Зачем об этом говорить
После известий о смерти Чедвика Боузмана и Вирджила Абло о раке наконец заговорили в публичном пространстве. Но достаточно ли этого, чтобы победить болезнь? Накануне Всемирного дня борьбы против рака рассказываем истории мужчин, которые, столкнувшись с онкологией, обрели голоса.
28 ноября прошлого года основатель Off‑White и креативный директор Louis Vuitton Вирджил Абло скончался в возрасте 41 года. За пару лет до этого у дизайнера диагностировали ангиосаркому сердца — злокачественное образование в сердечно-сосудистой системе. Через три дня после смерти Абло в Майами прошел показ последней коллекции, созданной Вирджилом для Louis Vuitton (его запланировали еще до известия о кончине дизайнера). В тизере шоу маленький мальчик — вероятно, прообраз Абло, выходца из семьи эмигрантов из Ганы — видит на горизонте большой красный воздушный шар и отправляется на его поиски через весь город; наконец, он настигает громадное воздушное сердце, забирается в корзину и улетает в небо. «Мы все шокированы этими ужасными новостями», — заявил в день смерти дизайнера СEO группы компаний Louis Vuitton Moët Hennessy Бернар Арно. Абло действительно не распространялся о раке; дизайнер прошел несколько курсов химиотерапии, но ни прессе, ни команде Вирджила ничего об этом известно не было. Казалось бы, в новой реальности — благодаря коронавирусу — мы наконец стали выносить разговор о болезнях в публичное поле. Потому что открытость равна поддержке и, более того, открытость равна вниманию к проблеме. Тем не менее «рак» зачастую продолжает оставаться своего рода стоп-словом.
Положение дел пытаются менять фонды (к примеру, Фонд Константина Хабенского в 2019 году запустил акцию #этонелечится #раклечится, в рамках которой публичные люди рассказывают о своем опыте борьбы против рака) и отдельные инфлюенсеры. Так, Наталья Синдеева запустила на «Дожде» серию интервью с теми, кто победил рак (в 2020 году основательница канала сама сообщила, что у нее диагностирован рак груди). Владимир Познер, дважды столкнувшийся с недугом, стал послом международной программы «Вместе против рака». Об онкологии говорит в своих интервью и Валентин Юдашкин: в 2016 году у дизайнера был диагностирован рак почки, а позже «метастазы пошли по всему телу». Бизнесмен Олег Тиньков, в марте 2020 года заявивший о своей борьбе с раком крови, также считает важным публично рассказывать о лечении. «Вот перед вами человек, который ни хрена не победил, который борется, и это важно, мне кажется: людям, которые борются, посмотреть на такого же», — заявил он в программе «ХакРак», созданной Фондом борьбы с лейкемией.
По данным Школы практической онкологии Андрея Павленко, средний возраст мужчин в России, которым был поставлен диагноз «рак», в 2020 году составил 65 лет. А первые места в структуре заболеваемости злокачественными новообразованиями распределены так: 16,5 % — опухоли трахеи, бронхов, легких, 14,9 % — предстательной железы, 9 % — заболевания кожи (кроме меланомы) и так далее. По информации школы, примерно в 80 % случаев пациентам с диагнозом «рак» требуется хирургическая помощь. По оценкам Минздрава, сегодня в России не хватает около двух тысяч онкологов. Если посмотреть на это с другой стороны, то получается, что в нашей стране есть регионы, где на одного онкохирурга в среднем приходится порядка 500 тысяч человек.
По словам Антона Барчука, директора Института междисциплинарных медицинских исследований Европейского университета в Санкт-Петербурге и научного сотрудника ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н. Н. Петрова» Минздрава России, наиболее эффективный способ вовремя выявить онкологическое заболевание — делать ежегодные скрининги начиная с 50‑летнего возраста. Благодаря этому риск смертности снижается на 10–50 % — в зависимости от того, о каком методе и каком заболевании идет речь. «Этот показатель зависит от многих факторов, в том числе и от качества обследования, — продолжает Барчук. — Но на 100 % скринингом повлиять на ситуацию не получится. В отличие от профилактики, например». Так, благодаря вакцинации можно радикально снизить риск развития раковых опухолей, связанных с вирусом папилломы человека (ВПЧ). И если бы 100 % подростков обоих полов вакцинировались, то у мужчин можно было бы полностью исключить риск некоторых опухолей головы и шеи, а также половых органов. Но для этого у всего населения страны должна быть культура профилактики и вакцинации (насколько она невысока, мы с вами прямо сейчас наблюдаем). Например, в Финляндии, Новой Зеландии, Австралии вакцинация против ВПЧ включена в национальную программу и осуществляется в раннем возрасте. У нас же в большинстве регионов вакцинироваться можно только за свой счет, и стоит это дорого.