще. Для мужчины это немыслимо. Тем более если он актер такого масштаба, как Александр Кайдановский. Женщина еще может найти замену, отдушину. Мужчина — едва ли.
— Вы общались с отцом после развода родителей?
— Сначала довольно редко. Он навещал, приносил подарки, но не всегда вспоминал обо мне. Обычно накануне моего дня рождения папе звонила бабушка Ольга Сергеевна, чтобы не забыл поздравить. Рассказывают, что я этого ждала. Сама такого, честно говоря, не помню и не могу сказать, что мне не хватало отца.
Через три года у нас появился Андрей Андреевич Эшпай и все как-то сразу сложилось, появилась настоящая семья. После рождения Маруси это ощущение только упрочилось.
В двенадцать лет я сменила фамилию с Кайдановской на Симонову. Не из-за обиды на отца — чтобы быть частью семьи. Сначала хотела стать Зоей Андреевной Эшпай. Но мама сказала: «Зоенька, для этого нужно, чтобы папа отказался от родительских прав и Андрей Андреевич тебя удочерил. Папа на такое никогда не согласится». И я стала Симоновой. Кайдановская — псевдоним. Взяла его, когда начала работать с мамой, чтобы избежать путаницы и не быть Симоновой-младшей.
— Как познакомились Евгения Павловна и Андрей Андреевич?
— На съемках его короткометражки «Когда играли Баха». Из творческой истории возник роман. Помню, Андрей Андреевич приходил на мамины спектакли в Театр Маяковского — очень красивый, в белом костюме, с шикарным букетом. В такого мужчину невозможно не влюбиться!
Они были совсем молодыми. Маме тридцать, Андреичу двадцать девять. И то, как он принял меня, просто удивительно. Не могу об этом спокойно говорить! Слезы подступают. Нужно очень сильно любить женщину, чтобы так полюбить ее ребенка. И я Андреича сразу приняла.
У нас до сих пор невероятно теплые отношения. Он ни в чем не делает разницы между мной и Марусей. Переживает за нас одинаково, и ругает одинаково, и любит...
— Вы старше сестры почти на десять лет. При такой разнице в возрасте не всегда складывается дружба, зачастую возникает ревность.
— Я безумно мечтала о сестре и всю мамину беременность ждала ее так, что даже научилась пеленать куклу. Знакомые, приходившие в гости, поражались, как ловко это делала: подгузник марлевый, подгузник тканевый, распашонка простая, распашонка байковая и так далее.
Мама из роддома написала письмо крупными печатными буквами — что нужно собрать и принести. Приданое купили заранее, и нам с Настей и Ксюшей разрешили в него поиграть. После чего детские вещи постирали и прокипятили.
Увидев это чудо — сестру — я просто сошла с ума. Готова была сидеть над ней день и ночь. Очень люблю маленьких детей и всегда хотела быть мамой.
Так что ревность — не наш случай. Не было такого, чтобы младшую все любили, опекали, а старшая — изгой. И мы с Марусей всегда дружили и дружим.