Зачем России мигранты
Поток мигрантов в Россию быстро растет, и это действительно сглаживает дефицит трудовых ресурсов в стране. Однако этот аргумент не оправдывает того факта, что миграционной политики в России нет. А пример Калужской области показывает, что такая политика может быть очень эффективной
В Сибири есть такая шутка: «Все говорят, что нас захватят китайцы. Этого не будет — им таджики не позволят». Настолько широко в России сегодня распространилась миграция из Средней Азии. И пока власти — от муниципального до федерального уровня — спорят, что с этим делать: приветствовать, ограничивать или организовывать, — эксперты по миграционным процессам из научной среды все настойчивее говорят, что вопрос нужно ставить по-другому. Необходимо выделить приоритеты: а зачем вообще стране нужны мигранты и сколько их нужно? Потом закрепить эти приоритеты на законодательном уровне, а после этого прописать решения задачи — способы адаптации трудовых мигрантов и глубокой интеграции в общество новых граждан страны.
Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…
Северо-восточное Подмосковье. Королев, колыбель космонавтки. Местные до сих пор уверены, что на Байконур Гагарин выезжал отсюда. Выходя из подъезда, я обычно приветливо киваю консьержке. Я случайно знаю, что ее зовут Рухшона, она снимает квартиру на седьмом этаже, работает не только консьержем, но и уборщицей, а два ее племянника помогают ей мести двор и вывозить мусор контейнерами на общую мусорку за «Магнитом». Обычно я просто приветливо киваю Рухшоне, но в эти выходные я специально посмотрел в интернете традиционное пожелание на Ураза-байрам, и, смущаясь, произношу: «Ид мубарак». Она испуганно смотрит на меня.
В «Магните» рядом с домом недавно на кассе появилась новая продавщица — девушка по имени не то Алина, не то Амина (плохо видно на бейдже). У нее широкое лунообразное лицо, затянутое в серый хиджаб. Как-то я неудачно пошутил, назвав ее «девушка-шахид», и она неделю очень сухо со мной рассчитывалась. Я перепугался и всю неделю каждый раз на прощание обязательно говорил: «Рахмат» («Спасибо»). Зачем я это делаю — я не знаю. Оправдываюсь, что это обычная вежливость и правильный мультикультурализм.
В поликлинике на плановом осмотре у уролога, вспомнив слова моего старшего приятеля «Простатит не за горами», я спрашиваю про профилактику молодого узбекского парня — очень интеллигентного вида, в строгом костюме под халат. Белый халат, а не традиционный цветастый узбекский чапан. Он выписывает мне направление на анализы крови, а на вопрос, не попить ли какие-то широко рекламируемые по ТВ таблетки, отвечает: «Зачем деньги тратить. Вы ешьте тыквенные семечки. Там то же самое вещество, что в таблетках».
Мы все к ним привыкли. Они везде. Это тихие, трудолюбивые и вежливые люди. И к тому времени, когда у правительства страны возникла мысль, что если не можешь препятствовать процессу, то нужно его возглавить, глубокая стихийная интеграция жителей Средней Азии в структуру общества и экономики России стала свершившимся фактом.
Позднее зажигание властей России удивительно. Все предпосылки к этой огромной волне миграции были очевидны хотя бы потому, что в мире уже существуют глобальные прецеденты. Индусы и пакистанцы, приехавшие из бывших колоний Великобритании, еще в 1960-е стали настолько массовым явлением, что породили первую волну скинхедов — изначально детям рабочих кварталов было плевать на расовую чистоту, они возмущались, что «паки» отбирают работу у их отцов и занимают целые районы этническими анклавами. Миграция арабов во Францию — следствие колониальной политики этой страны в Северной Африке, где жители владеют французским языком на уровне родного, что ускоряло их адаптацию в культурной и богатой Франции. Германия еще во времена Габсбургов увлеченно воевала с империей Османской, от этих империй уже ничего не осталось, зато на территории Германии остались многочисленные янычары, наследники которых по программе воссоединения семей до сих пор натурализуются в Дойчлянде.
Механизм во всех случаях сходный: после войн и колонизации, которые являются мощным фактором взаимопроникновения культур, «проигравшие» страны начинали «мстить» «захватчикам», приезжая «на ПМЖ». Это вопрос не справедливости, а поиска лучшей жизни. После распада СССР граждане новых республик, получившие государственный суверенитет и независимость, пошли по тому же пути.
«Сейчас выросло поколение, не знающее русского языка, там закрываются русскоязычные школы. Уровень национализма и русофобии в этих странах незначительный, но в образовании уже появляются идеи, что семьдесят лет они были колонизированы Россией и, если бы не это, они были бы процветающими странами, — комментирует главный научный сотрудник Института демографических исследований ФНИСЦ РАН Виктория Леденева. — С другой стороны, как говорят наши соседи из других стран, “вы радуйтесь, что к вам едут мигранты, это показатель развитой экономики страны”».
Go North! Долгий путь мигранта
Собственно трудовая миграция началась только в начале 2000-х. В 1990-е миграция из бывших союзных республик шла по программе переселения соотечественников, которых стали открыто оттуда выживать. К началу нынешнего века этот ручеек, который, казалось, должен был иссякнуть, вдруг становится полноводной рекой. Экономический рост России, хорошо заметный по росту благосостояния, составлял такой наглядный контраст с положением среднего класса в странах СНГ, что по уже описанному выше механизму «рыба стала искать, где глубже». Первые трудовые мигранты вспомнили, что они «рождены в СССР», и освоили переезд по упомянутой программе возвращения соотечественников.
Но тогда это были люди, «отягощенные» советским высшим образованием, с прекрасным знанием культуры и языка, квалифицированные специалисты: обанкротился завод, негде стало работать, поехали в Россию. Системы организованного набора иностранных рабочих еще не существовало, и они осваивали любую доступную работу. Типичный монолог на АЗС в те годы был такой: «Я там был инженером на заводе, но здесь на автозаправке в разы больше получаю». Уже тогда ехали по двум основным причинам — постоянная работа для себя и хорошее образование для детей.
Государство отреагировало в 2002 году, когда был принят Закон о правовом положении иностранных граждан в России — он работает до сих пор и является одним из базовых в миграционном законодательстве. Чуть позже трудовая миграция стала массовой: гастарбайтеры заняли ниши низкоквалифицированного труда, считавшиеся у местных малопрестижными. Но даже в очевидно изменившихся условиях миграционная политика оставалась хаотичной. В 2016 году расформировали Федеральную миграционную службу, а ее функции передали ГУ по вопросам миграции при МВД. Многие специалисты считают, что это была ошибка. ФМС охватывала все сферы миграционных проблем, в то время как МВД занимается преимущественно вопросами учета и контроля, проводит депортации, то есть выполняет полицейские функции, далекие от вопросов адаптации и интеграции мигрантов. Очевидно, что тогда не приняли в расчет главное: характер трудовой миграции изменился кардинально. Если первые трудовые мигранты из Средней Азии были типичными «вахтовиками»: приехал, отработал сезон, заработал и вернулся домой, — то с 2010-х годов гастарбайтеры уже ехали с прицелом получить гражданство РФ. В многонациональной стране против этого никто особенно не возражал, но задачи управлять потоком жизнь ставила уже другие. Если «вахтовикам» было достаточно немного знать русский язык и вести себя прилично с учетом культуры другой страны, то потенциальных новых граждан необходимо было глубоко и системно интегрировать в общество. В функции учета и контроля это никак не входило. Государство оказалось не готово на законодательном и практическом уровне вводить программы ассимиляции нового населения.
По следам «первопроходцев» ринулись их семьи, родственники, друзья и знакомые — ехали целыми аулами. Сегодня основной поток трудовых мигрантов идет из четырех стран (по убывающей): Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана и Казахстана. По статистике МВД, в доковидные 2017–2019 годы количество постановок на миграционный учет выросло с 17 до 19 млн иностранных граждан — это всех, включая туристов, студентов и беженцев. Большая часть из Средней Азии: из Узбекистана — 4,8 млн, из Таджикистана — 2,8 млн человек. Из этого общего числа в 2019 году целью приезда указали работу 5,8 млн человек, но это не учитывая тех, кто не указал такой цели и работает нелегально.
Еще порядка двух миллионов приехало из Кыргызстана — сколько из них на работу, сказать трудно, так как Кыргызстан входит в ЕАЭС и для устройства на работу гражданам этой страны не нужно получать трудовой патент, достаточно трудового договора (то же касается трудовой миграции из Казахстана).
Трудовым мигрантам из безвизовых стран, в число которых входят Таджикистан и Узбекистан, необходимо получить патент, а для этого в графе «Цель прибытия в страну» указать: «работа». Если человек пишет, что прибыл для учебы или туризма, патент ему не выдадут. Но значительная часть въехавших работает нелегально, то есть трудовая миграция более массовая, чем указано в миграционных картах.
Во время пандемии, в 2020 году, количество фактов постановки на миграционный учет упало до 9,8 млн. А в послековидный период и до сих пор идет постоянный рост: в 2021 году приехало 13,3 млн, в 2022-м — 16,8 млн иностранных граждан. В прошлом году легально на работу приехало 3,5 млн человек. Руководитель ГУ по вопросам миграции МВД РФ Валентина Казакова упоминала цифру еще в 2,5–3 млн нелегально работающих мигрантов. После принятия на работу иностранного гражданина работодатель в течение трех суток должен сообщить об этом в территориальные ведомства, подотчетные Минтруда и МВД. Но это делают не все, чтобы не платить за них налоги или недоплачивать зарплату.
В прошлом году новым гражданам страны было выдано 738 тыс. российских паспортов — это самое большое количество с 1996 года, когда был поток беженцев из бывших советских республик.
«С маленькой помощью моих друзей»
Думать, что, попадая в Россию, новые трудовые резервы остаются совсем беззащитными, наивно. Их ждут множество организаций-«прокладок», как официальных, так и из теневого сектора бюрократических услуг. Во-первых, благодаря родственным и дружеским, так сказать горизонтальным, связям внутри своего сообщества сегодня трудовые мигранты едут вслед за кем-то. Попадая в Россию, они приходят в сложившиеся анклавы, в конкретные районы, по заранее условленному адресу. Они общаются в своих закрытых чатах, внутри диаспоры есть свои платные услуги — как найти работу, как устроить ребенка в детсад, получить регистрацию, нанять «своего» адвоката, решить любую проблему. Все это находится в серой зоне закона.