Петр Губонин. Дворянин от сохи
Прокладка железной дороги в Севастополь в начале 1870-х привела Губонина в Крым. Петр Ионович был очарован южным берегом Черного моря и вознамерился превратить его в первоклассный курорт. «Но здесь же нет никакой цивилизации! Жалкая деревенька, две кофейни, да и те грязны до невероятности», — изумился сын.
Москва, живущая сплетнями, бурно обсуждала новую пьесу Николая Потехина «Злоба дня», которая с огромным успехом шла на сцене Малого театра: герои в ней словно с натуры списаны. Особенно веселили публику разбогатевший на железнодорожных подрядах купец-миллионщик и его наследник — завсегдатай модных ресторанов. «Как Губонина-то процыгали, — гудела Первопрестольная. — И сюртук долгополый, и золотая цепь на шее, и сапоги бутылками... И ухватка вся его. А Сережа-то, Сережа — ну как есть купецкий сынок!»
«Вишь, как нас высмеяли, — почесывали затылки замоскворецкие купцы. — Даже Губонина не пожалели». Но сам «толстосум» и ухом не повел. Встретив его у ворот дома неспешно прохаживающимся по тротуару рядом с пролеткой, сосед по Климентовскому переулку спросил не без ехидства:
— Что это ты, Петр Ионыч, гуляешь с утра пораньше? Аль дела все переделал?
— Да забыл в кабинете бумаги нужные, вот отправил за ними кучера.
— «Злобу дня» в Малом видел? Знатно там тебя приложили! Кстати, знаешь, какое несчастье приключилось с Садовскими? — не отставал сосед. (Знаменитый артистический клан был известен всей Москве.)
— Пьеску видел, так и что с того? А с Михаилом какая беда стряслась?
— Дом его в Мамоновском переулке сгорел. Еле с детишками спастись успели. Семья в девять человек осталась без крова.
Не дослушав словоохотливого соседа, Губонин вскочил в пролетку и направил лошадей в сторону Тверской. Выбежавшему из ворот кучеру осталось только руками развести...
Пожары в старой Москве были не редкостью, особенно в летнее и осеннее время, когда в садах на жаровнях варили варенье. Достаточно искры — и деревянные постройки вспыхивали как свечки. На углу Мамоновского и Трехпрудного переулков толпился народ, стояли две конные пожарные упряжки, на пепелище еще тлели головешки. Михаил Провович Садовский, актер Малого театра, главный исполнитель ролей купцов-самодуров в пьесах Островского, пытался успокоить жену и детей, испуганно жавшихся к матери.
— Дом еще отцом куплен, — сокрушался Садовский.
— Успокойтесь, Михаил Провыч, главное, все живы и никто не пострадал, — сказал Губонин. — Собирайтесь — поживете пока у меня, места всем хватит. А там определитесь, что делать дальше.
— Петр Ионыч, не знаю, как вас и благодарить, голубчик, — мягкий и вне сцены застенчивый Садовский был так растроган, что не смог сдержать слез.
— Ну что вы, Михаил Провыч. На то мы и люди, чтобы помогать в беде друг другу.
В Замоскворечье погорельцы прожили полтора месяца, потом переехали на дачу в Башиловке и начали возводить новый каменный дом на месте сгоревшего.
Петр Ионович Губонин, коммерции советник, почетный гражданин, нефтяной и железнодорожный магнат, происхождение имел самое низкое. Родился он в 1825 году в семье крепостного каменотеса деревни Борисово Коломенского уезда. Окончив три класса приходской школы, помогал отцу в мастерской, быстро обучился ремеслу, к семнадцати годам стал умелым мастером и отпросился у барина в Москву — многие помещики отпускали крепостных на заработки и получали с них денежный оброк. Самые предприимчивые и удачливые открывали свои промыслы.
Петру повезло: он нанялся десятником к купцу Русанову, строившему Брестское шоссе. В отличие от других начальников, щедро раздававших мужикам зуботычины, Губонин, шутя ломающий подковы, даже голоса на них не повышал, а потому пользовался немалым авторитетом. В дальнейшем он уже сам брал подряды и управлял артелью по обработке камня в подмосковном селе Котельники.
Первое губонинское предприятие занималось отделкой набережных Москвы-реки, мостов и городских зданий. В 1855 году Петр добился исключительного права на поставку гранита для цоколя Исаакиевского собора в СанктПетербурге. Через год за труды по реставрации Большого театра был награжден серебряной медалью «За усердие» для ношения в петлице на Аннинской ленте. Пикантность состояла в том, что высокую награду вручили крепостному.
Крупные заказы позволили сколотить приличный капитал. Денег хватило на то, чтобы в 1858 году выкупиться у помещика Бибикова из крепости самому, освободить жену Марину Севастьяновну, сына Сергея и мать Ирину Гавриловну.
Получив вольную, Губонин записался в третью купеческую гильдию с капиталом в восемь тысяч рублей. Разбогатев, перешел во вторую, а затем и в первую.
Московские купцы облюбовали Замоскворечье. Огромное пространство от Якиманки до Татарских улиц, застроенное домами разнообразной архитектуры, между которыми высились десятки колоколен, тонуло в яркой зелени садов. За заборами цвели сирень и акация, пыхтели самовары в беседках, слышался перезвон колоколов и гомон птиц. В праздничные дни по всему Замоскворечью пахло пирогами.
Поселился тут и Губонин — в бывшей дворянской усадьбе генерала Дурново на углу Климентовского переулка и Большой Татарской улицы. Как и положено, принял под свое попечение соседнюю приходскую церковь Параскевы Пятницы. Как-то на выставке купец увидел роскошное паникадило на 365 свечей. Подумал: «Вот бы в Параскеву такое!» — и несмотря на баснословную цену, тут же купил. Но когда светильник доставили в Замоскворечье, выяснилось, что в дверь церкви он не проходит. «Отказаться от эдакой красоты? Да ни в жисть!» — уперся Губонин, распорядился разобрать крышу, через верх втащить паникадило, положить новую кровлю и повесить подарок.
Двадцать шестого января 1857 года Александр II подписал Указ о создании сети железных дорог. Казна после неудачной Крымской войны сильно истощилась, и правительство решило привлечь частный капитал. Для решения важной задачи потребовались люди особого склада — предприимчивые и преданные делу. Одним из таких и оказался Петр Ионович. Он получил подряд на возведение каменных мостов и обустройство участков Южной железной дороги, которая позже стала именоваться Московско-Курской.
Затем участвовал с компаньонами в строительстве Московско-Рязанской и Орловско-Витебской железных дорог, Грязе-Царицынской, Уральской горнозаводской, Балтийской и Лозово-Севастопольской. Очень скоро вчерашний крепостной Губонин сделался одним из богатейших и влиятельнейших промышленников России.
Оборотистому купцу принадлежали лесопильные заводы в Орловской и Смоленской губерниях, солеваренное производство в Царицыне, угольные шахты на юге России, Брянский рельсопрокатный и Днепропетровский металлургический заводы. В делах он был необыкновенно удачлив, хотя злые языки и судачили, мол, если возникнет какая проблема, тут же является в министерство или департамент с мешком серебра и каждому служащему, вплоть до швейцара, оставляет мзду, потому без хлопот и допускают его сразу до самых верхов. Но только вряд ли Петр Ионович добился бы столь впечатляющих успехов в бизнесе, если б не обладал недюжинным умом, крепкой мужицкой хваткой и упорством в достижении любой цели. Один из его мастеров-мраморщиков отмечал: «…брался за самые трудные работы. Что ни болота, что ни камни – то и подай ему, ни от чего он не откажется. И дело тонко понимал, представит тебе результат — как в чертеже указано! Инженер глянет и хоть не знает, что сам хозяин работал, а сейчас скажет: «Губонина глаз смотрел, его рука».