«Вот и все. Смежили очи гении...» Василий Качалов
Великого мхатовского актера Василия Качалова до сих пор помнят, несмотря на то что он умер 75 лет назад и почти не снимался в кино. О беспрецедентном примере славы, почитания, преклонения перед его талантом и личностью до сих пор ходят легенды. А уж о самом Качалове есть что рассказать и подивиться его судьбе, наполненной потрясающими поворотами.
Москва, 1903 год. Снежный тихий вечер... С улицы слышно, как иногда проедет конка или раздастся смех проходящих гимназисток. Василий Иванович Качалов в своем кабинете готовится к выходу в театр. Это ритуал. Спектакли в те годы начинались гораздо позже, не раньше 20.30. Поэтому актер выходил из дома только в половине седьмого. В день спектакля он почти ничего не ел. Только выпивал крепкий, именно холодный, чай. Супруга молча накрывала стол. Душистые папиросы укладывались в подаренный роскошный портсигар. Все молчали, так как знали, что перед спектаклем Василий Иванович не любит отвлекаться. Он уже погружался в предстоящую роль...
Качалов был франтом, одевался роскошно и со вкусом. Красивая шуба, элегантная шапка, трость... Его узнавали издалека. Когда он шел в театр, церемонно раскланиваясь со знакомыми, отовсюду слышалось: «Качалов идет! Качалов!» И даже лошади... Впрочем, это анекдот, который актер сам любил рассказывать гостям... Идет артист по дорожке, а навстречу ему лошадь, запряженная в сани. Качалов, как человек вежливый, отошел в сторону. Лошадь встала как вкопанная, несмотря на то что возница ее погонял. «Никак узнала, — подумал Качалов. — Надо же, животное, а понимает...» Из медитативного состояния актера вывел окрик возницы: «Чего встала? На какое г...о засмотрелась?»
Да, Качалов мог посмеяться над собой. Но еще чаще он мог сомневаться в себе, в своем таланте, в том, что хорошо сыграет очередную премьеру. Его состояние перед первыми премьерными спектаклями просто невозможно передать! Он мучился, удивлял знакомых, пытающихся развеять его меланхолию, вопросами наподобие «Сомневаюсь, актер ли я?» Волновался, как в первый раз... Не переносил «легкого», непринужденного отношения актеров к предстоящей премьере. Не разделял их уверенности в себе («Публика — дура!»). Не рассчитывал «вывезти» все на своем имени... Был требователен к себе и другим. Но это в работе. В обычной жизни Качалов был настолько легким и комфортным для людей, что не было в театре человека, который бы не любил его.
Щедрость, а точнее нерасчетливость, Качалова была известна всем. Перехватить денег — это к нему. И в беде коллег он не бросал: нескольких актеров, находившихся в стесненных обстоятельствах, поддерживал долгое время. Дом его в те дни, когда не было спектаклей, всегда полон гостей. «Мы снова пропили и проугощали очень много денег», — волновалась супруга, актриса Нина Литовцева. А ведь зарплата у актера была солидная — тысяча рублей в месяц. При этом, по словам жены, на хозяйство и учебу сына уходило рублей триста, а остальные деньги «девались непонятно куда», скорее всего, уходили на «нужды гостеприимства», как говаривал актер. К тому же Василий Иванович был эстетом... Заказать фиалки из Ниццы, только потому что захотелось вдруг услышать этот аромат, — это повседневный для него поступок. Жена называла его Стивой Облонским. И, вероятно, он был на него похож, но не только в плане денег. Он нравился женщинам. Правда, слово «нравился» не выражает полноты этого явления.
Не решался уволить домработницу, продававшую его вещи
Качалов совершил «прорыв» на театральной сцене, потому что благодаря ему большое количество людей научилось жить «напряженностью пытливой мысли». Создалась «новая интеллектуальная культура», когда от театра ждали мысли, а не просто выгула в мехах и бриллиантах. Конечно, не он один делал эту культуру, ведь в те времена была целая плеяда выдающихся актеров. Но Качалова еще и лично любили. И у него была просто «армия» поклонниц. Чем сейчас никого не удивишь, но в начале XX века еще не принято было «караулить» у выхода из театра, брать автографы, следить за артистом, идя за ним по улице. У Качалова все это было. Прохода не давали не только самому Василию Ивановичу, но и его подросшему сыну: «Твой папа красавец! Дионис! Аполлон! Милый! Милый!»
Поскольку Качалов часто был на гастролях, его домашняя прислуга развела целый «бизнес» по продаже мелких вещей. А когда он был в Москве, в ход шли даже нестираные носки и окурки. Домработница артиста целый год вела торговлю, и Качалов об этом знал. Из природной деликатности и интеллигентности он не решался уволить женщину или даже просто поговорить с ней об этом! Василий Иванович боялся подходить к телефону... У него была своя система. Сначала он изображал визгливый женский голос: «Слушаю!», притворяясь домработницей. Потом, если звонок был по делу, изображал шаги и уже брал трубку как Качалов. Если звонила поклонница, быстро сообщал, что «его нет дома», и клал трубку. Номер телефона все равно приходилось часто менять...
Ходить спокойно по улицам года с 1905-го Качалов уже совсем не мог. Предпочитал, чтобы рядом с ним были коллеги, или пользовался экипажем. Если же он все-таки решался пройтись, всегда в отдалении за ним следовала стайка поклонниц, к которым с радостью присоединялись и просто прохожие. Коллеги завидовали и шутили. «Идем по улице, собачка навстречу — увидела Качалова, замерла, протянула лапу и говорит: «Здравствуй, Вася. С Новым годом тебя!» — рассказывал один из актеров МХТ.
Но все это вовсе не означает, что Качалов ограждал себя от общения со зрителем. Экзальтированные дамочки его пугали, но нормальным поклонникам он мог даже написать. Будущий драматург Виктор Розов, увидевший актера уже в 30-х годах, вспоминал: «Я написал письмо Качалову. Поклонников у него были тысячи, я слыхал, что по ночам, вернее к концу спектакля, во дворе и около ворот театра сбивались целые толпы, чтобы только видеть Качалова, когда он выходит. Я не стоял у этих ворот, не ждал, когда он выйдет, я написал ему письмо. Наверное, это было детское, наивное, восторженное письмо. Я писал, в каком я восторге от такой изумительной игры, от такого чуда. Но так как жилища у меня не было, обратный адрес указал такой: Москва, Главный почтамт, и фамилию свою. Каково же было мое удивление, когда через какое-то время, ну, не знаю — две недели, месяц может быть, придя на почтамт на улице Мясницкой взять корреспонденцию, я получаю письмо от Василия Ивановича Качалова. Это что-то невозможное. Я открываю конверт — там его фотография великолепная и надпись: «В. Розову привет от В. Качалова». Вот эта открытка с надписью у меня и сейчас стоит на столе».
Фаина Раневская, недавно приехавшая в Москву, тоже писала ему письмо. И получила ответ: «Дорогая Фаина, пожалуйста, обратитесь к администратору, у которого на Ваше имя два билета. Ваш В. Качалов». «Интересно, сколько мешков писем от таких ненормальных получал Качалов? — рассуждала в дневнике актриса. — Сколько бы ни получал, он ответил, и достаточно быстро. На мое имя у администратора были оставлены билеты! А подпись «Ваш Качалов»?! Боже, ради одной этой подписи стоило становиться актрисой и ехать в Москву». Это произошло еще до их настоящего знакомства и дружбы. Вероятно, Качалов просто чувствовал талантливых людей. А может... Все, к чему он прикасался, обретало шанс на успех.
Жена, увлеченная революцией, спасла качалова от клейма «Белоэмигранта»
Качалов был счастливым семьянином. Его супруга, актриса Нина Литовцева, была прекрасной хозяйкой дома. Со снисхождением называла их квартиру «бесплатным трактиром». Званые обеды у Качалова собирали десятки людей. Много спорили, пели под гитару, уставшие гости запросто дремали на диване... Перед началом Василий Иванович всегда завешивал окна и останавливал часы — чтобы гости долго не расходились. Он любил застолье, любил «вкусный» разговор за красиво накрытым столом. Была и еще одна традиция: провожая гостей, он всегда лично подавал пальто. «Нет-нет, пожалуйста, не сопротивляйтесь! — говорил актер. — Мы с Иваном Михайловичем Москвиным являемся основателями Московского общества держателей пальто».
Супруга актера Нина Литовцева — это пример подвижничества, преданности и верности. Они познакомились еще в Казани, где Качалов начинал свою актерскую карьеру. Она сама поехала за ним в Москву в самый тяжелый период его первых неуспехов в МХТ. Некоторое время спустя они поженились, у них родился сын Вадим... Но Нина не была типичной женой гения. Ее тоже часто не было дома, потому что в те годы она увлеклась подпольной работой РСДРП. Вскоре на квартире у Качаловых стали прятать революционеров, например здесь скрывался Николай Бауман. Качалов попал под надзор охранки, хотя сам ни во что не вмешивался. Все это пригодилось позже, при оценке его «личности» при возвращении в Советскую Россию. Если бы не это, простили бы актера, который выступал перед «осколками белогвардейцев», а потом и вовсе жил за границей?