GQМода

Новые русские сезоны

Спа­се­ние ро­ди­ны при­дет к нам по по­ди­у­му — счи­та­ет Дмит­рий Глуховский.

Дмитрий Глуховский
писатель

По­че­му аме­ри­кан­цы, за­слы­шав род­ную речь, рас­плы­ва­ют­ся в улыб­ке, здо­ро­ва­ют­ся, зо­вут к се­бе за сто­лик, а рус­ские ту­шу­ют­ся, от­во­дят гла­за и без­успеш­но при­тво­ря­ют­ся мест­ны­ми, по­ля­ка­ми, ту­зем­ца­ми, пред­ме­та­ми ин­те­рье­ра? Лишь бы не по­ка­зать, что они то­же рус­ские, что они — та­кие же, как эти.

По­то­му что стыд­но за этих? За их хе­ро­вый стайл, за их сов­ко­вые ухват­ки, за их про­вин­ци­аль­ность, за кон­до­вый ак­цент, за пе­ре­гар и хам­ство, за мер­зост­ный при­люд­ный мат — за то, что, тол­ком не умея при­тво­рить­ся за­пад­ны­ми людь­ми, они прут­ся на За­пад, пор­тя кар­му всем пра­виль­ным рус­ским, ко­то­рые по­ло­жи­ли на уме­ние за­мас­ки­ро­вать­ся под ев­ро­пей­ца или аме­ри­кан­ца всю свою со­зна­тель­ную жизнь. И сво­их де­тей сыз­маль­ства тас­ка­ли по Ев­ро­пам, и в спец­шко­лах на­тас­ки­ва­ли их так, что­бы по ним уж ни­ко­гда нель­зя бы­ло ска­зать: рус­ские идут.

«Рус­ские» не эт­ни­че­ские, ко­неч­но, а эс­те­ти­че­ские. И не рус­ские, а пост/со­вет­ские. Ка­за­хи или гру­зи­ны, укра­ин­цы или бе­ло­ру­сы. Да, сей­час все ти­па раз­ные и ти­па кле­вые, но кор­ни-то у всех об­щие, од­на про­шив­ка: хру­щев­ки и ста­лин­ки, бе­тон­ные за­бо­ры, ржа­вые га­ра­жи, уны­лые дво­ры со скри­пу­чи­ми ка­ру­се­ля­ми, го­по­та в «абиба­сах», пи­вас и порт­вейн, то­ни­ро­ван­ные «Ла­ды», же­лез­ные зу­бы, зассан­ные подъ­ез­ды, туск­лое дет­ство, неудоб­ная школь­ная фор­ма, недель­ный пот, дур­ное ды­ха­ние, убо­же­ство одеж­ных ма­га­зи­нов, убо­же­ство про­дук­то­вых, без­вку­си­ца, ком­плек­сы, ком­плек­сы, ком­плек­сы, от ко­то­рых мы ле­чим­ся им­порт­ны­ми шмот­ка­ми, тач­ка­ми, их спирт­ным и их пей­за­жа­ми. И, так и не из­ле­чив­шись, гро­зим «Са­та­ной» и «Ар­ма­той», обе­щая повторить.

Что у нас и бы­ло-то За­па­ду предъ­явить, кро­ме ВОВ и Во­вы? Ну, из хо­ро­ше­го, из без­обид­но­го, чтоб без ра­дио­ак­тив­но­го пеп­ла? ГДЧ: Га­га­рин, Дя­ги­лев, Че­бу­раш­ка. Все. Про­че­го мы сты­ди­лись, от­ри­ца­ли его и вы­тес­ня­ли. У нас все бы­ло некласс­ное, и ни­че­го уди­ви­тель­но­го в том, что мы ста­ра­лись в се­бе эти кор­ни вы­кор­че­вать. Каж­дый мод­ник мо­жет дро­чить на Бо­уи, а ты пой­ди подро­чи на Ва­ле­рия Леонтьева.

«Рус­ские» бы­ли очень недо­воль­ны со­бой, им хо­те­лось бы смот­реть­ся в зер­ка­ло с бе­ло­зу­бой уве­рен­ной улыб­кой, но от­ра­же­ние все вы­хо­ди­ло же­лез­но­зу­бым и ух­мы­ля­ю­щим­ся нехо­ро­шо, как гоп­ни­ки в под­во­ротне. Мы не хо­те­ли быть со­бой, но не мог­ли со­бою не быть, хо­те­ли под­ре­дак­ти­ро­вать свои вос­по­ми­на­ния о про­шлом так, что­бы там оста­лись толь­ко ВОВ и ГДЧ, — но го­лу­бые огонь­ки те­ле­ви­зи­он­но­го бо­ло­та за­уныв­но пе­ли нам свои «Ста­рые пес­ни о глав­ном», и из Па­ри­жей мы неиз­беж­но воз­вра­ща­лись в Мытищи.