Концепт по заявкам
Мир автомобильного дизайна накрывает русская волна. GQ встретился с человеком, оседлавшим ее одним из первых. Саша Селипанов после работы над Bugatti Chiron и Lamborghini Huracan стал шеф-дизайнером Global Genesis Advanced Studio, в которой решают, как будут выглядеть будущие модели Genesis.
GQ В детстве все мальчики рисуют машины. Как у вас это увлечение превратилось в дело жизни?
Саша Селипанов Я учился в математическом классе в обычной московской школе в районе Беляево и собирался поступать на мехмат или физфак, но мама, видя мою страсть к автомобилям, написала письмо в Ferrari: «Мой сын постоянно рисует ваши машины, посоветуйте, пожалуйста, где ему лучше учиться, чтобы, может быть, в будущем работать у вас?» В ответ из Ferrari пришел список вузов. Я до сих пор помню это распечатанное на коричневатой бумаге письмо с названиями десяти учебных заведений: три-четыре из Америки и Англии, два-три итальянских и еще столько же немецких. Мы их обзвонили, все взвесили, и в итоге выбор сузился до детройтского College for Creative Studies и калифорнийского ArtCenter College of Design. Пробная поездка в Детройт родителей обеспокоила — оставлять сына в 17 лет в этом опасном городе они побоялись, так что я отправился в Пасадену.
Сложно было поступить?
Поступить было нетрудно, сложнее было не вылететь — за первый семестр я похудел на 20 килограммов, пахал до полусмерти, но все равно поначалу был одним из худших… В прошлом году я приезжал на 70‑летие ArtCenter, и у меня, как только я зашел в здание, сразу выступил холодный пот. Я там как в армии отслужил! Когда готовились к сдаче проектов, прямо в коридоре спали в обнимку с рисунками и кружками с кофе — приклеивали на плечо стикер со временем, когда нужно разбудить, и кто-нибудь, проходя мимо, нас расталкивал. Помню, один раз я ушел из дома в субботу и до четверга не возвращался. Все это время я не спал — готовился к презентации проекта. Зато образование в ArtCenter College of Design получаешь отличное — среди выпускников много знаменитостей. Когда мы собрались на юбилее и каждый привез свои автомобили, получилась уникальная выставка.
Когда вы учились, много русских было в автодизайне?
Я стал всего третьим выходцем из нашей страны, которого взяли на работу в крупную автомобильную компанию, но потом появилось много наших ребят — просто после распада Союза нужно было время, чтобы люди в России поняли, что в этой индустрии для них есть работа, деньги, будущее… Сейчас наше влияние все заметнее. Только у нас в студии еще три дизайнера из бывшего СССР.
Автомобиль — это не картина и не скульптура, в нем множество ограничений, связанных с безопасностью, аэродинамикой. Каково место дизайнера в этом проекте?
Дизайнер — это связующее звено, к которому все сходится. Ты должен отлично понимать инженерную часть, рынок, тренды, быть в курсе развития технологий. Все это оказывает кардинальное влияние на облик машины. Разница между успешными дизайнерами и теми, кто просто любит рисовать машины, как раз в том, насколько глубоко человек погружен в эти вопросы. Мне доставляет огромное удовольствие быть не просто стилистом, который «бровки подводит», а создавать дизайн, продиктованный логичными инженерными задачами. Например, когда я работал над Bugatti Chiron, приходилось иметь дело с чудовищной теплоотдачей его 8‑литрового силового агрегата с четырьмя турбинами. Этот мотор выдыхает очень много тепла и нуждается в сложнейшей системе охлаждения, которая непосредственно влияет на облик автомобиля. Так, в задних крыльях проходят огромные воздуховоды, которые внешне дали машине «мускулы». Мне нравится, что эти «мышцы» не просто для красоты, они действительно работают.